Антон Чижъ - Камуфлет

Господин в пролетке повел биноклем по площади и пробормотал тревожно:

— Где же ты, голубчик?.. Не опоздал бы…

Словно по команде, из арки Генерального штаба вылетела пролетка, лихим виражом миновала полосатую будку гвардейского караула и под грохот булыжника встала, как вкопанная, перед дворцом. С подножки торопливо спрыгнул пассажир, облаченный в парадный сюртук, шитый петлицами с серебряными звездочками и золотыми просветами, поверх которых красовались золоченые двуглавые орлы в венках из лавровых ветвей. Неловко придерживая шпагу гражданского образца с серебряным темляком и кистью, он кивнул на ходу ротмистру и торопливо проследовал в ворота.

Бинокль укрылся под полой пальто. Взамен полковник Герасимов извлек карманные часы дешевого польского серебра, с которыми никогда не расставался, впрочем, и засек время:

— Двадцать минут, с запасом — в половине одиннадцатого…

Именно столько отвел себе Александр Васильевич на зябкое ожидание.

Августа 10 дня, чуть позже, +16 °C

Зимний дворец, Дворцовая набережная, 32

Тревожное ожидание не оправдалось. К несказанному облегчению, почтили не личной, а общей аудиенцией. Родион Георгиевич и так выдержал строгий допрос: «Зачем с утра пораньше парадный сюртук со шпагой?», отговорился заседанием в министерстве, как водится, не мог достать извозчика и сейчас занимался тем, что приводил в порядок растрепанные чувства. К тому же мешала шпага. Казалось, она задирает фалду или уткнется меж ног.

Депутацию гостей, включая репортеров благонамеренных газет, отвели в предел Малого парадного зала, где наскоро объяснили, что позволительно в присутствии монарших особ.

Наконец вензельные двери медленно открыли величественную залу.

Их попросили пройти.

Ее Величество Государыня Императрица восседала на уютном диванчике в окружении Их Светлостей Великих княгинь, держа на коленях Его Императорское Высочество Наследника Цесаревича и Великого князя Алексея Николаевича. Будущей самодержавный властелин одной шестой части суши и прилегающих морей, с интересом разглядывал новые лица, но более стараясь поймать кружева маменьки.

Долгожданный цесаревич казался здоровым и упитанным ребенком. Притом удивительно симпатичным, если не сказать очаровательным. Случилось маленькое чудо — немецкая кровь испекла сдобный русский пирожок. На мордашке аппетитно пухлились румяные щеки. Если бы не статус ребенка, Ванзаров не удержался и ущипнул пышку.

Алексей отличался красивым, чуть полноватым овалом лица и удивительными глазами: огромными, словно сошедшими с картин Рафаэля. Ребенок вобрал лучшее обеих пород: тонкие сжатые губы от датского дома, крепкий нос — от Романовых. В платьице и с русыми кудряшками он казался очаровательной куклой или шестой девочкой в семье. Через года у России будет поразительно красивый царь.

Между тем наследник изволил развлечься и потянулся к полу, чтобы цапнуть башмачок фрейлины. Императрица подхватила сына, строго выговорив:

— Нелзья, Алексис, как вам нье совесно? Ай-ай-ай!

Говорила она с мягким акцентом.

Характер у ребенка оказался бойкий, но покладистый. Он послушно вернулся на колени матери, но тут заметил другую игрушку — блестящие пуговицы мундира Ванзарова, протянул пальчик и заявил:

— Ася!

Вне протокола улыбнулся Родион Георгиевич монаршему вниманию, и честно говоря, захотел схватить карапуза, посадить на закорки да покатать «лошадкой». Какое все-таки счастье — мальчик в семье!

Барон Фредерикс направил церемонию приема в правильное русло. Нынешнее событие лишь недавно появилось в дворцовом протоколе. После катастрофы января в высших сферах поняли, что императору не хватает прямого общения с народом в виде верноподданнического изъявления чувств. Те, кто готов был от чистого сердца выказать благонамеренность, допускались непременно. Во дворце и Царском уже побывали депутации фабрично-заводских рабочих, промышленников, купцов, земства, сестер милосердия, матросов с «Варяга», фронтовиков Манчжурии и даже банкиров. Депутации от просвещенной интеллигенции так и не дождались, потому сгодились сироты. Напоследок. Но прием отнесли государыне. Лучшие из обездоленных детей должны были лично засвидетельствовать почтение к монархии под присмотром преподавателей.

За сирот выступал директор Никольского института Вячеслав Пантелеймонович Кулебяко, вернее он зачитывал полагающийся адрес, но так переполнился чувств верноподданнических, что дрогнул голосом и пустил слезу. Трогательный момент излился хоровым исполнением тоскливой песни на стихи Шиллера.

Наследник откровенно заскучал и сладко зевнул.

— А теперь, Ваше Величество, позвольте от имени всех сирот империи, согреваемых вашей неисчерпаемой заботой, преподнести скромный подарок Его Императорскому Высочеству. — Директор сломался в глубоком поклоне.

Императрица вынужденно улыбнулась.

Дамы в серых платьях передали короб, расписанный жар-птицами.

Алексей заметил короб, расписанный жар-птицами, и оживился.

Лично рукою Кулебяко деревянная крышка была снята. Вздох удивления прошелестел среди фрейлин. Чтобы скопить на такой подарок, всем сиротам империи пришлось бы работать, не покладая рук, десятилетия. Фигурка серебряной птички в бриллиантах произвела фурор.

— Прошу оказать честь — поднести лично, — сладострастно прошептал Вячеслав Пантелеймонович и сунул феникса Ванзарову. — Раз уж мы имели счастье приютить ваших дочурок. Так сказать, в знак нашего благорасположения…

Спорить, отказываться или протестовать в Высочайшем присутствии было немыслимо и невозможно, с какой стороны ни посмотри. Следовало и виду не показать, насколько неожиданным, странным, но совершенно логичным оказался этот сюрприз. Все-таки филеры не зря провели бессонную ночь.

На верных руках коллежского советника птичка приблизилась к наследнику.

Ребенок вытаращил глазенки, заулыбался и протянул ручки. Подарок оказался тяжеловат. Императрица приняла статуэтку сама, с искренним удивлением оценила бриллианты и спросила, есть ли механический секрет.

Родион Георгиевич указал на маленький ключ и скважинку для него.

Ванзарову оказали честь, милостиво соизволив воспользоваться его помощью.

Проверенные репортеры быстро заскрипели верными карандашами.

Щелкнула заведенная пружинка. Феникс повел головкой и захлопал крылышками. Его Императорское Высочество изволили заливисто смеяться.

Аудиенция быстро закончилась.

Государыня выразила удовольствие и обещала печься обо всех воспитанниках, как о своих детях. Великие княжны удалились в сопровождении фрейлин, а наследника унес дюжий матрос гвардейского флотского экипажа. Алексей не выпускал подарка и, как любознательный ребенок, уже пытался узнать прочность крылышек феникса.

Сиротам подарили портрет монарха с дарственной надписью, один на всех, и отвели в столовую для прислуги, где накрыли чай со сладостями. Репортеры бросились сдавать историческую новость в вечерние выпуски. А Ванзаров удостоился минуты личного внимания императрицы. Но и этого было довольно.

На выходе Родион Георгиевич поймал Кулебяко, который, казалось, лопнет от переполнявшего благолепия, и мягко полюбопытствовал, кто же это подсказал умную мысль подарить столь редкий подарок.

— О, это все трудами его светлости князя Одоленского! Такой человек, дай Бог ему здоровья! — директор истово перекрестился. — Месяца три тому побывал и так проникся нашими всевременными заботами о девочках-сиротах, что обещал помогать и даже выхлопотал аудиенцию. Знаете, это самый великий день в моей жизни! Увидеть Государыню Императрицу, наследника, Великих княжон вот так, воочию — это такое счастье!

— Разделяю, — прервал поток восторгов черствый чиновник полиции. — Могу ли знать, кто дал совет, чтобы подарок наследнику поднес именно я?

— Так ведь вчера его светлость телефонировали-с!

— Кто?

— Да князь Одоленский! — Кулебяко поплыл в масленой улыбке. — Его светлость лично телефонировали в десятом часу вечера и попросили-с услугу оказать. Дескать, вы, может, обиду держать, что дочки ваши у нас… то есть… Ну, так вот князь и намекнул. К тому же, говорит, у меня должок перед господином Ванзаровым, он так ловко пропажу мою сыскал. Но мы, конечно, с радостью! Как можно отказать такому человеку! Увидите его светлость — непременно кланяйтесь от директора Кулебяко.

— Как увижу, сразу поклонюсь, — пообещал Ванзаров.

Быстро покинув приемную залу, он, буквально нос к носу, столкнулся с полковником Ягужинским. Начальник дворцовой стражи тяжело дышал и выглядел до крайности взволнованным.

— Что происходит? — выкрикнул он.

— Рефительно ничего, — заверил Родион Георгиевич, опершись на эфес шпаги. — Аудиенция окончена. Сирот угофают, государыня довольна, я свою миссию исполнил, наследнику подарок понравился. Боюсь за директора Кулебяко. Сей славный муж вот-вот задохнется от восторга. Ожидали чего-то другого?