Иоанна Хмелевская (Избранное) - Хмелевская Иоанна

Стряхивая с себя струи напитка, Ева бросила. Две тройки, двойка, четверка и шестерка. Она оставила тройки. За следующие два броска ей не пришло больше ни одной. Мы начали считать ограды. Одной ей хватило – третья тройка, она велела эти три тройки записать и понеслась в ванную. Кости схватила Баська.

– Лучше бы из этого были две пары, – гневно фыркнула она при виде двух шестерок и одной пятерки. – Ладно, ничего не поделаешь, бросаю. Третья шестерка… Нет, мне этого мало. Еще раз! Считайте ограды.

– Первая… вторая… третья… Все!

Четвертая шестерка ее удовлетворила, она записала ее наверх, так как из двух зол лучше было потерять каре, чем оставить «гору» в минусе.

Павел записал каре вниз как каре, потому что благодаря броску с руки оно считалось у него втройне, а к верху это не относится. Баська же наверху как раз вышла на ноль, компенсировав все свои минусы.

Я бросила, с горечью и упреком посмотрела на две четверки и приступила к дальнейшим броскам. Два броска – ничего. Ограды! Использовав одну, я получила три четверки. Записала их наверх.

Тадеуш переложил ручку в левую руку и бросил. Две четверки, шестерка…

– Четверки у меня уже есть. Ладно, будь что будет…

Он начал бросать к этой одной шестерке, и сразу же вышли две пары, шестерки и пятерки, один забор сохранился. Кости взял Павел.

– Забыл, что я им говорил, а так здорово подействовало…

– И так неплохо, – успокоила его я, – две пары, восемь и восемь – шестнадцать. Хочешь такие?

– Хочу. Запиши. И две ограды.

– Зачем тебе столько оград? – скривилась Баська.

– На черный день. Кто теперь?

– Ева. Она там сохнет или устроила постирушку?

– Иду, иду, – сказала Ева, выходя из ванной в моем халате. – Ты не возражаешь, что я надела твой халат? У меня все мокрое.

– Могу тебе также одолжить блузку и кофту. И даже какую-нибудь юбку. Но это потом, сейчас иди бросай.

Ева бросила. Две шестерки и помойка. Она уже сделала движение, чтобы бросать дальше, и остановилась.

– Нет, ничего не выйдет. Запишите шанс. Сколько там?… Двадцать одно. Очень хорошо.

– Кому как, – заметила Баська и пробормотала что-то себе в ладошку. Бросила. – Три единицы? С ума от этого можно сойти. И оград у меня нет?

– Есть три, – ответил Тадеуш.

– Ладно, буду бросать. Все равно, будь что будет.

Две четверки, пять, шесть и один. Ирония судьбы, четверки у нее уже были записаны. Она отложила в сторону пятерку и шестерку, бросила еще раз, получились две пары.

– Записать! В норме.

Я получила две пары и пошла в кухню за очередным чаем для Евы. Тадеуш выбросил две пятерки, две тройки и единицу. Две пары у него уже были, записал себе минус три. Павел бросил осторожно: две двойки, тройка, четверка и шестерка.

– Так и тянет на большой стрит. Но не буду. А может?…

Он вдруг схватил одну двойку, потряс и вытряс недостающую для большого стрита пятерку.

– Записать! И одну ограду!

– Вот уж действительно судьба слепа, всю дорогу ходит не туда, куда нужно, – провозгласила в пространство Баська.

Ева молча бросила, недоверчиво косясь на стакан, который я как раз поставила рядом с ней на стол. Глянула и вскрикнула.

– Вот это да! Раз, два, три, четыре, пять! Я правильно вижу? Малый стрит! И два забора!

– Бедному и ветер в лицо дует, а богатому и черт детей качает, – пробурчала Баська и обратилась к зажатым в руке костям:

– Вы себе представьте, что я богатая, хорошо?

Ей пришли две тройки, и она велела записать их наверх. Тадеуш записал, тоже наверх, четыре шестерки. Павел выбросил три пятерки и записал как тройку. Оград у него было больше всех, и он их старательно хомячил. Ева, храбро отодвинув стакан с чаем, выбросила две тройки, двойку, четверку и шестерку. Тройки у нее уже были.

– Ну хорошо, попробую подурачиться, – безнадежно заявила она и стала бросать дальше, оставив себе одну шестерку. После трех бросков их у нее стало три, и тогда она сообразила:

– Хорошо, а на что мне это все? Шестерки у меня уже есть. Тадеуш, что ж ты мне не сказал, что у меня уже есть?

– Я думал, что ты бросаешь на покер, – оправдывался Тадеуш.

– На покер, ха-ха-ха! Считайте ограды. Сколько их у меня?

– Тринадцать.

– Ну ладно.

Хор отозвался сразу же. При четвертом броске она получила две четверки и потребовала записать ей фулл.

– Ну! – предупреждающе сказала снова Баська своим ладошкам.

В последнюю секунду нам удалось прикрыть стол руками, и ни одна кость не слетела на пол.

Две шестерки, две тройки, а ей нужны были пятерки.

– Что-нибудь придумаю, – решила она. – Сколько у меня оград?

– Пять.

Третьим броском она получила третью шестерку и также записала фулл.

– Обращаю твое внимание, что у тебя все еще нет пятерок, – уведомил ее Тадеуш. – И тебе нужно их четыре, иначе останешься в минусе.

– Прошу меня не расстраивать, – ответила Баська. – Пойду налью себе чая, кто еще хочет? Сиди, я твою кухню знаю.

Потребность в чае высказал Павел. Баська забрала два стакана и вышла. Я начала бросать.

– Один, два, три, пять, шесть… О нет! Не скажу, куда могут отправляться эти стриты. Тадеуш, сколько там у меня?… Семь. Постой, у меня еще есть законнные броски.

Я получила еще две пятерки, всего три.

Слишком мало. После двух оград пришли две шестерки.

– Урожай фуллов. Ладно, записывай.

– Так бороться с этой физикой или нет? – бормотал Тадеуш, весь в сомнениях. Он положил ручку в корытце и бросил.

После чего при виде многочисленных четверок расстроился и начал бросать дальше всеми костями, явно тоскуя по пятеркам. После двух заборов он набрал их четыре и записал себе с большим облегчением. Верх он заполнил и вышел на плюс 5.

Баська вернулась с дымящимся чаем в нужный момент, как раз к своей очереди. Подала один стакан Павлу, который поставил его в корытце под лампой, а второй стакан поместила рядом со стаканом Евы. Взяла кости и бросила.

– Оград у меня нет, да? Тогда пусть они задумаются, что делают!

Кости как-то не особенно задумались и сделали ей назло. Шесть, пять, четыре и две двойки.

– Большой стрит прямо-таки напрашивается, – поощрительно заметил Павел.

– Еще чего… – начала она воинственно, но вдруг схватила одну двойку и покатила ее по столу. Появилась недостающая тройка.

– Вот это да! У тебя было видение? И еще мне одна ограла осталась!

– А я хотела бы пятерки, – тяжело вздохнула я.

Хотеть я могла себе сколько угодно, а вышли две шестерки и две четверки, и я не имела представления, что мне с ними делать. Оставила шестерки, остальное бросила, и вышла одна пятерка. В отчаянии я оставила пятерку, и с первым же забором вышли четыре. Вот и я верх заполнила.

Начал играть Тадеуш, уместив ручку на блюдце возле стакана Павла.

Испортил пять оград, чтобы выбросить фулл, потому что не захотел бросать на стриты. Павел забрал кости, потряс ими, и вдруг одна из них выскользнула у него из кулака. Кость стремительно понеслась через весь стол в направлении Баськи. Баська, пытаясь ее поймать, резко вытянула руку, выстрелив ею, как из пращи, и без промаха попала Павлу в глаз. Схватившись за глаз с хриплым воплем, Павел стукнул локтем в полочку под лампой, и его стакан вместе с корытцем грохнулся на пол, весь чай вылился Тадеушу в ботинки, а кости разлетелись по всей комнате. Тадеуш зашипел, потому что чай был еще горячим, и начал торопливо сдирать с ног обувь.

– Столько натворить одним замахом – большое искусство, – охнул он в изумлении.

Расстроенная Баська, перегнувшись через него, пыталась оторвать руку Павла от лица и обследовать его глаз. Тадеушу некуда было отодвинуться, так как за ним была стена. Я ей тоже мешала, поэтому вскочила, оттолкнув стул, который перевернулся назад и спинкой разбил стекло в книжном шкафу. Нам грозило всеобщее разрушение.

– Это злой дух пролетал через твою квартиру, – убежденно сказала Ева, предусмотрительно не трогаясь с места.