Макс Кратер - Последний еврей Багдада

— Примеряете на себя образ отдыхающего льва, — произнес Дэвид вместо приветствия, — для полного прайда не хватает еще и львиц в купальниках.

— Иронизируете, — немного заплетающимся голосом ответил майор. — Относитесь к этому, как к рофеям, которыми не грех и попользоваться, временно, конечно. Я вас заждался. Есть важный разговор. Все переживал, как бы чего по пути не случилось. Хотите коньяку? Французский! Спасибо, Боб, ты можешь идти.

Последние слова были обращены к капралу.

— У меня к вам тоже срочное дело, — отозвался репортер и стремительно сел на стоявший напротив кресла стул. Между ним и майором оказался журнальный столик.

— Раз срочное — то вперед. Вы первый, — Забровски макнул кончик сигары в коньяк, а Дэвид бросил взгляд в сторону — туда, где под колоннами возле барбекю возился солдат. Сок с мясных ломтей с шипением капал на угли.

— Эй ты, как там тебя.

— Рядовой Джонс, майор!

— Точно, Джонс. Ты тоже свободен. А это оставь. Я сам.

Майор поднялся и покачивающейся походкой пошел к дымящейся на треноге решетке.

— Вот полюбуйтесь, чем их сумасшедший диктаторишка забавлялся, — он постучал ребром ладони с сигарой по огромной, размером с человеческий рост медной масляной лампе. — Мои парни считают, что туда прятали какого-нибудь акробата, чтобы вылазил в нужный момент и веселил этого полоумного. Ну как джинн в сказке про Аладдина. Раб лампы. Помните?

Дэвид пропустил болтовню захмелевшего следователя мимо ушей.

— Не помните… А мне в детстве матушка рассказывала, — продолжил Забровски, — я внутрь заглянул, а там масло. Капрал говорит, что арабы верят в гигантов, сотканных из огня и воздуха, которые живут в подобных штуках и охраняют домашний очаг. Как домовые у поляков. Тоже не слыхали?

— Элиз похитили, — прервал репортер болтовню Забровски, — мне подбросили письмо от нее.

Дэвид вынул из нагрудного кармана сложенную вчетверо записку и положил ее на столик.

— Как вы обращаетесь с уликами! Дайте сюда немедленно.

Майор, так и не дойдя до барбекю, бросился назад, оступился и чуть не упал. Аккуратно поставив бокал с коньяком на столик и положив рядом сигару, он двумя пальцами, как мертвую крысу за хвост, взял записку, неуклюже развернул и пробежал глазами.

— Как точно это к вам попало?

— Курьер оставил письмо у портье.

— Когда вы в последний раз видели девушку?

— Утром. Мы расстались возле «Палестины».

Забровски свернул записку и поместил ее в пластиковый пакет, который тут же запечатал.

— Я проверю. Если это не мистификация, и журналистка не объявится в ближайшее время, мы начнем ее поиски.

— Начинать надо немедленно! — Дэвид вскочил со стула, — пока мы будем медлить, с ней может случиться непоправимое.

— Например?

— Не хочу даже думать об этом! Она в опасности.

— Вы в этом уверены?

— Ее нигде нет.

— Репортеры народ непоседливый.

— Мобильный телефон не отвечает. Бросьте, Забровски. Вы же следователь. Какие вам еще нужны доказательства, чтобы начать шевелиться?

— Верно, я следователь и, как у следователя, у меня есть к вам несколько вопросов. Садитесь.

Дэвид раздраженно пнул ногой стул. Он покачнулся, но устоял. Журналист присел. Солнце зашло за горизонт, и стало быстро темнеть.

— Вас видели сегодня в гостинице, где остановилась девушка, — начал Забровски.

— Естественно, я ведь заходил туда.

— Вы были крайне возбуждены, и на вас была рубашка со следами крови.

— Это была не кровь, это был сок, — ответил репортер, и поняв, что такого объяснения явно не достаточно, добавил, — гранатовый.

— Гранатовый? — недоверчиво переспросил следователь.

— Именно так. Если не верите, пошлите кого-нибудь из своих людей. Эта рубашка до сих пор лежит на полу в ванной, если, конечно, женщина, которая убирает номер, не забрала ее и не отдала в стирку.

— В стирку? — вновь повторил его последнее слово Забровски, — ну-ну.

— Да, что «ну-ну», — вспылил Дэвид, — давайте поскорее покончим с этими глупыми расспросами и перейдем к сути дела.

— Не торопитесь. Продолжим в хронологическом порядке, — спокойно произнес майор, — Латиф. По вашим словам, он взорвался после того, как некий человек передал ему пакет. Вы ведь это сами видели?

— Точно так. Только причем это сейчас?

— То есть, вы были рядом?

— Меня отбросило взрывной волной.

— А человек этот сидел в машине?

— Верно, но, майор, мы впустую тратим время. Надо спасать Элиз.

— Мои люди работали на месте и опрашивали очевидцев. Конечно, они отвечали на вопросы крайне неохотно, и тем не менее, никто не видел белого пикапа и седого бородача в нем. А вот молодого журналиста рядом с парнем запомнили многие. И все говорят, что вы подходили к нему буквально за несколько мгновений до того, как эта живая хлопушка ознакомила всю округу со своим богатым внутренним миром.

— Это он проходил мимо, а не я, и меня едва не убило.

— Но все же вы живы. И ни одной царапины. Вы уверены, что не разговаривали с погибшим.

— Абсолютно.

— И ничего не передавали ему?

— К чему вы клоните, Забровски?

Майор пропустил вопрос мимо ушей.

— Теперь о подружке убитого, — продолжил он, — смерть наступила в результате падения с высоты: головой о бетон, шейные позвонки в труху, череп всмятку, на груди — глубокие раны, нанесенные, предположительно, острыми ногтями.

— Бедная девочка, она сама не осознавала, что делает.

— Знаете, дружище, что я вам скажу? Когда с такой силой раздирают плоть, под ногтями всегда остаются следы: кусочки кожного покрова, запекшаяся кровь. Для вас это, возможно, станет сюрпризом, но я выяснил — родственники девушки отказались хоронить ее. Тело до сих пор в морге. Вот, полюбуйтесь, идеальный маникюр, как только что из салона.

Забровски помахал у себя перед носом пачкой фотографий.

— Не называйте меня больше «дружище». Мне это неприятно.

— А мне плевать! — развязно закричал майор. — Я приехал в эту прожаренную солнцем дыру на другом конце света не ублажать чей-то слух.

От барбекю потянуло запахом пригоравшего мяса.

— Не смейте разговаривать со мной в таком тоне, — произнес Дэвид и твердо посмотрел в глаза следователя, — то, что вы пьяны, это не оправдание. Выбирайте выражения.

Забровски отвел взгляд и примирительно махнул рукой.

— Девчонку убили. Она не сама спрыгнула с башни.

— С минарета, — механически поправил майора Дэвид.

— Чего?

— Аниса упала с минарета. Не с башни.

— К черту дефиницию! — опять стал распаляться Забровски, но тут же сам себя одернул, — это уже второе убийство. И снова вы рядом. Совпадение?

Репортер не ответил. Он вспоминал, что произошло тогда у мечети: какое-то движение наверху, хлопанье ткани, порыв горячего ветра, затем полный боли вопль девушки. Могли ли ее столкнуть? Вполне. Двери, ведущей к лестнице, он не видел. Она была с другой стороны минарета. Убийца мог подняться наверх, а когда началась суматоха незаметно ускользнуть. Получается, что Аниса, возможно, и не собиралась умирать, а пришла последний раз проститься с возлюбленным.

— Так как вы считаете? — прервал его размышления военный следователь и плеснул себе еще коньяку.

— Меня видели десятки людей, — пожал плечами Дэвид, — они подтвердят, что я не поднимался наверх.

— Опять не совсем верно. Присутствующие на похоронах видели вас сначала рядом с отцом этого, как его…

— Латифа.

— Да, точно. Затем вы ушли, а после падения этого вашего ангела с небес на землю, первым оказались возле трупа.

— Вероятно, с Анисой расправился тот же человек, который убил Латифа.

— И которого никто кроме вас не видел. Ладно, поехали дальше. Когда достали из воды эту министерскую крысу, вы тоже были рядом.

— Также, как и тысячи других обитателей соседних отелей.

— Но они не сбежались посмотреть на жмурика, который вместо того, чтобы уплыть в море, десантировался на речной бережок.

— В залив.

— Что?

— Тигр впадает в Персидский залив, не в море.

— Умничаете, да?

— Нет. Стараюсь думать, а вы отвлекаете. Факты всплывают сами. Это побочный результат размышлений. Первый был разорван на части. Вторая — с ранами на груди рухнула вниз. Третий был задушен или раздавлен.

— Что за бред? Поясните.

— От чего точно погиб министр? Вы говорили про синяки по всему телу, но не это стало причиной смерти.

— Кости переломаны. Но экспертиза подтвердила, как я и предсказывал, что он умер от удушья. Точнее от невозможности вдохнуть воздух. Воды в легких не было. Мои парни покумекали и пришли к выводу, что его скрутили чем-то вроде толстого каната. Чинуша не мог расправить грудную клетку.