Охота на охотника - Валерий Георгиевич Шарапов

Брызнула кровь, на этот раз самая настоящая. Страж порядка отшатнулся. Второй перехватил руку Аткинсона, вывернул. Велик был соблазн превратить его морду в отбивную, но он не мог себе такого позволить – целая улица свидетелей. А советский милиционер – проводник законности и правопорядка. Побитый товарищ пришел на помощь, вывернули вторую руку, защелкнулись наручники. Аткинсон опомнился, прекратил сопротивление. Его загрузили в «уазик», захлопнулась зарешеченная дверь…

И дальше все было по закону. Его доставили в отделение, обыскали, изъяли личные вещи, документы, поместили в обезьянник, где уже сидели два подозрительных товарища. «Сообщите в американское посольство, я гражданин Соединенных Штатов! Я требую прекратить этот произвол!»

– Что, Мишаня, и впрямь американец? – засомневался сотрудник изолятора. – Вроде ксивы у него того, настоящие… Может, зря мы его в кутузку?

– Да, да, я американец, выпустите меня! – воспрянул духом Аткинсон. – Вам нужен крупный международный скандал?

– Убивец он, – процедил коллега первого, – девчонку нашу насмерть ножом изрезал, на ней места живого не осталось… Не отпускают после такого, и никакой посол не поможет. Ну все, мистер, держись, быть тебе на нашей зоне предводителем курятника…

Шутка удалась, милиционеры засмеялись. Позднее американца вывели из обезьянника, откатали пальчики, допросили в оперативном отделе. «Не бойтесь, сэр, у нас тут все прилично, – скалился старший оперуполномоченный. – И кроме мордобития – никаких чудес».

Проинструктированные сотрудники злобно ухмылялись. Но бить не стали, переписали данные, проигнорировали угрозы и призывы позвонить в посольство. Вернули за решетку, на этот раз в одиночную камеру. Он пытался уснуть на жестких нарах, но даже нескольких минут не мог на них полежать – вскакивал, метался по узкой клетушке. Неизвестность убивала. Только к вечеру его вывели наружу, провели по коридору и поместили в серую комнату, где из мебели были только стол, стулья и шкаф-пенал в углу. И здесь невыносимо медленно текли минуты ожидания. Вошел Костров, сел напротив, с любопытством воззрился на задержанного. Лицо американца пряталось в полумраке, Алексей повернул абажур настольной лампы.

– Добрый вечер, Фил, – он был спокоен и вежлив. – Майор госбезопасности Костров. Но вы и так знаете.

– Вы? – Аткинсон позеленел. – Черт возьми, как же я сразу не догадался… Так это ваших рук дело? Это вы затеяли представление? И мертвую женщину подсунули? Или… – мозги у задержанного заработали в верном направлении. – Она никакая не мертвая?

– Ну что вы, мистер Аткинсон, не можете отличить мертвого человека от живого? Увы, как бы нам всем того ни хотелось, эта женщина мертва. Случай прискорбный и никак не запланированный. Да, возможно, она работала на нас. Да, вероятно, она вам что-то подсыпала в алкоголь. Вполне допускаю, что переборщила с дозой. Даже наверняка переборщила, судя по тому, что случилось дальше. Мы не можем точно утверждать, что случилось, но, похоже, вы впали в исступление, вызванное химической реакцией, – принятое вещество взаимодействовало с алкоголем; взбесились – очевидно, оттого, что женщина вам что-то не так сказала, не исполнила ваше желание. Вы впали в бешенство, побежали за ножом, стали наносить жертве беспорядочные удары. Вы этого даже не помните, верно? Потом уснули. Соседи за стенкой слышали, как вы кричали и ругались, как женщина пыталась что-то сказать в свое оправдание. Они хотели вызвать милицию, но звуки прекратились – и решили этого не делать, не портить себе ночь. На ноже отпечатки ваших пальцев, Фил. Как, по-вашему, они там появились? Вы даже не потрудились спрятать орудие преступления. Если хотите, можем отвезти вас в морг, полюбуетесь на мертвое тело. Слышали русскую пословицу: «Не было бы счастья, да несчастье помогло»? Человек мертв, и это сделали вы. Пусть проститутка, но гражданка Советского Союза. В данном случае дипломатический иммунитет не работает. И вряд ли суд найдет смягчающие вашу вину обстоятельства. Следы препарата улетучиваются, вскрытие ничего не выявило. Можете считать работу медиков предвзятой, мне все равно. Вы убили человека и за это ответите. Убийство с особой жестокостью – тянет на высшую меру. Но вы, как гражданин иностранного государства, получите меньше. Лет пятнадцать-двадцать. И я это всячески приветствую, мистер Аткинсон, – Алексей изобразил иезуитскую улыбку. – Плюс избиение сотрудника при исполнении – еще года три. К сожалению, в отличие от вашего законодательства, меньшие срока и у нас поглощаются большими. Но ничего страшного, переживем. Больше вы мне неинтересны. Вашим делом будет заниматься милиция и следственные органы. Надеюсь, получите по заслугам. Всего доброго, Фил.

Он на самом деле поднялся и направился к выходу. Американец кусал губы.

– Подождите…

– Ну что? – Алексей раздраженно поморщился. Он уже взялся за дверную ручку.

– Ну хорошо, допустим, я убил эту шлюху… – голос арестанта охрип, он не говорил, а скрипел. – Но вы же прекрасно понимаете, что я этого не хотел…

– Да, я понимаю, Фил. Вы шпион, а не убийца. Что ничем не лучше. Не важно, за что вас посадят, главное, что остаток жизни вы проведете в тюрьме. Еще что-то?

– Неужели ничего нельзя сделать?

Как долго майор ждал этих слов. Помедлил, неохотно вернулся к столу.

– Даже не знаю, Фил, что сказать… Ладно, есть один вариант. Вы открываете нам пару секретов, а мы посмотрим, что сможем для вас сделать. Сомневаюсь, но, возможно, мне удастся уговорить коллег не открывать против вас уголовное дело. Это незаконно, но… думаю, сможем с этим смириться, если придем к соглашению.

– О чем я должен рассказать?

– Да перестаньте, Фил, вы все прекрасно понимаете…

– Разрешите, товарищ генерал-майор?

– Проходи, герой, присаживайся, – хозяин кабинета оторвался от подоконника, смерил взглядом подчиненного. – Чаю хочешь?

– Не откажусь, Геннадий Андреевич.

– Ладно, садись, обслужу твое высочество… Может, коньячка?

– С превеликим удовольствием, Геннадий Андреевич, но пока на работе.

– Ишь ты, правильно отвечаешь, хрен тебя подловишь… – генерал снял трубку с телефонного аппарата. – Наденька, принеси чаю нашему гостю. Ну и мне, если можно… Повествуй, Костров. Что с нашим американским другом?

– Выпустили, Геннадий Андреевич. За что его держать? Он никого не убивал. Подправил физиономию сотруднику милиции, но тот не в обиде. Вывели на улицу и отправили на все четыре стороны. Он, извиняюсь за выражение, просто охренел. И кажется, начал что-то соображать. Думаю, теперь он в наших краях не задержится. Неудачников везде не любят.

– Да и шут с ним, – отмахнулся Пряхин. – Ты, главное, нашу героиню держи от него подальше, а то натравит на нее каких-нибудь очередных выродков.

Возникла молчаливая секретарь с подносом, расставила чашки, вазочки с конфетами и печеньем, так же тихо исчезла.

– Излагай, майор. Вижу, нет у тебя настроения. Надеюсь, не все идеалы растерял?

– Идеалы на месте, Геннадий Андреевич. Но на душе паршиво, вы