Тереза Бреслин - Печать Медичи

— Им не разрешено строить жилища! — продолжал упорствовать конюх.

Капитан покачал головой. Думаю, что он проехал бы мимо, если бы конюх не привлек внимание к ситуации, с которой капитан должен был теперь разобраться как представитель власти, чтобы не потерять свой авторитет. Поэтому капитан тронул коня вперед и окликнул хозяев. Из шалаша вышел мужчина, а за ним показались двое оборванных ребятишек.

Я отпрянул назад, ведь, несмотря на то что он был мне не знаком и не напоминал никого из цыган, знакомых мне по моим скитаниям из табора в табор, это не значило, что он, даже после стольких лет, не может узнать меня.

После отъезда из Флоренции я провел в Милане несколько спокойных лет. Сначала около года вместе со всеми домочадцами да Винчи жил в покоях, отведенных ему во дворце губернатора Милана. Судьба Левого Писца так потрясла меня, что все это время я практически не отваживался выходить за стены дворца. Фелипе нашел мне учителя прямо во дворце, так что мне вообще не нужно было покидать его пределы. А потом до меня дошли слухи о судьбе Чезаре Борджа. Все последние годы Валентино пытался собрать армию для возвращения своих владений в Романье. Но потом попал в засаду в Наварре и был убит. Рассказывали, что убийцы раздели его донага и бросили в какой-то овраг. На его теле было обнаружено двадцать пять ножевых ударов. Какой жуткой оказалась смерть человека, который был так же безжалостен к другим! Но, что ни говори, даже когда маэстро обустроил свою студию в другом районе города, я, зная о гибели Борджа, чувствовал себя в безопасности. Я был уверен, что Сандино не выследил меня в Милане, иначе я уже узнал бы об этом. По моим предположениям, Сандино сейчас было не до меня. В стране продолжалась гражданская война, в которой участвовало множество партий. И всем нужны были шпионы и ловкие люди, готовые плести интриги и против врагов, и против союзников. Поэтому весь этот год, когда Папа постепенно захватывал большую часть Романьи и заключил союз с Францией против Венеции, я мог спать почти спокойно. Потертый кожаный мешочек, висевший у меня на шее, стал уже частью меня самого. Я никогда его не снимал, однако почти не вспоминал ни о нем, ни о том, что в нем лежит.

До сих пор.

— Очень уж жалкий вид у этих цыган, — бросил сквозь зубы французский капитан.

Отодвинув занавеску, на пороге шалаша появилась юная девушка.

— Не такой уж жалкий! — ухмыльнулся конюх, оглядывая ее фигуру.

Она заметила его оценивающий взгляд и шагнула назад в тень. Конечно, я понимал, что такая похвала была для нее унизительной.

Ее отец сделал полшага в сторону костра.

Он почувствовал опасность, и ему было нужно оружие. Я тоже увидел длинный металлический прут, на котором висел чайник. Но потом увидел кое-что еще. Красную шаль, привязанную у шалаша.

Я подъехал к капитану и тихо сказал ему:

— Он был вынужден остановиться здесь. Его жена рожает.

Цыган сверкнул глазами в мою сторону.

Из шалаша раздался крик новорожденного.

— Моя… жена… — медленно произнес цыган по-французски. — Только что родила ребенка.

Французский капитан разулыбался:

— Мальчика, надеюсь?

— Девочку.

— И как вы ее назвали?

— Далида.

Далида. Цыганское имя. Оно означает «лес», и не просто «лес», а «деревья, растущие у воды». Я оглянулся по сторонам. Вдоль дороги протекал небольшой ручей. Значит, девочку нарекли в честь того места, где она родилась.

И вдруг я заметил, что цыган наблюдает за мной. Значит, он видит, что мне понятно имя ребенка, не говоря уже о значении красной шали у входа в шалаш. Чтобы избежать его испытующего взгляда, я низко наклонил голову.

— Девочка может быть не меньшим благословением, чем мальчик! — Капитан, будучи от природы вовсе не злым молодым человеком, вытащил из кошелька монету и бросил ее к ногам мужчины. — На-ка, купи ей приданого! — Однако присутствие конюха заставило его вспомнить о своем чине, и он добавил более суровым тоном: — А теперь убирайтесь отсюда.

— Чтобы духу вашего здесь не было, когда я буду возвращаться обратно!

Мне не хотелось смотреть, как цыган наклонится и подберет монету с земли.

Но он этого не сделал.

Его сынишки побежали было туда, где блестела в грязи серебряная монетка, но отец остановил их.

— Не троньте! — сказал он по-цыгански и тут же внимательно посмотрел на меня, потом простер руку к французскому капитану и быстро заговорил по-цыгански.

Капитан коснулся шляпы в знак того, что принимает благодарность.

Но я отлично понимал цыганский язык и слышал, что это была отнюдь не благодарность. На самом деле цыган проклял француза за то, что тот нарушил покой его жены и та вынуждена теперь трогаться с места. Я немедленно повернул своего коня прочь.

— Воровское отродье! — злобно прошипел конюх, когда мы поехали дальше. — Их надо уничтожать как паразитов!

К своему стыду, я промолчал.

Оглянувшись, я увидел, что цыган заводит детей в шалаш.

Уже через час их здесь не будет. Но конечно, цыган запомнил все, включая возраст и масть наших лошадей.

И уж точно он никогда не забудет лица юноши, понимающего его язык и знающего цыганские обычаи.

Глава 49

Мы приехали в имение в Кестре перед самым полуднем.

Элизабетта как раз выходила из дома с корзиной мокрого белья, чтобы его развесить. Поставив корзину на землю, она побежала мне навстречу и, как только я спешился, расцеловала в обе щеки.

Конюх пошел поить лошадей, а я представил Элизабетту Шарлю д'Анвиллю. Французский капитан снял свою шикарную, украшенную перьями офицерскую шляпу и галантно поклонился. Потом взял руку Элизабетты и, склонившись к ней, поцеловал кончики пальцев.

— Стыдно, Маттео! — воскликнул он. — Стыдно держать такой красивый цветок в деревне, когда он должен благоухать при дворе в Милане!

Я глянул его глазами на девушку, которую всегда считал своей сестрой, и увидел, что за прошедшие годы Элизабетта и в самом деле похорошела. Золотистые волосы, свободно присобранные сзади на шее, открывали милые черты лица, а фигура обрела женственные формы. Глаза, не утратив своей обычной грусти, блестели из-под красиво очерченных бровей.

Щеки Элизабетты слегка зарделись, когда она услышала слова француза. Должно быть, уже очень давно не приходилось ей слышать комплименты из мужских уст. Она повела нас к своему дяде, которого в это время посетил сосед по имени Бальдассаре. Их имения были объединены ирригационной системой, доносившей речную воду до их полей. И теперь оба хозяина, засучив рукава, пытались найти течь в одной из труб, по которой шла вода. Бальдассаре был человеком средних лет, крепко сбитым, с открытым добрым лицом и учтивыми манерами. Дядя Элизабетты был гораздо старше соседа.

Его сгорбленная фигура и изнуренный вид свидетельствовали о годах тяжкого труда. При нашем приближении оба перестали копать и распрямились.

— Дядюшка! — Элизабетта приподнялась на цыпочки и поцеловала старика в морщинистую щеку. — Маттео приехал навестить нас и привез друга. Я хотела бы пригласить их отобедать с нами.

Дядя пробурчал нечто нечленораздельное, однако при желании это можно было принять за согласие.

— Дядя не хотел показаться невежливым, — извинилась Элизабетта за отсутствие манер у ее дядюшки, когда мы шли назад к дому. — Большую часть жизни он провел совсем один и поэтому не привык к гостям.

Когда мы уселись за стол, я думал о том, каким странным должен казаться этот мир Шарлю, привыкшему к церемонным и изысканным манерам французского двора.

— Так вы участвовали в битве при Аньяделло? — спросил Паоло, который, разумеется, тоже пришел обедать. Как только его познакомили с иностранцем, он тут же кинулся жадно его расспрашивать. — Вы видели, как все происходило?

— Ты не просто видишь, что происходит, — серьезно ответил Шарль. — Когда ты участвуешь в сражении, то воспринимаешь происходящее скорее не глазами, а внутренностями.

Он замолчал. Все ждали.

Он встретился взглядом с Элизабеттой. Видно было, что он колеблется и не знает, продолжать или нет.

— Вы можете продолжать свой рассказ, сударь. — Она смело посмотрела ему в глаза. — Мне приходилось испытывать нечто подобное. Мой отец был комендантом крепости. Потом на нашу крепость напали. Мои родители и маленький брат были убиты, а мы с сестрой изнасилованы. Моя сестра вскоре после этого умерла.

Так, в нескольких словах, она рассказала ему о том, что ей пришлось пережить, и теперь ждала, что он ответит.

Как настоящий рыцарь, французский капитан не разочаровал ее.

— Во время войны люди могут вести себя как звери, — сказал он. — Но я от всего сердца прошу у вас прощения за поведение тех, кто, как и я, принадлежит к мужскому полу. Даже в военное время такие поступки отвратительны. Можно побеждать и даже убивать противника, продолжая вести себя по-рыцарски.