Так завершается карьера сыщика в XIX веке - Михаил Леккор

императора Екатерина II, то ли отец у оного же Павел I. Ну и, по сути, реально уже не искали.

Теперь же следствие радикально изменило направление. А потому проблема поиска стала очень актуальной. А поскольку опять рядышком англичане, то и зубодробительной. Ведь Николай I вои взгляды не изменил!

В общем, стоит изменить концепцию. Раз уж император и без того приказал отпустить виновников из англичан, то так и сделаем. Но он потребует от этого лжеГенриха взамен императорские бриллианты. Нечего тут воровать национальное богатство!

Но вначале напугать до непроизвольного выделение мочи. Чтобы даже и мысли не было сопротивляться!

— Что же, оба дела уже закрыты. Хотя, признаюсь, какие-то мелочи вы открылись. Уголовников мы наказали. Кое-кого даже повесили, но в основном отправили на каторгу или в ссылку. В столицу им все одно теперь запрет въезжать. Иностранцам же, то есть вам и Стюарту наказание бы одно — выезд заграницу с запретом появления в России в дальнейшем навсегда.

Но, Вильям Алертон ваш последний поступок перекрыл все ваши возможности. Только виселица и при том никакого смягчение. Даже ходатайство английского правительства не поможет. Да и не будет оно, между нами, вмешиваться. Слишком уж пованивает дело.

Увы, господин Алертон, лично вы будете повешены, я думаю, на следующей неделе. Где-нибудь в середине. Прощайте, и да смилуется Господь над вашей бессмертной душой!

Голубчик, — это следователь уже писарю, — попросите еще надзирателей, надо вынести тело.

«Он уже так обо мне говорит, словно я умер, — пронеслось в голове Алертона, — но ведь, черт возьми, я не хочу умирать!»

Он воскликнул, громко и экспрессивно:

— Господин следователь, ваше благородие, а когда же будут вешать Стюарт? Ведь его взнос в эти преступные деяния ничуть не меньше, а то и больше!

— Я знаю, — равнодушно ответил следователь, — он тоже должен был быть повешен и, скорее, с вами же. Но господин Стюарт смалодушничал и передал очень важные и секретные сведения своей страны, что оказалось очень благоприятно для России. И его императорское величество милостиво согласилось помиловать его. Он должен уехать из государства сегодня же

— Но я тоже имею секретные сведения! — завопил Алертон, кое-как отбиваясь от надзирателей. Как понимал попаданец, как всякому здоровому человеку, ему очень не хотелось умирать. Тем более еще в петле. Но еще сильнее его саднило впечатление, что он вот умрет от этих преступлений, а эта сука Стюарт останется жить, несмотря на то, что преступления у него те же. Что же он такое сказал, что его все же взяли и помиловали?

Между тем, сильные надзиратели, несмотря на отчаянное сопротивление англичанина, постепенно вытаскивали его в коридор, а ведь там практически находилась его смерть!

И он в отчаяние решился:

— Я отдам вам те бриллианты императорского скипетра в обмен на свою жизнь!

— Подождите, — остановил следователь несколько ретивых надзирателей, — вот это уже интересно!

Глава 22

В общем, они немного по-деловому поторговались. Константин Николаевич, по сути, нехотя изображал из себя недалекого и откровенного работника силовых структур, которому просто неохота шевелиться.

Конечно, в реальности все было вообще несколько иначе, но ведь мы об этом не станем говорить, правда?

А так оба собеседника добились каждый своего — Алертон получил пока словесное заверение, что он уже не будет повешен, а следователь — твердое обещание, что англичанин покажет, или, хотя бы, опишет место бриллиантового клада.

При этом положение сторон было явно неравным исходя из реального положения. Для начала Алертон должен рассказать о местоположение бриллиантов, тогда как следователь кроме обещанного слова не давал ничего. И кто может быть уверен, что всего лишь через час русский собеседник не изменит свою позицию?

Англичанин откровенно пал духом и чтобы поддержать его (а за одним поддерживал легенду), Константин Николаевич объявил, что он еще должен сообщить об этом разговоре своему жандармскому начальнику его сиятельству А. Х. Бенкендорфу. А тот в свою очередь доложит его императорскому величеству Николаю I. И если последний в этом согласится, то обещание русской стороны станет крепче железа.

Разумеется, попаданец лгал, но ведь из положительных побуждений. Вильяма Алертона и так не собирались вешать, но ему это не надо было знать. Не фиг воровать императорские регалии!

Он ушел из своего «рабочего кабинета» в тюрьме, перешел в парадный, но все равно рабочий кабинет несколькими этажами выше. Там, не торопясь, попил крепкого чаю с закусками, поболтал, не торопясь, с секретарем Алексеем, посмотрел различные служебные бумаги, которые накопились на его столе. А через полтора часа с чистой совестью, спустившись в тюрьму, объявил, что его императорское величество полностью согласен с данной сделкой.

Дело обстояло несколько иначе, но итог, в принципе, был тот же. И Константин Николаевич твердо объявил, что по августейшему повелению англичанин Вильям Алертон должен завтра же навсегда уехать из России. И уже от себя добавил, что, разумеется, только после того, как следователь увидит ворованные иностранцем бриллианты.

К вечеру положение окончательно изменилось к общему облегчению. Алертон показал место захоронки и отправленные жандармы привезли бриллианты. Они находились в укромном месте в скромной съемной квартире. И не у Елены.

Эта квартира была снята англичанином с конкретной целью припрятать бриллианты. Сам Алертон был там только один раз, расплатился с хозяевами за два месяца и объявил, что, может быть, уедет из Санкт-Петербурга на несколько месяцев. Пусть они не беспокоятся, к моменту окончания времени съема он уже появится. Припрятал бриллианты в укромном месте в стене и уехал, собираясь вернуться сюда лишь чтобы забрать драгоценности.

Не получилось. Бриллианты взяли отправленные его императорским высочеством жандармы. Так сказать реквизировали в ходе служебного обыска. Зато Алертону Константин Николаевич твердо обещал, что тот будет освобожден. И не только из тюрьмы, но и из России. Но завтра.

Ну а сегодня он все-таки останется на ночь в жандармском управлении, и уже не в тюрьме, а в гостиничном комплексе. В том же, кстати, номере, где поселили Стюарта. Теперь тот был уже в дороге на границу, неизвестно, правда, в каком настроении — с облегчением или с досадой. Ну а вместо него заселили Вильяма Алертона.

Хотя тот и настаивал переехать на ночь в английское посольство, но Константин Николаевич категорично повторил, что последнюю ночь тот проведет в жандармском управлении. Англичанину пришлось отступить.

Ну а сам попаданец приехал в Зимний дворец, ненадолго, ведь жена рожает. Но отчитаться надо. Да и немного похвастаться, бриллианты