К. Сэнсом - Соверен

— Новым владельцам монастырские земли и так достались за бесценок. Но им этого мало, и они хотят захапать чужое.

— Как говорится, аппетит приходит во время еды, — усмехнулся я. — Скажите, ваши родители уже обращались к стряпчему?

— Нет, для этого они слишком бедны. Мой дядя помогает им, чем может. По крайней мере, в отличие от них он умеет читать. Мне очень жаль, что я так далеко от них и ничем не могу помочь.

— Будем надеяться, что дело примет благоприятный для них оборот, — сказал я и, вспомнив о ферме своего отца, прикусил губу.

Я тоже был слишком далеко, чтобы помочь ему советом, и в результате отец получил закладную на грабительских условиях, о которых стыдился мне сказать.

— Желаю вам удачи, — произнес я.

В следующее мгновение в голову пришла внезапная мысль, от которой у меня перехватило дыхание.

— Вы вспомнили о чем-то неприятном? — спросил наблюдательный сержант.

— Нет. У меня всего лишь разболелась шея, — поспешно ответил я.

В голове у меня крутилось одно имя, всплывшее из глубин моей памяти благодаря разговору о Кенте. Тяжба, которой я занимался, касалась земель, расположенных в округе под названием Брейбурн. Вполне вероятно, что, превратившись в фамилию, оно стало звучать как Блейбурн.

К воротам подъехала громоздкая повозка с высокими бортами, запряженная парой лошадей. Мы с сержантом вышли из караульной и присоединились к Бараку и полудюжине солдат, вооруженных копьями. Копьями этими им то и дело приходилось потрясать, разгоняя толпу, ибо, несмотря на дождь и ветер, на улицах города было не протолкнуться. Как видно, возбуждение, связанное со скорым прибытием короля, не давало горожанам сидеть дома.

Сообщая Редвинтеру о приказе Малеверера перевезти арестанта в аббатство, я ожидал новой вспышки гнева. Однако, хотя в глазах тюремщика мелькнули злобные огоньки, он всего лишь молча кивнул. По просьбе Ликона он отстегнул длинную цепь, которой узник был прикован к стене; впрочем, запястья Бродерика оставались закованными в кандалы. Возня с цепями заставила дремавшего узника пробудиться и со стоном открыть глаза. Вид у него по-прежнему был больной и слабый; когда он увидел вооруженных солдат, обступивших его койку, лицо его исказила гримаса ужаса.

— Вас переводят в аббатство Святой Марии, — поспешил я успокоить Бродерика. — Это делается в интересах вашей безопасности.

Губы узника тронула горькая улыбка, но он не проронил ни слова.

Когда Бродерик спускался по ступенькам, я увидел, что шагает он до крайности неуверенно. Как видно, он отвык ходить за время своего заключения. Не без удивления я отметил также, что ростом он не велик, пожалуй, уступает даже мне. Оказавшись на воздухе, он на несколько мгновений остановился, подставив лицо дождю и ветру. Взгляд его был неотрывно устремлен на небо, затянутое свинцовыми тучами. Несколько раз вдохнув полной грудью, он внезапно покачнулся; как видно, от свежего воздуха у него закружилась голова.

— Осторожнее, — сказал я, а один из солдат поддержал Бродерика.

Тот посмотрел на скелет своего друга Роберта Эска, качавшийся на ветру, и губы его вновь искривились в горькой улыбке.

— Вам известно, кто вас отравил? — вполголоса спросил я, приблизившись к арестанту.

— Король Генрих, кто же еще, — ответил тот со слабым смехом.

Мне оставалось лишь пожать плечами.

— Отведите его в повозку, — распорядился я. — А то, чего доброго, он подхватит лихорадку.

Бродерик, бледный как полотно, был явно близок к тому, чтобы потерять сознание. Солдаты помогли ему забраться в повозку, на дне которой лежало несколько подушек. Повозка насквозь пропахла яблоками, и этот уютный запах странно противоречил той мрачной миссии, которую ей предстояло осуществить ныне. Выполняя приказ Малеверера, солдаты накрыли повозку большим куском рогожи, дабы арестант не мог смотреть на город, и мы двинулись назад в аббатство. Полагаю, встречные зеваки были уверены, что солдаты сопровождают повозку с какими-либо предметами роскоши, предназначенными для услаждения королевской свиты.

«Любопытно, знай они, что под грубой рогожей скрывается заговорщик Бродерик, попытался бы хоть кто-нибудь освободить его?» — спрашивал я себя, глядя на косматые тучи.

Глава шестнадцатая

Мы с Бараком шли по Фоссгейту, одной из главных городских улиц. Как и вся толпа, окружавшая нас, мы направлялись на публичную репетицию музыкального представления, которое должно было состояться завтра вечером в присутствии короля. Ближе к ночи дождь и ветер стихли, и лишь мокрые листья и сломанные ветки деревьев, во множестве валявшиеся на тротуаре, напоминали о недавнем разгуле стихии; влажные пороги домов поблескивали в лунном свете. В толпе, которая двигалась к Купеческому залу, царило радостное оживление. Никогда прежде я не видел жителей Йорка в столь добром расположении духа.

Я решил сопровождать Барака на репетицию, ибо не имел ни малейшего желания сидеть в одиночестве в своей каморке, прислушиваясь, не отпускают ли собравшиеся в холле клерки язвительных замечаний в мой адрес.

Барак нарядился в свой лучший зеленый камзол, выпустив поверх него обшитый кружевом воротник рубашки. К тому же сегодня нам с Бараком выпала возможность избавиться от почти недельной щетины, ибо в аббатство Святой Марии были согнаны все городские цирюльники. Им предстояло немало работы, ибо все, на кого мог упасть королевский взор, должны были выглядеть наилучшим образом. Я тоже надел новую мантию, а парадную шляпу счел за благо оставить дома. Закрепляя перо, я потратил немало усилий, и мне вовсе не хотелось, чтобы оно вновь покосилось. Завтра в новой шляпе я предстану перед королем. Мысль эта заставила мои внутренности болезненно сжаться.

Мы прошли мимо кафедрального собора; он был ярко освещен изнутри, витражные окна, подобно разноцветным фонарям, горели на фоне темного неба.

— Посмотрите только, какая красота, — тронул я за рукав Барака.

— Да, зрелище впечатляющее, — кивнул он. — Все готово к приезду короля.

Парочка подмастерьев с хохотом пробежала прямо по луже, обдав нас дождем брызг; я поспешно отряхнул свою мантию.

— Вчера вечером я прогулялся по трактирам и много чего наслушался, — с ухмылкой сообщил Барак. — Оказывается, горожане получили приказ к приезду короля уничтожить все выгребные ямы. Да только как выполнить этот приказ, они не знают, ибо самой большой помойкой здесь служит река, а ныне сбрасывать в нее нечистоты запрещено. Городские власти не хотят, чтобы вонь ударила в нос королю, когда он будет проезжать мимо. В результате многим жителям приходится накапливать нечистоты на своих задних дворах. Смрад там стоит такой, что можно задохнуться. Зато на улицах все в полном порядке.

— Я так понимаю, в городе немало недовольных, — заметил я.

— Да, — кивнул Барак. — У большинства жителей Йорка визит короля не вызывает особой радости.

— Надеюсь, вчера, гуляя по трактирам, вы не ввязались в какую-нибудь заваруху?

— Я же сказал вам, что буду осторожен. Для того чтобы не вызвать лишнего любопытства, пристал к компании плотников. Почти все они были из Йорка, но некоторые приехали из Лондона. За работу им щедро заплатили, так что они полны самых верноподданнических чувств к его величеству. А в те таверны, где южан не слишком жалуют, мы не заглядывали. Кстати, вчера я видел кое-то интересное, — сообщил он, пристально поглядев на меня.

— И что же это было?

— Точнее сказать — кто, — поправил Барак. — Вчера я со своими новыми приятелями оказался в бедной части города. И как вы думаете, кого я увидел в каком-то грязном переулке? Кто заходил в двери некоей подозрительной таверны, про которую плотники сказали, что нам там делать нечего?

— Говорите, не томите.

— То был не кто иной, как мастер Крейк, — сообщил Барак. — Он надвинул шляпу на самый нос и завернулся в темный плащ. Но луна светила ярко, и я сразу узнал его пухлые щеки. Вид у него, надо сказать, был весьма озабоченный.

— А он вас заметил?

— Наверняка нет.

— Крейк, — задумчиво пробормотал я. — Вот уж не ожидал, что он по ночам посещает питейные заведения, да еще такие, которые пользуются дурной славой. И что ему там понадобилось?

— Возможно, кто-то назначил ему встречу в этом трактире.

Я молча кивнул. Тем временем толпа вынесла нас на площадь, на которой стоял Купеческий зал. Это было трехэтажное здание весьма внушительных размеров. Прямо перед ним возвышалась сцена, закрытая занавесями и освещенная многочисленными факелами. Все пространство площади было уже сплошь запружено народом. Члены различных гильдий старались держаться вместе; я заметил также нескольких богато одетых людей в окружении слуг; то были придворные, заранее прибывшие в Йорк. Констебли в мундирах городской стражи не давали людям подходить к сцене слишком близко. Я заметил, что в дверях Купеческого зала стоят солдаты. Доспехи их посверкивали в свете факелов. Несомненно, Малеверер исполнил свое намерение и усилил меры предосторожности.