Коллекция Энни Мэддокс - Шарлотта Брандиш

точно собиралась разорвать его в клочки. – Руперт Мэддокс был репортёром, и у них с женой не было детей. В одном из лондонских приютов им приглянулась маленькая Энни, и они забрали её, сняли дом в Хэмпстеде и окружили малышку любовью и заботой. Наряжали, будто куклу, в нарядные платьица и кормили сластями.

Лицо мисс Эппл исказила презрительная гримаса, но она справилась с собой и дальше рассказывала историю Энни спокойно, почти безучастно, из-за всё сказанное становилось ещё ужаснее.

– Идиллия продолжалась до тех пор, пока миссис Мэддокс не… Пока она не поняла, что в скором времени станет матерью собственного, кровного ребёнка. Тогда же её мужу предложили поездку в доминионы в качестве штатного репортёра крупной газеты.

– И тогда они вернули Энни обратно в приют? – тихо спросила Оливия.

– Нет, мисс Адамсон. Всё намного хуже. Они не вернули девочку в приют. Они никому её не передали, просто собрали ночью вещи и уехали, бросили её, как надоевшего котёнка, развлекаться с которым наскучило. Забрали с собой все игрушки – ведь они ждали собственное дитя, что им за дело до чужого приютского ребёнка? Упаковали одежду, тёплые вещи, посуду – не оставили ничего. Энни осталась одна в пустом холодном доме и провела там несколько недель, питаясь сухой овсянкой и ожидая, что в любой момент её родители войдут в двери.

– Они заперли её?

– Нет, но это ничего не изменило. Энни не сделала бы и шагу наружу из страха пропустить их возвращение. Когда владелец дома пришёл за арендной платой и обнаружил грязного тощего ребёнка… В общем, Энни пришлось силой отрывать от двери, в которую она вцепилась. Мне рассказывали, она так кричала, что сорвала связки и полгода потом не могла говорить, – директриса закашлялась, словно и её горло сдавило спазмом. – Думаю, в тот момент с Энни и случился этот болезненный надлом, а последующее пребывание в приюте, да ещё из числа далеко не лучших… К сожалению, в подобном месте первое, от чего избавляется ребёнок, так это от умения жалеть себя или окружающих. Этим чувствам просто не остаётся места, понимаете? В связях с другими, во встречах с другими, в разговорах, играх, в каждом взаимодействии мы на самом деле ищем внутреннее «Я». Ищем собственный стержень, собственную идентичность, ищем возможность огранить себя. Но что случается, если мы попадаем в крайне недоброжелательную среду? В морской воде даже камень со множеством граней рано или поздно превращается в голыш, а что происходит с душой травмированного ребёнка среди грубых и равнодушных людей, можете себе представить? Не можете, и слава богу, – категорично заявила мисс Эппл, повертела в руках письмо и бросила его в мусорную корзину, предварительно скомкав. – Бывают сражения, в которых противник лишь один – ты сам. И это самая яростная битва, которую только можно себе представить, уж поверьте.

После недолгой паузы она продолжила:

– В общем, я забрала Энни к нам, в Сент-Леонардс. Тогда мы были открыты уже два года, и дела шли на лад. Мы могли позволить себе взять ребёнка, за которого никто не будет платить, и Энни стала первой из таких детей. Я сразу начала готовить её в будущие наставницы, потому что работать в другом месте Энни никогда не сможет. Сент-Леонардс – единственное доступное для неё будущее. Даже наши Мышки имеют больше шансов отвоевать себе место под солнцем вне приютских стен.

– Как же так вышло, что Мэддоксы захотели снова её забрать?

– Миссис Мэддокс потеряла ребёнка, а её супруг – работу. Они вернулись в Лондон и вновь пожелали заполнить свою пустоту, рассудив, что знакомый котёнок лучше незнакомого. Энни была записана под их фамилией, хоть это и против существующих правил, и они с лёгкостью её нашли. Принялись бомбардировать меня письмами, потом жаловаться в Совет графства… Но неумно себя повели, да и сама история с душком. Я сумела настоять на своём, хотя они ещё несколько лет из принципа писали мне и даже порывались приехать.

– И Энни до сих пор ждёт их? До сих пор верит, что они заберут её? – ужаснулась Оливия. – Как такое возможно, мисс Эппл?

– Согласна с вами, наблюдать за этим весьма мучительно. Забавы нашего разума порой невероятно чудовищны. Детские души – они ведь, как стеклянные кувшины. Хрупки и прозрачны. И если держать на холоде, а потом налить кипяток, то будет трещина, а если после этого вынести вновь на холод – то кувшин просто развалится на части. Ребёнок с осколками вместо души никогда не станет прежним. И если бы я знала, как это исправить, мисс Адамсон, если бы это было в моей власти…

Директриса сняла очки и потёрла усталые глаза. За окнами давно сгустилась вечерняя душистая прохлада, но в кабинете пахло не свежестью, а разлитыми чернилами, и откуда-то тянуло рыбным запашком.

Мисс Эппл принюхалась, посмотрела под ногами, под креслом. Вытащила, наконец, из-под него рыбий скелетик, дочиста обглоданный Табитой, и бросила в мусорную корзину, туда же, где валялось скомканное письмо бездетной четы Мэддокс.

***

Мистер Бодкин и мисс Данбар спешили каждый по своим делам, но, столкнувшись в коридоре, где после десяти вечера гасли лампы, всё же остановились. Помолчали неловко, наконец, не сговариваясь, отошли к окошку, где сияние фонаря высветило на подоконнике мелкие трещинки, как на старых холстах.

– Я и не подозревала, что вы изберёте такие методы, – холодно прошептала старшая гувернантка. – Испортить обед, на который мисс Эппл возлагала столько надежд…

– Что вы! – мистер Бодкин, казалось, был искренне возмущён. – Клянусь вам, я к этому непричастен! Я полагал, что это сделали вы.

– Я?! И вы могли обо мне такое подумать? – гувернантка явно ему не поверила и вообще шептала так запальчиво, что её дыхание обдавало лоб мистера Бодкина горячими дуновениями. – Это всё из-за того, что сказала Энни, да?

– Ох, ну зачем вы так, – вяло запротестовал мистер Бодкин. – До меня и раньше, признаться, доходили некоторые слухи, но я всегда пропускал их мимо ушей. Мало ли что люди болтают. Тем более Томас рассказывал мне, что творилось на Вестери-роуд. Я вообще всегда считал, что произошедшее – это нелепая, страшная случайность, уверяю вас! Так сказать, кара небесная. К тому же никого ведь не арестовали. Если бы… Ну, понимаете… Если бы полиция кого-то подозревала… Или имелись бы улики… В общем, я ни минуты не думал, что вы в чём-то замешаны, любезная мисс Данбар. Вот ни минуточки, честное…

С гувернанткой явно происходило что-то не то. Куда-то исчезла её привычная покорность, и взгляд тёмных глаз стал колючий, недоверчивый.

– А скажите-ка мне, мистер Бодкин,