Смерть обывателям, или Топорная работа - Игорь Владимирович Москвин

но нашёл только один ответ. Возможно, вы мне подскажите другие, но я вижу ситуацию в таком вот свете. Убийца мог выманить Катерину в любое место, но остановился на дровянике. Этому есть одно объяснение: он не мог надолго отлучится из трактира или дома.

– Но ведь Висковитов, как хозяин, мог?

– Вот мы и подошли к решению нашей задачи. Висковитов мог отлучиться, но не стал, значит…

– Он не убийца! – вскочил с места взволнованный Власков.

– Я тоже пришёл к этому неутешительному выводу.

– Но что же получается? – вмешался Лунащук. – Михаил Семёнович не убивал чету Андреевых?

В кабинете повисла пауза. Тишину нарушал лишь городской шум за окном.

– Чету, может быть, и убил, а вот Катерину, скорее всего, нет.

– Но ведь нож…

– Вы правы, – Филиппов повернул лицо к Лунащуку, – убиты Катерина и Висковитов одной рукой.

– Убиты?

– Вы не ослышались, господа, убиты.

– Но ведь в комнате была только Марфа? – не унимался Михаил Александрович, и тут почувствовал, как в него упёрлись три пары глаз – одна спокойная и две удивлённые.

– Ну, не может быть, – Кунцевич покачал головой, – чтобы девица шестнадцати, или сколько там ей лет, так умело воспользовалась ножом. Такой удар отрабатывается годами, а здесь…

– И вам пришли те же мысли? – усмехнулся Владимир Гаврилович. – А как был удивлён я, когда всё начало становиться по своим местам…

– Но, Владимир Гаврилович, как такое возможно?

– Честно отвечу: не знаю. Вы просто ответьте себе, что мы знаем о Марфе Степановой?

– Мы её в расчёт не брали, – сказал Мечислав Николаевич, – девица, занимающаяся дочерью Висковитова. Взята в дом где-то в одной из губерний, а больше… – он пожал плечами.

– Наверное, каждый из нас, – Филиппов обвёл взглядом присутствующих, – может сказать то же, что и я. А если точнее, то никто не заметил ничего, кроме смазливого личика, густых волос и тела развитой женщины.

Чиновники для поручений только переглядывались.

– Неужели она?.. – Власков покачал головой. – Девица же!

– Николай Семёнович, если б вы занимались не кражами, то знали бы, что в любом человеке живёт зверь, готовый вырваться наружу при каждом удобном случае. И кто-то его подавляет, а кто-то, наоборот, поощряет зверя, и он пожирает разум и чувства. – Владимир Гаврилович остановился у стола и теперь в упор смотрел на Власкова. – Я вам поручал написать в село Борисово-Судское Борисовской волости и получить сведения и о Катерине Степановой, и о Марфе, если не ошибаюсь?

– Совершенно верно. Я отправил, но так как дело не спешное… – Власков покраснел, – я забыл про поручение.

– Займитесь, Николай Семёнович, поисками прошлого нашей девицы. Кажется мне, что там нечисто. Да и мои домыслы ничем не подкреплены, только фантазиями, и не более. Кто в здравом уме и твёрдой памяти сможет поверить, что шестнадцатилетняя девица способна орудовать топором, словно заядлый дровосек, и воспользоваться ножом, как опытный уголовник?

– Да, сомнительный вывод, – покачал головой Кунцевич.

– Вот поэтому я вас и собрал, чтобы мы вместе решили, как нам вести дознание – остановиться на Висковитове и повесить на него всех собак или дальше искать истину, чтобы наверняка найти виновных.

– Или виновную.

– Или виновную, – повторил за Лунащуком Владимир Гаврилович.

– Мы сыскная полиция, – в голосе Власкова не звучало пафосных ноток, только усталость, – и должны доводить дело до завершения. Сейчас у нас, простите, что говорю за всех, – он обвёл взглядом чиновников и остановил на Филиппове, – сейчас у нас четверых возникли сомнения, и я считаю, что не следует останавливаться на полпути. Тем более, у Висковитова растёт дочь. И каково ей будет жить с тем, что отец убил деда за пачку ассигнаций? – вопрос повис в воздухе, ибо оказался риторическим – каждый из присутствующих знал, как на него ответить.

– Значит, решено, продолжаем. Вы, Николай Семёнович, если не прислали ответа, то поторопите. Теперь вы, Мечислав Николаевич, – Владимир Гаврилович указал пальцем на Кунцевича, потом на Лунащука, – и, пожалуй, вы тоже, Михаил Александрович, должны собрать все сведения о жизни Марфы в столице. Нас интересует всё: где она здесь бывала, с кем имела встречи, если таковые были, кто живёт в столице из её родных. В общем, всё, что сможете о ней узнать. Иначе у нас так и останутся только подозрения, но ни одной улики.

– Из комнаты Висковитова один выход?

– Я понимаю, о чём вы. Михаил Семёнович жил в комнате, в которой не было даже окон, и сбежать, запугав Марфу, оттуда никто не мог. А свидетельницей явилась она. И она мне указала, что Катерина пошла в дровяник. Тогда я посмотрел на часы и увидел, что миновал восьмой час. Постойте, как же я сразу не обратил внимания. Вот что значит – поверил словам девицы. Она мне тогда сказала, что Катерина ушла в дровяник за полчаса до моего прихода, но когда провели вскрытие, то обнаружилось, что она, во-первых, не обедала, а во-вторых, надо посмотреть отчёт, но насколько помню, была убита чуть позже полудня.

– Следовательно, Марфа сказала неправду.

– Вот именно. Тогда я не обратил внимания, зато сейчас, когда открываются новые обстоятельства, я смотрю на слова Марфы иначе.

– Вы хотите сказать, что, сопровождая вас в дровяник, она могла знать, что Катерина уже убита?

– Совершенно верно.

– Не так проста девица, как кажется.

– Возможно, – Филиппов провёл пальцем по усам. – Слишком много случайностей, начиная с самой первой – фамилии.

– Но в шестнадцать лет, – начал было Власков, но Владимир Гаврилович его перебил:

– В бытность судебным следователем в Радомской губернии пришлось мне расследовать один случай. В одной деревне был убит в своём доме старик, крестьянин, сейчас и имени его не помню. Оказалось, что убитый жил один, занимался торговлей и при себе всегда имел деньги. Ежедневно его навещала замужняя и проживающая отдельно дочь. В последний раз она видела отца вечером, а уже утром дом его оказался запертым на замок. Предполагая, что отец куда-нибудь уехал, дочь спокойно отправилась к себе домой. Но на другой день дом опять стоял запертый, и тогда, почуяв недоброе, она позвала ночного сторожа и соседей. Когда они сбили замок и вошли в дом, то обнаружили старика лежавшим на полу с перерезанным горлом и с воткнутым в рану большим хлебным ножом, принадлежавшим ему же. При осмотре дома убитого дочь обнаружила, что похищены сапоги, вечером бывшие на ногах у отца, пальто и до тысячи рублей, которые покойный носил при себе в кожаном кошельке, подвязанном под левое колено. Этот кошелёк обнаружили брошенным в шкаф, а у дверей комнаты, где лежал убитый, валялся небольшой ломик, оставленный убийцами. При осмотре трупа убитого оказалось, что бывшие