Фредерик Неваль - Тень Александра

— Да о вашем «очистителе» в итальянском костюме, профессор.

— Так вы шли за мной? — с трудом выговорил я.

А ведь я абсолютно ничего не заметил. Выходит, Микаэл не такой уж недотепа, каким я его себе представлял.

— Речь идет о брате Джованни или, скорее, об Ансельмо Витто. Бывший военный. Специалист по разминированию. Мы напали на его досье, расследуя смерть падре Иларио. Он вошел в орден, когда ему было двадцать семь лет, и с невероятной быстрой поднялся вверх благодаря поддержке одного монсиньора,[75] друга семьи. Брат Джованни исчез из Ватикана на следующий день после смерти своего покровителя, — закончил Микаэл.

— И вот он уже среди нас, — беззвучным голосом сказала Амина.

— Боюсь, ненадолго, — сказал Микаэл. Я побледнел, а Микаэл пожал плечами.

— Кто живет мыслью о мече, от меча и по… Раздался оглушительный взрыв, и Амина вскрикнула.

— Еще один взрыв? — едва выговорил Ганс. — Так они заложили в гостинице не одну бомбу?

В дверь кабинета отчаянно застучали.

— Господин Микаэл! Господин Микаэл!

Микаэл раздраженно нахмурил брови.

— Ну что там, Джорджио? — спросил он сухо.

— Господин Микаэл… еще один взрыв, на улице! Ваша машина!

— Оставь нас! Слышишь, оставь нас, полиция примет необходимые меры. И не дрожи так.

Дверь закрылась, и Микаэл взглянул на часы.

— Мир его душе. Наш молодой монах любил рано вставать. Вы знали, что он снял в гостинице номер напротив вашего, чтобы следить за вами?

Я сжал кулаки.

— Что вы сделали? — пробормотал я едва слышно.

— Такова моя работа, профессор. Гелиос не любит, когда доставляют неприятности его людям, и я тут для того, чтобы делать свое дело. Когда я не играю роль няньки, — добавил он. — Ну, в путь. Надо двигаться.

Мы все трое вскочили, словно нас стукнули дубиной по спине, и, выйдя на улицу, сели в машину с тонированными стеклами, что стояла позади ресторана. Вдали снова зазвучали сирены, и Амина закрыла уши руками.

Микаэл, как и обещал, отвез нас в южную часть города, в скромную квартиру на пятом этаже обычного жилого дома. Она была не очень большой, но намного более комфортабельной, чем мое собственное жилище в Париже, и меблирована строго, в красно-оранжевых тонах. Кондиционер жужжал без передышки, примешивая свежий воздух к легкому аромату мелиссы, явно предназначенному для того, чтобы прогнать мошкару.

— Самолет до Афин отправляется в семь часов, — сказал он, протягивая Амине и Гансу бутылку с водой и блистер с таблетками.

— А это что? — спросил Ганс, указав на блистер.

— Снотворное. После такой ночи, какую вы провели, вам необходимо немного поспать. — Видя, что они колеблются, он положил таблетки на журнальный столик. — Вот, все перед вами. Ванная в конце коридора, спальни рядом.

Он сел на рыжеватый диван, который стоял посередине комнаты, и закурил.

— Если никто не решается, пойду приму душ, — сказал я, видя, что мои друзья с недоверчивым видом переглядываются. Прохладная вода прогнала желание спать, и я с удовольствием смыл с себя пепел и запах дыма. Переодевшись во все чистое, я уступил ванную комнату Амине и присоединился к Гансу, который спорил с Микаэлом. А тот разложил на столике настоящую коллекцию оружия и с упоением рассказывал о нем.

— У этого лазерный прицел, — сказал он, направляя пистолет в мою сторону. — Видишь?

Крохотная красная точка поднялась по моей ноге и остановилась на промежности.

— Хлоп!

Я бросил на него желчный взгляд и строго сказал:

— Спрячьте свою артиллерию! Мальчишке всего двадцать лет, ради всего святого! Вам не кажется, что он уже достаточно насмотрелся ужасов?

Мой стажер насупился, а Микаэл расхохотался:

— В его возрасте я уже не одну мишень укокошил.

— Серьезно? — спросил Ганс.

— Ганс! — одернул его я.

— А что? Не каждый день мне выпадает случай побеседовать с чистильщиком!

— С… кем?

— С чистильщиком, Мор, — повторил он мне, словно какому-то недоумку. — Ты не знаешь, кто это такие?

— Я очень хорошо знаю, кто они!

— Так это и есть его работа.

Я в растерянности потер себе лоб.

— Ганс, будь добр, иди прими душ.

— Не разговаривай со мной как с ребенком!

— Отправляйся в душ! — рявкнул я, вызвав у Микаэла улыбку.

Ганс неохотно повиновался, а я метнул взгляд в этого супермена.

— Что на вас нашло? — раздраженно спросил я, когда услышал, как захлопнулась дверь одной из спален.

— Он же не ребенок, профессор.

— А если бы произошел выстрел?

— Они не заряжены, за кого вы меня принимаете? Продолжайте его нянчить, и вы сделаете из этого мальчишки рохлю!

— Нянчить его?

Неожиданно я почувствовал такую слабость в ногах, что буквально рухнул в кресло. Только сегодня Ганс чуть не погиб в моей спальне. По моей вине. Так же, как чуть не получил пулю в лоб от Маэ, когда мы выходили из мечети. И чуть было не дал себе сломать шею в Риме…

— Если б я только мог… — вздохнул я.

Микаэл прекратил заботливо обтирать пистолеты и достал из кармана куртки конверт:

— Возьмите.

— Что это?

— Билеты для ваших друзей. Я ждал, когда они отдохнут, чтобы сказать им об этом. Мне дорого стоило убедить его, но вы правы. Ситуация становится слишком серьезной. Я не в силах защищать вас троих.

— Они ни за что не согласятся отправиться во Францию.

— Это билеты на автобус. Они будут ждать вас в афинской резиденции Гелиоса. Она под постоянной охраной.

Я положил конверт на стол и потер глаза. Впервые с того дня, как покинул Париж, я почувствовал, что окончательно измотан.

— Могу я попросить у вас закурить? — спросил я.

Он протянул мне пачку сигарет и зажигалку.

— Спасибо.

Я молча курил, а когда притушил сигарету, заметил, что Микаэл внимательно смотрит на меня.

— Другие говорят, что так бывает всегда, — сказал он.

— Простите?.. — не понял я.

— Что они проводят месяцы, а иногда и годы в погоне за сокровищами, и, когда цель уже близка, — хлоп! Взрыв бомбы.

— Кто «они»?

— Другие, такие же, как вы. Подопечные Гелиоса.

— Но я не подопечный Гелиоса.

Он усмехнулся:

— Все так говорят. Вначале.

Я предпочел не возражать и взял еще одну сигарету.

— Только это им и остается, — с горечью добавил он. — Когда один из археологов чихнет, вся команда сморкается!

— Сколько их?

Он широко развел руками.

— Вы сами-то видели Гелиоса?

— Его не видел никто. Но он честный человек. Платит исправно. Даже очень хорошо. Главное — быть таким же честным с ним.

— А если нет?

— Никто еще не вернулся с небес, чтобы рассказать в деталях. Пойдите-ка поспите, профессор, так будет разумнее.

Я бросил на него недружелюбный взгляд.

— Для того, кто пять минут назад хотел меня кастрировать, вы слишком услужливы.

— Я никогда не бью лежачего, а вы мне сейчас кажетесь человеком, который дошел до точки и начинает сдаваться.

Я невольно улыбнулся.

— Тогда, в Турции, я вполне мог бы попортить вашу физиономию, чтобы вы заплатили мне за страх, который у меня вызвали.

Он широко раскрыл глаза.

— Страх?

Я кивнул.

— Я не принадлежу к числу ваших подопечных охотников за сокровищами. Я не Индиана Джонс. Это археолог, которого задушили кобры, хотя у него в одной руке был пистолет, а в другой хлыст.

— Расскажите кому-нибудь другому, профессор. У вас горячая голова, как и у них. Возможно, нож не самое острое лезвие для брюха, но…

— Боюсь, этого маловато для того, чтобы завершить задание, — сказал я, вставая.

Он взял мою руку и пристально посмотрел мне в глаза.

— О'кей, профессор. Будем играть в открытую. Когда вы в Чанаккале оставили своих спутников, вы поступили неблагоразумно. Снять апартаменты в роскошном отеле на Кипре под своим настоящим именем, прогуливаться в подлеске и не получить пулю в голову — это большая удача. Я такое редко видел. Вы как ни в чем не бывало объявились в Спарте и надеялись, что те типы, что гоняются за вами, потеряют ваш след. А это было просто самоубийством. Но подумать, что вы не сможете выдержать удар в самом конце, после всего, что произошло, — это самая большая глупость, о какой я когда-нибудь слышал. Мы с вами дойдем до конца, профессор. Вы добудете нам эти грязные доспехи, а потом отдохнем на островах в окружении таитянок.

— Вы забываете о тех, кто охраняет доспехи.

— Это всего-навсего горстка пьяных полусумасшедших. Ваша работа состоит в том, чтобы возвратить античные предметы трехтысячелетней давности в ряды произведений искусства, ничего не повредив. А моя — пристукнуть первую же мушку, которая посмеет сесть на вашу кисточку, и я умею это делать лучше, чем кто-либо другой, профессор. Занимайтесь покойниками, а я беру на себя всякую тлю. Что вы на это скажете?