Андрей Воронин - Рукопись Платона

— Право, вам виднее, — ответила княжна. — Мне трудно об этом судить, потому что до сего дня я ни разу не слышала, что ухаживать за мною — смешное занятие. Вот ухажеры частенько бывают смешны, но к делу своему они обыкновенно подходят с полной серьезностью.

Берестов звонко хлопнул себя по лбу.

— Ах, господи, что я такое говорю! — с отчаянием в голосе воскликнул он. — Вот уж, воистину, язык мой — враг мой. Клянусь вам, я совсем не то имел в виду.

— Подозреваю, что вы говорите правду, — со смехом сказала княжна. — Но полно нам с вами болтать. Коли не хотите брать провожатого, так ступайте скорее. А все-таки лучше бы вам поехать в коляске.

— Пустое, сударыня, — отмахнулся Берестов. — Через четверть часа я уже буду стоять в дядюшкиной гостиной и, понурив голову, слушать, как он меня распекает. Пожалуй, мне действительно пора идти, не то он лопнет от гнева. Прощайте, сударыня!

— Покойной ночи, сударь. Если откопаете что-нибудь любопытное, сообщите, пожалуйста, мне.

— Непременно, — пообещал Берестов уже со ступенек. — Сразу же!

С видимым сожалением сбежав с крыльца, он обернулся, но княжны наверху уже не было.

— Удивительная женщина, — пробормотал Берестов. — Ей-богу, так и подмывает послушаться дядюшкиного совета.

С этими словами он двинулся по скудно освещенной улице в сторону дома градоначальника. Хрунов и Ерема, выбравшись из укрытия, последовали за ним. Ерема шел с явной неохотой, не понимая, видимо, причины, из-за которой его заставляли посреди ночи слоняться по городу. Хрунов же, напротив, весь кипел от какого-то нездорового возбуждения, и его бородатый спутник нисколько не удивился, когда атаман, дернув за рукав, увлек его в темный переулок.

Здесь они побежали, прыгая через заборы, будоража собак и взрывая сапогами рыхлую землю огородов. Цепные псы заходились хриплым лаем, послышались недовольные голоса хозяев, которые пытались унять расходившихся собак. Вскоре весь этот гвалт остался позади, и разбойники, срезав изрядный крюк, снова выскочили на застроенную господскими особняками улицу в двух кварталах от дома градоначальника.

Из-за угла появился Берестов, двигавшийся неторопливой походкой человека, у которого хорошо на душе и которому ровным счетом некуда торопиться. Хрунов толкнул Ерему в грудь, и бородач, уже успевший сообразить, что к чему, послушно растворился в тени. Оставшись один, Хрунов одернул полы своей испачканной кирпичной пылью, землей и бог весть какой еще дрянью венгерки, поправил на голове картуз и двинулся навстречу Берестову, на ходу вынимая из кармана портсигар.

— Простите, милостивый государь, — заговорил он, поравнявшись с тем, кто, как ему представлялось, был его конкурентом в погоне за сокровищами Ивана Грозного. — Мне крайне неловко беспокоить вас в столь поздний час, но не найдется ли у вас огоньку? Представьте, какая получилась нелепость: вышел прогуляться, подышать воздухом, решил выкурить перед сном сигарку, а спичек-то и нет! Право, нелепость! И вот, как видите, приходится приставать посреди ночи к прохожим со всяким вздором! Еще раз простите великодушно.

— Пустяки, — сказал Берестов, подслеповато вглядываясь в лицо Хрунова сквозь блестящие круглые стекла. Его, вероятно, удивил странный наряд ночного незнакомца, более уместный на охоте, чем посреди спящего города, но он не подал виду. — Вот, прошу вас. И кстати, вы подали мне отличную идею. Не выкурить ли и мне сигару перед сном?

— Отменная мысль, — одобрительно заметил Хрупов, чиркая спичкой и поднося ее Берестову. — Что может быть лучше хорошей сигары, выкуренной в тишине и спокойствии теплой летней ночи? Не знаете? Так я вам отвечу. Лучше может быть только сигара, выкуренная в тишине и спокойствии летней ночи в компании приятного собеседника. Вы не находите?

— Пожалуй, — подумав, согласился Берестов и улыбнулся немного беспомощной улыбкой, свойственной обыкновенно добродушным и притом близоруким людям.

— В таком случае, позвольте рекомендоваться: отставной поручик Николай Иванович Храповицкий.

Берестов тоже представился. Раскурив сигары, они рука об руку двинулись вдоль улицы, болтая о пустяках. Умело направляя разговор, Хрунов в течение каких-нибудь десяти минут узнал всю подноготную Берестова: кто он таков, с чем его едят, зачем приехал в город и что делает подле стен кремля. Узнав, что Берестов слыхом не слыхал о библиотеке Ивана Грозного, а раскопки свои производит только из интереса к новой науке археологии, Хрунов мысленно усмехнулся, но после подумал, что это может оказаться правдой: студент не производил впечатления человека, который умеет лгать. Это был типичный книжный червь, место коему было на страницах романа. Хрунов знал, что людей подобных Берестову, при всей их неприспособленности к жизни и кажущейся карикатурности, как правило, используют в своих интересах все кому не лень. Узнав о производимых им раскопках, княжна Вязмитинова наверняка его использовала. Это был своего рода запасной вариант: поощряемый ею, студент и впрямь мог случайно наткнуться в земле на что-нибудь ценное.

За разговором они незаметно миновали дом градоначальника, поднялись по крутой немощеной улице и остановились на краю заросшего бурьяном пустыря, оставшегося на месте выгоревшего дотла и до сих пор не отстроенного квартала. Позади них подмаргивал редкими огоньками уснувший город, справа из зарослей сорной травы торчали покосившиеся и закопченные печные трубы, а впереди призрачно голубели в лунном сиянии стены и башни кремля.

— Не выкурить ли нам еще по одной? — будто бы невзначай предложил Хрунов, растирая в пыли окурок подошвой сапога. — Вид здесь отменный, но мне все время чудится, что от развалин тянет гарью.

— Правда? — удивился Берестов. — А я ничего не чувствую.

— И не должны чувствовать, — улыбнулся Хрунов. — Этот запах вот здесь. — Он постучал себя согнутым пальцем повыше виска. — Ведь вы, верно, не воевали? А я воевал и чуть было не отдал Богу душу прямо тут, едва ли не на этом самом месте. Представьте, я своими глазами видел, как все вокруг горело и рушилось. Огонь подбирался ко мне со всех сторон, а я не мог даже пошевелиться, отползти... Поганое это дело — умирать.

Рассказ Хрунова, действительно получившего тяжелую контузию в битве за Смоленск, был чистой правдой и оттого прозвучал вполне искренне.

— Отечество в долгу перед вами, — срывающимся голосом сказал Берестов первое, что пришло ему в голову.

— В самом деле? — равнодушно переспросил Хрунов, жуя кончик сигарки. — Да, пожалуй, что так. В таком случае я в опасности.

— Не понимаю, — развел руками Берестов. Толстая сигара торчала у него изо рта, придавая ему глупый и комический вид.

— Ну как же! — воскликнул Хрунов. — Ведь вы студент и должны понимать такие вещи, как никто. Кого мы более всего ненавидим? Своих кредиторов, не так ли? А коли отечество передо мною в долгу, так я получаюсь его кредитор, и, следовательно, оно не может испытывать ко мне ничего, кроме неприязни.

Берестов рассмеялся — слегка, впрочем, обескураженно.

— Что за странная фантазия, — сказал он. — У вас очень необычный склад ума.

— Не спорю, — согласился Хрунов. — Ума у меня действительно целый склад, и я использую его для того, чтобы взимать долги, не дожидаясь, пока в должниках моих проснется совесть.

— У вас много должников?

— Целое отечество, по вашим собственным словам.

Берестов снова засмеялся, на сей раз совсем уже неуверенно, и, вынув изо рта сигару, спрятал ее в карман.

— Я раздумал курить, — сказал он. — Пожалуй, мне пора восвояси, не то дядюшка совсем разнервничается и будет до самого утра бродить из комнаты в комнату, попивая коньяк.

— Ах да, ваш дядюшка! — воскликнул Хрунов. — Да, вы правы, не стоит попусту волновать старика. Боюсь, у него еще будет множество причин для волнения. Что ж, прощайте, Алексей Евграфович. Мне было чертовски приятно с вами познакомиться.

— Прощайте, — сказал Берестов и, поклонившись, двинулся обратно, к мигавшим в темноте городским огонькам.

Хрунов, глядя ему вслед, затянулся сигаркой и вдруг крикнул:

— Алексей Евграфович! Постойте! Я совсем забыл. У меня к вам еще один, совсем маленький, вопрос.

— Слушаю вас, — обернувшись, настороженно сказал Берестов. Казалось, он заподозрил что-то неладное, и Хрунов, забавляясь, подумал, с каким опозданием просыпается в людях спасительный инстинкт.

— Совсем забыл, — повторил поручик, подходя к Берестову и выпуская струйку дыма прямо в лицо луне. — Я хотел спросить, не известно ли вам, часом, что ищет в подземельях кремля княжна Вязмитинова?

Берестов вздрогнул, как от удара, и пристально вгляделся в освещенное полной луной лицо Хрунова.

— Мария Андреевна? А с чего вы взяли, что она там что-то ищет? И вообще, сударь, по какому праву вы о ней расспрашиваете?

— По праву кредитора, — усмехаясь, ответил Хрунов. — Княжна Мария Андреевна — один из моих самых давних и недобросовестных должников.