Иоанна Хмелевская (Избранное) - Хмелевская Иоанна

— Понятно. На сей раз вы ошиблись. Желаю успеха в следующий раз.

А когда дети, попрощавшись, стали спускаться с лестницы, он все не закрывал двери и смотрел им вслед, словно желая убедиться, что они и в самом деле покинут его дом.

— Вроде бы он, — сказал Павлик, когда они вышли на улицу. — Как раз такой, как описывал Бартек: седой, но прыткий. Высокий, не толстый, но и не замухрышка. Старым хмырем его уж никак не назовешь!

— А ведь он объяснял тогда отцу Бартека, что зонтик нужен для защиты от бандитов, — напомнила девочка. — А если хочет, чтобы бандиты нападали, надо притворяться замухрышкой или старым хмырем. Он не притворяется. Значит, не то. Давай подождем, может, он выйдет из дому со своим зонтиком, увидим, куда пойдет.

— Сначала проверим, нет ли из дома второго выхода, — сказал брат.

Второй выход обнаружился. С обратной стороны дома. И вел он в некоторое подобие двора с какими-то постройками, откуда можно было выйти на Рацлавицкую улицу. Два выхода, значит, придется ждать у обоих. Укрыться было где. У главного входа — авторемонтная мастерская, у черного — целый ряд торговых павильонов, которые тянулись по Рацлавицкой улице, а их зады образовали перед домом сплошную стену. Не совсем сплошную, с промежутками. И там все еще царило оживление, несмотря на то, что уже наступил вечер.

Глядя одним глазом на входную дверь дома, а другим на сплющенный в аварии «фиат», который как раз привезли в авторемонтную мастерскую, Павлик не сразу заметил сестру, отчаянно махавшую ему со стороны своего поста. Оторвавшись от увлекательного зрелища, Павлик побежал к Яночке. Не останавливаясь, девочка пробежала через двор и принялась протискиваться сквозь нагромождения ящиков и пустых коробок на задах частных магазинчиков.

— Видела, что осталось от машины? — возбужденно говорил Павлик, все еще не будучи в состоянии забыть страшное зрелище. И только больно ударившись коленом о какую-то трубу, вернулся к действительности. — А чего мы здесь протискиваемся? На Рацлавицкую же можно выйти нормально.

— Так он же сюда полез! — взволнованно сообщила девочка. — Это надо было видеть! Вроде вышел на прогулку, не торопясь направился в сторону Рацлавицкой и вдруг ни с того ни с сего резко свернул и сюда шмыгнул! Я сразу за тобой кинулась и теперь понимаю — плохо сделала, надо было не упускать его из виду.

— Где же он? — оглядывался Павлик.

— Вот именно, где? Балда, надо было мне хоть поглядеть, куда он направился, в какую сторону хотя бы... А теперь ищи-свищи... Нигде его не видишь?

— Нигде не вижу, — ответил брат. — Может, в один из магазинчиков зашел?

— Ты покарауль здесь, а я обегу лавки, которые еще не закрылись, — решила Яночка.

Пан Вольский как в воздухе растворился. Не было его ни в одной лавке, ни на улице. А ведь девочка своими глазами видела, как вышел из дома, свернул вот в этот проход и перелез сначала через эту кучу ящиков и коробок, а потом полез на крышу низкого сарайчика. Там она его и оставила. Не было его ни на ящиках, ни на крыше. Значит, выбрался на Рацлавицкую улицу, там дети его не караулили. Значит, ему надо было на Рацлавицкую? Любой нормальный взрослый человек направился бы на эту улицу кружным путем, не выбирал бы такую пересеченную трассу.

— А может, он того... с приветом? — предположил Павлик.

— Даже если с приветом, все равно летать не может! — раздраженно ответила сестра. — Эх, знала же, что без Хабра мы как без рук.

— А ты уверена, что видела его? — усомнился Павлик. — Не растворился же он в воздухе на самом деле!

— Очень даже хорошо видела! Был нормально одет. И с зонтиком! Не для того вышел, чтобы мусор выбросить, в дом не возвращался. Я проследила за ним до того момента, как он полез на сарай, и помчалась за тобой, и мы тут же прибежали. Если бы он возвращался домой, мы бы его обязательно увидели. Ничего не понимаю. И так этого не оставлю! И в самом деле подозрительный! Вот сейчас он меня действительно достал.

— Меня тоже. Что делаем?

— Не ждать же здесь неизвестно сколько! Может, этот тип на всю ночь куда-то отправился. Дай подумать... Хабр еще с ним не знаком. Эх, жаль, ничего я у него не украла!

— Жаль, конечно, — согласился брат. — Тогда Хабр и сейчас бы еще на его след вышел. Да не огорчайся, с песиком подежурим завтра, уж так этого дела не оставим, а сейчас домой! Пешком, полюбуемся на машины по дороге... Хотя стой, проверю одну штуку...

И он решительно направился обратно на Олькусскую. Сестра пошла за ним. И когда брат уставился на освещенные окна дома, сразу поняла, в чем дело.

— Вон то окно, — сказала девочка.

— Не уверен, — ответил брат. — Лестница, значит, вот тут, дверь сначала направо, а потом прямо, третья... Нет, не уверен. Окно должно быть недалеко от лестничной клетки, но ведь мы не знаем, какая у него квартира. Однокомнатная? Двухкомнатная?

— В любом случае вот эти окна, — показала девочка, — а в них во всех горит свет.

— Может, он живет не один? — предположил брат.

— Пошли! — скомандовала Яночка.

Вновь поднялись они на второй этаж, подошли к металлической двери и прислушались. По радио передавали музыку, она слышалась отчетливо.

— Звоним! — решил Павлик. — В случае чего спросим, не жила ли та самая пани Вишневская здесь раньше.

В пани Вишневской не оказалось необходимости, ибо дверь не открыли. Павлик звонил и звонил, но на звонок никто не вышел. Яночка могла быть довольна — эксперимент удался. Когда они уже вышли на улицу, она пояснила брату причину:

— Что-то в этом роде я и заподозрила. Свет в окнах горит, радио в квартире гремит... Он делает вид, что не выходит из квартиры! Если кто-то поджидал его на Олькусской или Рацлавицкой — ждали напрасно, там он не появлялся. Кому придет в голову, что старик полезет по куче ящиков и крыше сарая! Видишь, какое непонятное дело...

— Алиби! — убежденно заявил брат. — Он пошел на мокрое дело и создает себе алиби.

— Возможно... И вообще, нам надо разузнать побольше об этом пане Вольском. Может, он живет не один. Ведь может же быть у него жена? И эта жена в данный момент принимает ванну. Или вообще не желает открывать двери. Может, боится. Вон, недаром они себе железную дверь поставили. Или парализованная мать-старушка сидит, бедняжка, в инвалидном кресле и радио слушает, больше ничего не слышит... Или вообще глухая.

— Какая может быть мать у такого старика? — удивился Павлик. — Двести лет ей, что ли? А на инвалидном кресле запросто можно подъехать к двери и спросить: «Кто там?» — Вот я и говорю — надо бы разузнать о нем. Только как? Не станешь же расспрашивать соседей, — ломала голову Яночка.

И тут судьба решила над ними сжалиться. Из дома, на окна которого они уставились, все еще не решаясь уйти ни с чем, выбежала девочка с собакой. Это был, собственно, еще щенок. Щенок дога. При виде их в голове мгновенно созрел план, и Яночка бросилась к девочке.

Какая прелесть! — в упоении произнесла она. — Можно я его поглажу? У меня тоже есть собака. А это еще щеночек? Когда вырастет, большой будет?

— Страшно большой! — с гордостью подтвердила хозяйка щенка. — Сейчас ему всего три месяца и одна неделя. Можешь погладить, он любит.

И обе девочки, присев на корточки рядом с восхитительным созданием, принялись наперебой его гладить и тормошить. Все трое были в восторге.

— А как его зовут? — спросила Яночка, мужественно не отбирая у щенка свою перчатку, которую тот принялся с наслаждением жевать.

— Малыш его зовут. Правда ведь, чудесный малыш?

— Правда. Но ты сказала, вырастет он страшно большим. А в квартире вашей поместится? Мне казалось, в этом доме квартиры очень маленькие.

— Всякие есть, — ответила девочка. — Есть как раз или очень маленькие, однокомнатные, или наоборот; очень большие, трехкомнатные.

— И у вас как раз трехкомнатная? — догадалась Яночка.

— Да, а у нашего соседа, наоборот, однокомнатная... Пошли, Малыш, побегаем...

И девочка умчалась прочь, а за ней кинулся щенок, выпустив наконец из пасти обслюнявленную перчатку.