Плаха да колокола - Вячеслав Павлович Белоусов

особой радости, но встретил по-прежнему доброжелательно. Пока беседа шла о делах на Каспии и Волге, хозяин демонстрировал любезность, Мария угощала чаем, но только Странников заикнулся про злополучный отказ Сталина, Лазарь взвился в гневе и почти выкрикнул, притопнув ногой: «Наглая ложь! Как ты, верный нашему делу товарищ, мог в такое поверить? Подобные грязные вымыслы следует выжигать калёным железом! У тебя начальник ГПУ мух не ловит! Упрячь его за решётку! Понял?» — «Так точно», — ответил он. «А насчёт Иосифа скажу так, — неистовал Лазарь, — даже если бы он и подумал, ты понимаешь?.. Только подумал об этом, мы бы не дали ему вымолвить таких слов! Назад дороги нет. Поганую оппозицию и зарвавшегося жида Троцкого я сам расстреляю, как это делал на Украине с непокорными хохлами!»

Вечер этим и закончился, Странников заспешил восвояси, Мария выбежала с кухни, ничего не понимая, но дверь за ним уже захлопнулась.

XIII

И вот он наконец снова в Москве! Тот же коридор. Он опять шёл, волнуясь и печатая шаг, за сопровождающим, старался не отставать. Замерла спина впереди, и рука офицера уже готова была коснуться ручки двери, как она сама распахнулась и Каганович вырос на пороге:

— Разворачивайся! — без приветствия бросил он Странникову. — Поедешь со мной.

Уже в длинном чёрном лимузине, устроившись на заднем сиденье и отгородившись от водителя надёжной перегородкой, он усмехнулся побледневшему от недобрых предчувствий Странникову:

— К Иосифу! Задурил кацо!

Такого начала ещё не было, да и сам Каганович выглядел необычно, всегда спокойный и вальяжный, теперь он едва сдерживался и гнал шофёра по улицам с предельной скоростью, хотя до Кремля было рукой подать.

— Совсем задурил, понимаешь? — как-то даже с грузинским акцентом получалось у него, вертевшего в руках чётки, мелькавшие в его сильных руках и готовые разорваться и разлететься, отчего Странникову совсем стало не по себе.

— Заявление решил сделать наш гордец! И это перед самым важным моментом! Подумать только! Достали его эти твари, Троцкий, Каменев и Зиновьев! Опять он хочет подать заявление об уходе с поста! Ну прямо мальчишество!

— А может, это ход? — робко заикнулся Странников.

— Какой ход? Какой ещё ход! Это в Одессе дед Моня может себе позволить сделать ход к соседке Саре. И то тайком, когда все уснут, а не в открытую! А нашему грозному Кобе?.. Кто ему дорогу перебежал? Эти грязные шавки? Нет, он заболел. Я бы посоветовал ему понаблюдаться у врача… Если бы две головы имел, а не одну… Нет, это никуда не годится!..

Странников начал догадываться, о чём речь, но помалкивал. Лазарь был в таком состоянии, что скажи слово, угоди невпопад — несдобровать.

— И ведь не единственный этот срыв! Нервы! В прошлый раз мы его пристыдили. Удержали. Теперь вот снова!..

И осёкся, пронзил глазами Странникова:

— Что вытаращился на меня? Вспомнил тот разговор? Врал я тебе? Так?..

Странников готов был провалиться.

— Ты что же, хотел, чтобы я признался тебе в слабости нашего великого Сталина?

Последняя фраза не была похожа на издёвку. Лазарь почти выкрикнул её.

— Проявил он тогда слабость. Живой всё-таки человек. С кем не бывает? Но понял заблуждение, поставили мы его на место… — Лазарь замолчал, но чувства его не стихали. — Слушай! Куда ему уходить? Тогда не следовало бы и начинать! Закручивать такую мировую круговерть! Правильно я говорю?

И снова акцент пробился в его эмоциональном неудержимом всплеске.

— Чтобы Троцкий и Каменев Россией правили? Евреи не помнят, когда государство своё потеряли, а тут им готовенькое подай! Они его в два счёта растащат, если раньше не продадут!

Странников совсем съёжился, всякое ему приходилось видеть и слышать от Лазаря, но всё это было впервые.

— Ты говоришь, это ход? — вдруг спросил он, словно опомнился. — Нас проверить? Мы — его верные товарищи десятки, сотни раз проверены. И не так, а кровью! — Лазарь помолчал, выдохнул последнее: — Это невозможно.

И отвернулся, коснулся лба, потёр, словно снимая раскаливший его пыл:

— А впрочем, почему и нет?.. Коба может себе всё позволить… Почему перед решающим боем не проверить кое-кого? Это правильный шаг!

Он повернулся к Странникову, прищурил один глаз, подытожил:

— Слушай, а ты не так прост, каким кажешься. Извини, конечно, не то хотел сказать… Толково мыслишь, вот с чем хотелось тебя поздравить.

И он пожал ему руку:

— Не ошибся я в тебе. Правильно подметил — проверяет нас Коба. Вот и узнает, кто и про что тайно помышляет. А вдруг найдётся умник, клюнет и попросится на его место, а? Верно рассудил, дорогой!

И опять этот знакомый акцент — новое в речи. Лазарь поразил Странникова, и он передёрнул плечами, боясь ошибиться.

— Конечно, опасность велика, — продолжал Лазарь. — Дураком надо быть, чтобы на это клюнуть. Коба слово сказал, Коба его и назад заберёт, а предатель — на ладони. Коба его и прихлопнет!

Дальше ехали молча. Лазарь покашливал, дёргал чётки, Странников ждал момента, чтобы заикнуться о себе.

— Я тебя зачем везу-то?.. — уставился Лазарь вдруг на Странникова. — Соображаешь?

— Не совсем, Лазарь Моисеевич.

— Иосиф любит поговорить с людьми из глубинки. Ему это в большую радость. Он чует, что там творится, но это его домыслы, а ему хочется услышать из первых уст. Понимаешь? Не часто теперь ему выезжать удаётся самому. Тоскует он, на нас гнев срывает. И эта неуверенность вот такими выходками завершается… Спрашивать тебя будет, догадываешься, как отвечать надо?

Странников неуверенно кивнул.

— Ты веселей, веселей! Нос-то подыми! Сейчас ему важно бодрость увидеть в вас, которые там, в глубинке. Не оплошай.

Странников почувствовал, как запотевают грудь и спина, всего так и обдало испариной, понял, что пришло его время, и он выпалил:

— Лазарь Моисеевич, у меня на службе накопились кое-какие вопросы, хотелось с вами посоветоваться.

— Потом, — бодро сверкнул тот глазами. — Все твои вопросы разрешим. Не о том думаешь, секретарь. Чего покраснел как рак? Смелей, каспиец! Последний гвоздь забьём в гроб поганого троцкизма и погуляем на славу! Приеду к тебе. Удочку найдёшь, от всех забот расслабиться да рыбку ту, чу́дную, половить? Я же Кирову о тебе рассказал, а он позавидовал, просил с собой его захватить. Смеялся, мол, был там, ловить приходилось не рыбку, а контру.

Странников открыл было рот, но сказать не успел, автомобиль въехал в Кремль, солдат едва успел козырнуть перед воротами.

XIV

У