Дэвид Дикинсон - Смерть в адвокатской мантии

— Моет им головы, — сказал Пауэрскорт с легким неодобрением. — Итак, по моим представлениям, кому-то из бенчеров вашей корпорации поручено контролировать общие финансовые потоки, но только, так сказать, тактически. Стратегию определяет, как следует из его звания, казначей. Символом и доказательством сего является стоящий в холле перед Казначеевым кабинетом стеллаж, где хранятся ежегодные отчеты по счетам. Сторожит сокровище горгона с тусклыми волосами и острыми длиннющими ногтями… все забываю, как зовут эту ведьму?

— Маккена, — напомнил Эдвард, — Бриджит Маккена.

— Подходящее имечко, — мрачно кивнул Пауэрскорт, которому в юности чрезвычайно досаждала злобная и очень глупая горничная по имени Бриджит. — Счета эти в больших и твердых черных папках с наклеенными ярлыками лежат у нее за спиной на верхних полках стеллажа, точнее — на второй и третьей сверху. Я обратил на них внимание еще во время своего первого визита к Сомервиллу и его шайке. Пока все верно?

— Так точно, сэр, — улыбнулся Эдвард. Он уже начал догадываться, какое задание его ждет. — И что вы хотите мне поручить?

— Украсть несколько этих папок, — сказал Пауэрскорт, — украсть столько, сколько сможете. Желательно завтра.

— Понял, — вздохнул Эдвард и почесал в затылке.

— Вот как я действовал бы на вашем месте. Конечно, я могу сделать все это сам или вместе с Джонни Фицджеральдом, но мне кажется, у вас больше шансов оправдаться в случае провала операции. Вы можете, например, сказать, что заключили пари, или придумать еще что-нибудь. Поскольку мои неоднократные просьбы взглянуть на заветные счета корпорации успеха не имели, другого выхода я не вижу. Наверное, стоит привлечь к выполнению задачи Сару, но это на ваше усмотрение. Есть два способа изъятия интересующих нас документов: кража и подмена. Если это кража, то вы просто хватаете папки с полки и стремительно удаляетесь. В случае подмены вам надо принести с собой такие же папки с приклеенными ярлыками и быстро сунуть их на место похищенных. Одну взял, другую поставил. Тогда пропажу обнаружат не сразу. Но все зависит от того, как и когда там запирают двери.

У Эдварда был такой отсутствующий взгляд, словно он уже мысленно приступил к выполнению задания.

— Кажется, система там такая, — задумчиво проговорил он. Окончательный план действий еще не сложился у него в голове. — Если казначей и его секретарша отправляются на ланч, дверь непременно запирают. И вообще, если мисс Маккена по каким-то причинам покидает приемную, дверь она всегда закрывает. Но вот когда она выходит куда-то на пару минут, возможно, комната и остается без присмотра.

— А когда эта горгона выходит помыть руки, она запирает дверь?

— Может, и нет, лорд Пауэрскорт, но это же совсем ненадолго. А что, если мы поступим так? Мистер Керк, наш начальник, сильно ушиб ногу и сегодня едва передвигался с двумя палками. Допустим, он через посыльного просит Бартона Сомервилла прийти к нему в кабинет для какой-то важной консультации, объяснив, что самому ему очень сложно добраться до приемной казначея. Как только Сомервилл уходит, Сара со всех ног бежит в логово горгоны с ужасной историей: у нее, у Сары, отказала пишущая машинка! Лента заехала внутрь, намоталась там на что-то, и ее никак не удается распутать, что-нибудь вроде того, Сара придумает что. А горгона считает себя кем-то вроде мамаши или скаутской вожатой для наших стенографисток. Сара, естественно, должна разыграть трагедию — работа срочная! она должна закончить ее к двум часам дня! В общем, нужно сделать так, чтобы горгона бросилась ей на помощь и в спешке оставила дверь незапертой. После этого — мой выход в роли Ловкого Плута[47]. Мне кажется, сэр, подмена будет лучше кражи. Папки стоят на полках очень плотно, так что сразу будет заметно, что двух-трех не хватает. А больше трех, боюсь, забрать не получится. Их нужно пронести через двор у всех на виду, а у нас в Куинзе, вы же видели, носят с собой обычно одну-две папки, очень редко — три.

«Похоже, этот молодой человек, готовя материалы для суда, отлично усвоил особенности криминального мышления», — подумал Пауэрскорт.

— Как по-вашему, Эдвард, Сара сумеет убедительно разыграть сцену отчаяния?

— Сумеет. Она же женщина! — кратко ответил Эдвард.

— Что вы имеете в виду?

— Они что хочешь разыграют, когда им надо. Даже Сара, — угрюмо добавил юноша.

— И когда вы планируете совершить преступление, Эдвард?

— Поговорю с Сарой, я как раз собирался повидать ее, и потом сообщу вам, лорд Пауэрскорт. Такая возможность может появиться в любой момент. Как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай.

Пауэрскорт проводил Эдварда к выходу. Сверху послышался настойчивый кашель. На лестнице стояла няня Мэри Мюриэл.

— Конечно, это не положено, сэр, но я подумала: может, вам захочется пожелать близнецам спокойной ночи? Вам и вашему молодому другу, — улыбнулась няня Эдварду. — Не каждый вечер, сэр, вы бываете дома в этот час.

Так Пауэрскорт и Эдвард получили редкую привилегию по очереди подержать на руках два батистовых свертка, а отец еще и нежно поцеловал свежевымытых, душистых, сонных близнецов.

Часы показывали половину десятого, Уильям Берк еще не пришел. Пауэрскорт даже начал волноваться — не дай Бог, в банке шурина случился какой-то ужасный финансовый кризис. Однажды на своей вилле в Антибе Берк рассказал ему о том, что иногда баланс не сходится даже при двойной записи корреспондирующих счетов бухгалтерского учета, и какие-то поступившие утром (по крайней мере, на бумаге) суммы под вечер неведомым образом исчезают в недрах бухгалтерских книг. Был случай, с гордостью поведал тогда Берк, когда в течение дня пропали муниципальные вклады целого северного городка. То есть они, конечно, никуда не пропали, просто кто-то допустил маленькую арифметическую ошибку.

Пауэрскорт перелистывал свою странную коллекцию завещаний. Леди Люси читала текст рукописи Джонни Фицджеральда для альбома «Птицы Лондона».

— Думаю, этот альбом будет иметь большой успех, — заметила она. — Знаешь, Фрэнсис, здесь много птиц, которых я в городе даже не замечала, не говоря о тех, что порхают в лондонских окрестностях.

— Закажем полсотни экземпляров, когда напечатают первый тираж, — предложил Пауэрскорт. — И будем дарить всем на Рождество и день рождения.

За дверью послышались голоса. Дворецкий Райс ввел в гостиную Берка, заверяя гостя, что через минуту принесет ему большую бутылку пива.

— Добрый вечер, Люси! Добрый вечер, Фрэнсис! — Берк расцеловал хозяйку в обе щеки. — Извините за опоздание. Эти чертовы цифры опять не сходились. Я умираю от жажды и попросил Райса принести пива. Надеюсь, вы не против? — Он уселся на диван и сделал первый глоток пива. — Я к вам ненадолго. Обещал помочь Питеру с математикой.

Пауэрскорт знал, что главным несчастьем Берка была полная неспособность его детей постичь тайны арифметики. Двое младших с трудом освоили сложение и вычитание, но выучить таблицу умножения им пока не удавалось.

— Ну, как продвигается твое расследование, Фрэнсис?

— Разгадка все время ускользает от меня, Уильям. Только покажется, что нашел конец ниточки, а она раз, и обрывается. Я приготовил для тебя бумаги, о которых мы говорили.

— Завещания бенчеров? Сколько же их всего?

— Чуть больше сотни. Смотри, я их разложил по датам. И сделал сводную таблицу сумм, предназначенных для разного рода благодеяний. Завтра или послезавтра мы собираемся похитить несколько годовых отчетов Куинза.

— Ого! И как же вы собираетесь это сделать?

— Не спрашивай, Уильям. Право, не хочется, чтобы совет директоров твоего банка обвинил тебя в том, что ты, зная о преступном замысле, не донес о нем властям.

— Ладно, — усмехнулся Берк. — А теперь, Фрэнсис, мои новости. Одну я получил вполне легально, вторую же… не то чтобы я нарушил закон, однако на церковном съезде мои действия точно не одобрили бы. Итак, первое. Мы с тобой обсуждали, как выяснить нынешнюю стоимость некоей суммы, допустим, 1761 года, когда был учрежден твой Куинз. Так вот. В архивах Английского банка, не в самом глубоком подвале, но достаточно глубоко, обитает очень высокий, сутулый хранитель по фамилии Фланаган. Он просто волшебник. Говоришь ему, например, про завещанные в 1785 году триста фунтов, и он, пару минут порывшись в своей картотеке, объявляет, что ныне это приблизительно двенадцать тысяч.

— Как ему это удается? — изумилась леди Люси.

— Таблицы, Люси. Он годами собирал и сортировал их и накопил целые горы. Это просто белка в человеческом образе. Он повсюду разыскивал старинные счета, квитанции, расписки, акты о продаже недвижимости, договора, контракты, рапорты армейских интендантов и тому подобное. Говорят, самой удачной находкой стали учетные книги какого-то огромного поместья, не помню, то ли Чатворт-хауса, то ли Лонглет-хауса, где полтораста лет подряд ежедневно фиксировали не только все покупки: чай, кофе, вино и другие продукты, но и выплаты каждому из работников, включая тех, кто вырыл там искусственное озеро и посадил парк, а еще расходы на благотворительность. Фланаган так разволновался, когда к нему попали эти записи, что даже попросил у дирекции банка недельный отпуск, чтобы прийти в себя. Короче, Фрэнсис, завтра Томас Фланаган готов пересчитать для тебя твои завещания. Он хотел бы внести эти данные в свой архив, и я сказал, что это вполне возможно.