Сергей Бакшеев - Тайна точной красоты

– Самые гладкие подбородки у женщин, – усмехнулся Стрельников.

– У женщин, – задумчиво повторила Вишневская, глядя на фотографию.

Стоячий воротник напомнил ей костюм Тани Архангельской для школьного спектакля. Она играла сказочный персонаж. Кажется, Фею. Да-да, Фею!

Это был один из тех дней, когда ученики на простом примере постигают невероятную силу математики. На уроке она задала парадоксальную задачу об апельсине и земном шаре.

– Представьте, что земной шар обтянут по экватору обручем и точно также обтянут апельсин. Теперь допустим, что каждый обруч мы удлиним ровно на 1 метр. Понятно, что обручи отойдут от тел, и образуется некий зазор. Возникает вопрос: в каком случае этот зазор будет больше – у земного шара или апельсина?

– Конечно у апельсина! – первой выкрикнула Таня Архангельская. Ее поддержали одноклассники.

– Почему? – спросила учительница.

– Длина экватора земного шара порядка 40 000 метров, – демонстрировала свою эрудицию прилежная ученица. – В этом случае 1 метр ничтожно малая величина. А апельсин имеет окружность, наверное, сантиметров 30, и если к ним добавить целый метр, то очевидно, что получится огромный зазор.

Валентина Ипполитовна обратила внимание, что в расчеты на бумаге углубились только Данин и Базилевич. Вскоре Данин невозмутимо сообщил:

– Изменение радиуса каждого обруча будет одинаковым.

– Неужели? – с нотками сарказма переспросила Вишневская. Весь класс дружно засмеялся. – То есть, ты утверждаешь, что между огромным земным шаром, маленьким апельсином и их увеличенными на один метр обручами появится одинаковая щель?

– Да, – настаивал Костя. – Она не зависит от диаметра тела. Если взять горошину и Юпитер, получим тот же результат.

– А что скажешь ты? – обратилась Вишневская к Базилевичу.

– У меня тоже… – изумленный Феликс смотрел на вычисления. – Наверное, я где-то ошибся. Ведь это… противоречит здравому смыслу.

– А между тем, результат правильный. Не надо поддаваться эмоциям. Математики должны верить только числам.

Класс затих. Раскрытые рты не дышали. Тридцать пар удивленных глаз потрясенно взирали на Валентину Ипполитовну. Апельсин и земной шар – несопоставимые по размерам предметы. Длина окружности обруча для первого увеличился в три раза, а для второго – на тысячные доли процента. А щель получилась одинаковая!

– Данин, напиши решение на доске, – попросила учительница.

Но даже после того, как на доске появились простые формулы, из которых следовало, что изменение радиуса в обоих случаях составит 1/2?, или около шестнадцати сантиметров, многие ученики не поверили. На перемене Вишневская с улыбкой наблюдала, как Базилевич и Архангельская обмеряли связанными шнурками широкие поля и узкую тулью колпака феи, в котором Таня должна была предстать в школьном спектакле.

Ее еще долго потом окликали Феей, и девочке это нравилось.

– Фея – имя на букву Ф, – прошептала Вишневская.

Стрельников ее не расслышал и ткнул пальцем в экран.

– Вы же видите, такая борода за две недели не вырастет.

– Знали бы вы, Виктор, возможности современного программного обеспечения. Сейчас не только бороду, но и третий глаз можно изобразить так, что не придерешься.

Милиционер скривился, собираясь возразить, но все-таки достал мобильный телефон и нажал кнопку быстрого вызова.

– Леха, ты встречался с Базилевичем. Вспомни его и опиши мне… Так… так… Клиновидная бородка на испанский манер? Ну, всё, жди, скоро спущусь. – Оперативник убрал телефон. – Была у него бородка, была.

Высокий лоб учительницы пошел морщинами.

– Если это не он, тогда на первый план выступает Фея… Или история с подаренными часами – правда. Вы можете это проверить?

– О чем вы?

Валентина Ипполитовна сообразила, что Стрельников не знаком с содержанием письма.

– Феликс Базилевич подарил Михаилу Фищуку швейцарские часы, которые были на руке человека, толкнувшего меня.

– Вы опять за свое, – тяжело вздохнул милиционер.

– Хотя нет. Надо начать не с этого. Базилевич мог подарить Фищуку часы перед самым отлетом, чтобы запутать следствие… Прежде надо распросить Данина. Говорил он что-нибудь Фищуку про теорему Ферма или нет? – Учительница решительно хлопнула ладошкой по столу. – Вот что! Я приглашу Константина к себе прямо сейчас. На чай.

Она схватилась за телефон. Дважды набрала номер. Оба раза долго слушала монотонные гудки.

– Не стоит звонить, – нехотя заметил старший лейтенант.

– В чем дело? – обеспокоилась учительница.

Оперативник отвел взгляд.

– Не хотелось вам говорить… Но, оставшись без матери, ваш математик стал вести себя неадекватно.

– Что значит, неадекватно?

– Хотел выброситься из окна. Что-то еще нехорошее делал. Короче, его поместили в больницу.

– Какую еще больницу?

– Психиатрическую.

– Ну, знаете ли, это… Константин необычный человек, но он нормальный!

– Это дело медицины. Мы его выпустили. Дальше не моя забота.

– Вы бесчувственный человек!

– Я? – Обиженный Стрельников направился к выходу, но на полпути обернулся. – У нас есть действительно серьезные проблемы. В тот день, когда вы упали с эскалатора, около метро кто-то пырнул финкой Левона Амбарцумова. Он скончался. Убийца пока не найден.

Руки пожилой женщины похолодели. Она хрустнула пальцами здоровой руки, чтобы почувствовать их.

– Когда это произошло?

– Приблизительно в то же время, что и ваше падение. Его обнаружили, когда за вами приехала скорая.

Учительница задумалась.

– Это мог быть один человек. Сначала его, потом меня. Или наоборот.

– Легко вы строите версии.

– Мы должны вместе поговорить с Константином Даниным. Ключ к разгадке у него! Где находится больница?

– За городом. – Стрельников назвал адрес. – Только я не уверен, что Данин сможет нам помочь. С ним-то и в нормальном состоянии говорить тяжело.

– Помогите мне попасть в психиатрическую больницу. Вас, как оперуполномоченного, всюду пустят, а я – даже не родственница. Сами знаете, какой там режим.

Стрельников некоторое время колебался, потом решил:

– Попробую договориться с главным врачом. Сведу вас по телефону, а дальше вы сами.

Он позвонил в управление, связался с дежурным.

– Это старший лейтенант Стрельников. Посмотрите по нашей базе телефоны психушки и фамилию главврача… Записываю… Как вы сказали? – Милиционер оторвал взгляд от листа бумаги и озадаченно посмотрел на Вишневскую. Потом буркнул в трубку: – Понял, спасибо.

Он молча протянул листок Валентине Ипполитовне. Напротив телефонного номера там значилась хорошо известная им обоим фамилия.

Вишневская удивленно промолвила:

– Странное совпадение.

– Ох, не нравятся мне такие совпадения.

– Как дважды два – пять.

– Вот именно!

– Значит убийца это…

Учительница не закончила свою мысль, но Стрельников прекрасно понял ее.

49

1995 год. Принстон. США.

Сообщение о контр-примере профессора из Гарварда швырнуло Эндрю Уайлса в пучину отчаянья.

Оказывается он посвятил свою жизнь невозможному! Он ногтями царапал железобетонную стену. Его бесконечные попытки заткнуть дыру в доказательстве изначально были обречены на провал, потому что Великая теорема Ферма неверна!

От безысходности Уайлс готов был умереть.

Математический мир забурлил. Коллеги засыпали автора контр-примера вопросами. Тот отмалчивался. В течение двух дней среди ученых не было более животрепещущей темы, чем крах Великой теоремы, пока кто-то не обратил внимания на дату исходного письма: 1 апреля!

Сообщение оказалось первоапрельской шуткой. Математики вздохнули с облегчением. Великая теорема продолжала оставаться Великой мечтой.

Правда можно было услышать разговоры и такого рода: "На самом деле первым пошутил не Элкис, а Ферма, когда заявил, что знает доказательство". "Нет, он не шутил. Разве можно уместить двухсотстраничное доказательство на полях книги?" "В этом вся проблема. Его и в журнал никак не могут впихнуть".

Последний укол относился к Эндрю Уайлсу. Вздохнув с облегчением, он с удвоенной энергией продолжил работу над исправлением ошибки. Но ни весна, ни лето 1994-го года не принесли результата.

Математическое сообщество постепенно успокоилось. Великая теорема на то и Великая, чтобы просто так не сдаваться. Даже Уайлс начал привыкать к такому положению. Все признавали, что, невзирая на досадное поражение, он обогатил математику блестящими методами, которые можно использовать для решения других задач.

А теорема Ферма… Что ж, нет ничего стыдного, встать в один ряд с Эйлером и Коши.

С этими мыслями, спустя полгода, расслабленный Уайлс сидел в рабочем кабинете и просматривал свои старые записи. И неожиданно к нему пришло Озарение.