Иоанна Хмелевская (Избранное) - Хмелевская Иоанна

Павлик солидно откашлялся, Яночка потянулась к своей сумке, лежащей на столе.

— Собственно, у нас к вам два дела, — начала девочка. — Во-первых, мы хотим вам сообщить, что наш дедушка филателист…

— Не просто филателист, а большой знаток в этом деле, — солидно добавил брат. — Он эксперт, его все знают…

— Да, он известный эксперт-филателист и тоже коллекционирует марки. Он и нас научил, вот почему тогда я сразу обратила внимание на ваши письма. А дедушка занимается марками с детства и уже много лет разыскивает одну затерявшуюся коллекцию марок, ещё довоенную, очень важную для филателистов. Потерялась она уже очень давно. Но это долгая история, не буду отнимать у вас время, скажу только, что в дело запутан один человек, один человек.., который…

— Который немного подозрительный, — подсказал брат.

— Вот именно, немного. А в вашем чемодане оказался один конверт.., одно письмо, которое написал этот человек, тот самый, немного подозрительный, и мы очень просим вас разрешить прочесть его письмо. Вдруг оно что-нибудь прояснит? Есть ещё и второе дело к вам, но сначала нам бы хотелось покончить с первым.

И Яночка вынула письмо из своей сумки. Письмо было вскрыто, даже марка с него уже срезана.

— Если я вас правильно поняла, вы ещё не прочли это письмо? — с недоверием спросила женщина.

— Конечно, не прочли! — обиделась Яночка. — Ведь я же обещала вам, что писем вашей покойной тёти никто не прочтёт! Порядочные люди держат своё слово.

— Извини меня, девочка, — с искренним раскаянием произнесла женщина. — Я не хотела тебя обидеть. Так просто, вырвалось… Давай, сначала я сама прочту это письмо.

— Так мы и думали! — обрадовалась Яночка. — Сначала вы сами прочтите.

И Яночка передала женщине старый помятый конверт, внутри которого находилось сложенное письмо. Женщина вынула письмо. Это оказалась всего одна страничка, и та исписанная лишь наполовину. Прочтя письмо, она пожала плечами и передала его детям. Брат и сестра, стукнувшись головами, склонились над письмом. Пан Файксат писал:

«Уважаемая пани! Беру на себя смелость обратиться к Вам, ибо являюсь близким знакомым Иеремии Плошинского, который, насколько мне известно, долгие годы был другом Вашего покойного Супруга. Пан Плошинский сообщил мне, что в распоряжении Вашего покойного Супруга имелись первая Польша, надпечатки на австрийских аннексиях и кое-какие изъяны, весьма интересующие меня. Буду весьма признателен за выяснение по данному вопросу. По Вашему усмотрению ответ может быть и в письменной форме, и по телефону.

С глубоким уважением

Зиновий Файксат»

Прочтя письмо, донельзя взволнованные дети переглянулись, и Яночка обратилась к хозяйке дома:

— Мы вам очень признательны. Это как раз то, что нам хотелось узнать.

— Вы что-то поняли? — не поверила хозяйка. — Знаете, что означает oepb» Польша и изъяны в аннексиях?

— Конечно. Речь идёт о марках, и именно о коллекции, которую разыскивает дедушка, — ответил Павлик, не вдаваясь в филателистические подробности. — Ваше письмо — классный доку-ментик!

— Муж вашей тёти коллекционировал марки? — спросила Яночка.

— Не знаю, — неуверенно ответила женщина. — Я как-то этим не интересовалась. Но сдаётся мне, были у него марки. Тётя упоминала о них… Да, говорила, теперь я вспомнила. Что же дальше?

— Видите ли, — запинаясь начала Яночка, но брат подбодрил её взглядом, и она продолжала уже смелее:

— Видите ли, мы переписали всех отправителей писем вашей тёти и хотим просить вас рассказать о них. Не исключено, что среди них найдётся и ещё такой же подозрительный, как этот Файксат. Вот их фамилии…

Заинтересовавшаяся необычным делом женщина взяла список, поданный Яночкой, и принялась внимательно читать фамилии. Брат с сестрой с волнением ждали, что же она скажет.

— Две фамилии можете вычеркнуть сразу, — сказала женщина. — Это я. Моя девичья фамилия и та, которую я стала носить, выйдя замуж. Уверяю вас, я никогда ни слова не написала ни о каких марках и совсем не считаю себя подозрительной. Четверо из этих людей уже умерли, в том числе моя мать и брат дяди. Остальные — это родные и близкие знакомые, люди солидные, порядочные и, на мой взгляд, тоже не подозрительные. Только три фамилии мне незнакомы, не знаю я этих людей.

— В таком случае разрешите нам хотя бы этих трех не сжигать, — попросила разочарованная Яночка. — Пока, на всякий случай. И если окажется, что кто-то из них тоже подозрительный, мы попросим у вас разрешения прочесть их письма. Только в таком случае! Без необходимости читать не станем.

— Тогда мы поступим так, — решила женщина. — Сразу же сожгите письма…

Не договорив, она вытащила из своей сумки ручку и принялась на Яночкином списке ставить галочки против некоторых фамилий.

— ..сразу можете сжечь письма дяди, тётиного мужа, а также её подруги из Люблина, их племянницы и бабушки. Ручаюсь вам, что единственные марки, с которыми им пришлось иметь дело, вот эти, наклеенные на конверты. Остальные письма можете пока оставить. На всякий случай. А теперь начнём уборку? У меня мало времени.

— Минутку, — заторопилась Яночка. — У нас и второе дело к вам. В вашем чемодане среди старых писем мы обнаружили три очень ценные марки. Даже четыре, три на одном конверте и ещё одну. Дедушка сказал, что мы не имеем права просто так забрать эти марки, что обязательно должны известить владельца и купить их у него.

Вспыхнув, женщина замахала руками.

— Да что вы! Ни в коем случае! И говорить об этом нечего!

— Если продавать не хотите, — продолжала деловая Яночка, — тогда давайте поменяемся.

— Махнемся! — поддержал сестру Павлик. — Нам так даже удобнее.

И пока сестра доставала из сумки какой-то предмет, завёрнутый в бумажную салфетку, он принялся горячо убеждать женщину, все ещё отказывавшуюся принять вознаграждение в какой бы то ни было форме.

— Да послушайте же! Это наше, мы можем делать с этим что хотим. А мы хотим поменяться на марки. И дедушка сказал, что тогда будет по-честному. Если вы согласитесь.

Тем временем Яночка развернула клочок бумажной салфетки, и на столе, под свешивающейся с потолка лампой, зажёгся вдруг глубоким таинственным светом фиолетовый огонёк.

— Ax! — вырвалось у женщины.

— Это ваше, а марки наши, — подвёл итоги Павлик. — Так я понимаю? И делу конец.

Женщина не могла оторвать взгляда от аметиста. Потом осторожно взяла в руки, полюбовалась, поворачивая под светом, и осторожно положила опять на салфетку.

— Нет, детки, не могу согласиться. Нет, нет, и не говорите! Это же dp»cnvemm{i камень, а марки я все равно бы выбросила. Так что ничего мне не надо.

— Ещё как надо! — настаивал Павлик. — Нам не верите — позвоните дедушке, он вам скажет, что за так мы марок не можем взять. Или дайте нам номер своего телефона, дедушка сам вам позвонит. А то придётся вернуть вам марки. Да и что вы сомневаетесь? Какой-то паршивый аметист, а там ценные марки. Честная сделка, не сомневайтесь!

Уговоры сделали своё дело. Ну и аметист тоже. «Паршивый» аметист, размером с крупный лесной орех, горящий таинственным фиолетовым огнём, не мог не очаровать душу женщины. Её сопротивление становилось все слабее, она уже не так энергично возражала:

— Да нет, мне так неудобно… Это вы называете паршивым аметистом, это чудо? Разве что ваш дедушка подтвердит… А ваш телефон у меня есть.

— У дедушки другой номер телефона, а фамилия та же — Хабрович. По телефонной книге вы можете проверить, что он и в самом деле является филателистическим экспертом.

— В таком случае, возьмите и мой номер телефона. Вот, пожалуйста, моя визитная карточка. Амелия Бортунь, так меня зовут. Я ещё сегодня же позвоню вашему дедушке.

— Тогда все в порядке, — удовлетворённо произнёс Павлик и поднялся со стула. — Можем заняться мусором.

Мусор состоял из бутылок и банок со следами чего-то съедобного, железных банок с совершенно окаменевшими остатками краски, старой обуви, макулатуры, тряпья и тому подобных ненужных вещей. Книг пани Амелия не выбрасывала. Некоторые из них она намерена была забрать себе, а другие продать в букинистический магазин.