Заместитель Иуды - Валерий Георгиевич Шарапов

имени-фамилии, ни что с ним случилось, почему прилично одетый мужчина вдруг оказался в такой сомнительной ситуации. Ей было все равно. Она открыла калитку, вошла во двор. Дом как дом – в принципе, немаленький, на двух хозяев. Двор небольшой, но убран, на задворках – подобие огородика.

– Заходи, сам разберешься, – бормотала хозяйка. – Будь как дома, но не забывай, что в гостях. Комнаты хорошие, все убрано. Кровать, постельное белье в шкафу. Водопровод работает, вода теплая, можешь помыться. Удобства, извиняй, во дворе, но это близко, допрыгаешь. Расчет – сейчас. Поесть принесу минут через сорок – если забуду, в стенку постучи. Меня тетей Машей называй… или никак не называй.

– Через двадцать, – буркнул Влад. – Поесть в смысле. И два рубля сверху. Спать хочу, тетя Маша. А спать голодным просто ненавижу.

– Ладно, – смилостивилась хозяйка, – будет тебе кормежка. Только от страха не прыгай, когда войду.

Особа была наблюдательная, видела, что клиент напряжен. Может, в розыске или, скажем, в карты проигрался. Но вряд ли пойдет в милицию – ей еще жить и работать. Репутацию трудно создать, зато легко потерять…

Это было сущее блаженство! Расслабился, кровать почти не скрипела. Покурил в открытую форточку, вышел на крыльцо, дождался хозяйку с «подношениями». Жадно уплетал картошку с дефицитной тушеной говядиной, вымазывал тарелку хлебным мякишем. Настроение поднималось. Здесь было неплохо – если ни с чем не сравнивать. «Упрощаешься, товарищ майор, – размышлял Влад, выставляя помытую посуду на крыльцо. – В деревню надо уезжать, подальше от всего этого. Стать сермяжным, освоить соху, забыть все ужасы большого мира…» Злость брала – никак не мог уснуть. Вертелся, как шашлык над огнем, вновь переживал самые яркие моменты последних дней. Тоска скручивала горло. Подставляли майора конкретно – ничего не боясь. Чем невероятнее ложь, тем охотнее в нее верят – это еще старина Геббельс доказал. Могут и «Фаустом» назначить, а потом сразу ликвидировать, пока вопросы не возникли. Или помощником «Фауста», а на роль последнего определить Жигулина Михаила Юрьевича. Вершина абсурда! Но почему нет? Никто не знает, кроме Жигулина и Руднева, зачем Пургин летал в Вашингтон. Могут лишь догадываться с долей вероятности – что и сделал Дмитрий Сергеевич Поляковский. Даже Ульяна не в курсе, хотя и находилась рядом. А искать самого себя, используя все ресурсы мощной организации, – это самый предпочтительный вариант, что и господин Олдридж подтвердит…

Глава 8

Когда он уснул, ночь уходила на убыль. Проснулся от духоты, открыл форточку, снова уснул. Очнулся, когда небо начало сереть, вскинул руку с часами. Светящиеся стрелки информировали, что скоро семь. И сколько он проспал – меньше четырех часов? Можно продолжать, встреча с Ульяной только в два. Закрыл глаза, но снова распахнул. Что-то не устраивало. Почему проснулся? Не просто так, а от некоего звука. От какого? В низине гремело и лязгало вагонно-пассажирское депо, но это был монотонный фон, к которому он привык. Был другой звук. Сработали тормоза, лязгнули рессоры, и машина остановилась… Или приснилось?

Влад поднялся с кровати, подошел к окну. В полумраке просматривалась часть глубокого палисадника, больное дерево с отмирающими ветвями. Ветерок колыхал еще не облетевшую листву. Колдобистая дорога была пуста, никакие машины не останавливались. А если остановились, не доехав? Он сдвинулся к краю окна, всматривался в утреннее марево. Мурашки поползли по шее – машина действительно остановилась. Смутные личности смещались вдоль ограды. Первый, второй, третий… Они двигались бесшумно, вот первый проник через калитку, где отсутствовали какие-либо запирающие устройства, припустил вдоль дома к крыльцу, пропав из вида. Второй забрался на участок, третий. Это определенно были не коллеги…

Влад заметался по комнате. Что за монстры такие с неограниченными возможностями? Читают его мысли? Вспыхивало в голове: милиционеры, проверяющие документы, люди на перроне, товарки тети Маши с неплохим зрением… Спал, слава богу, полуодетым. Набросил пиджак, сверху куртку, влез в ботинки, которые не надо было зашнуровывать. За входной дверью царило подозрительное молчание. Примерялись – как покрасивее ее вынести?

Дверь сорвалась с петель в тот момент, когда он карабкался на подоконник! Окно располагалось довольно высоко. Самое время начинать утреннюю гимнастику! Влад коленом ударил по раме – створки хрустнули, разъехались. Посторонние ворвались в арендуемую часть дома, загремели какие-то тазики. Подоконник прогнулся, пришлось балансировать.

– Стой, сука, стрелять буду!.. – прохрипел решительный мужчина, врываясь в комнату.

Стреляй, жалко, что ли… Но что-то подсказывало, что стрелять не будут, разве что для острастки. Он рукой отбросил застрявшую створку, но субъект оказался резвым, схватил его сзади за полу куртки. Вырываясь, Влад ударил его пяткой в лицо – подставился бедняга просто идеально! Удар пришелся в зубы. Субъект отпрянул и взвыл. От последствий уже не отвертеться, визиты к стоматологу обеспечены. Впору посмеяться: одни вставляют зубы, другие выставляют, сохраняя равновесие в природе…

Влад выбросился из окна, словно парашютист из самолета, подмял щетинистый куст, перекатился и кинулся в полумрак не разбираясь. Острая боль зажглась в грудной клетке – не рановато ли для межреберной невралгии? Очерчивалась дорожка на задворках участка. Выпрыгнул на нее, ускорился. Появились шансы снова выйти сухим из воды. Он обернулся. Двое спрыгнули с карниза, устремились вдогонку. Третий мешкал, лез, держась за скулу, но это и понятно. Стрелять не стали, значит, был приказ брать живым. Что и логично, мертвые – не самая разговорчивая часть населения… Имелась маленькая фора. Хилая калитка распахнулась от удара ногой, и Влад выбежал за пределы участка, плохо понимая, что делать дальше. По курсу – чахлые деревья, за ними, судя по гулу, – депо. «Народная» тропа змеилась вниз, огибала островки кустарника, бетонные блоки. Впереди что-то лязгало, автоматически переводилась стрелка.

Тропа делалась круче, самое время сбавить скорость. Но он не мог остановиться, погоня висела на хвосте. Крепкие мужчины бежали молча, размеренно. Тропа обрывалась в разрыве между бетонными ограждениями, дальше начинались пути: рельсы, шпалы. Он бы мог с разгона перепрыгнуть через рельсовую клетку и бежать дальше – во всяком случае, попробовать, но слева приближался маневровый тепловоз, который тащил за собой пару багажных вагонов. Не сказать, что он резво бежал, но и не тащился убитой черепахой. Их траектории пересекались, пытаться проскочить – просто безрассудство! Обязательно споткнется, не успеет! Но скорость набрал приличную, и остановиться не так-то просто. Влад повалился на бок, перебирал рукой по глинистой почве, съезжал, тормозя подошвами. И чувствовал с нарастающим ужасом, что не может остановиться, инерция тянет дальше, вот-вот и затянет под колеса локомотива…

Машинист его не видел. Да и не смог бы быстро