Наследники Ваньки Каина - Валентин Саввич Пикуль

Глава I

Рабочий день в бригаде по особо тяжким преступлениям заканчивался. Ветер заносил в открытое окно томительный запах сирени. За оградой угрозыска в соседних садах шумели яблони. Кроны, опушенные белым цветением, делали их похожими на гимназисток в форменных фартуках. Закат порой проливался на них, и белые их наряды начинали лиловеть в наступающих сумерках:

В карты, что ли сыграем? — спросил Селезнев. Он осмотрел остальных и ни в ком не нашел поддержки.

В азартные игры не играю, — сказал Стас, поднимая свою взъерошенную кудрявую голову, — и тебе не советую.

Это почему же? — насмешливо полюбопытствовал Селезнев.

Как партийцу, — сказал Стас.

Ах, какие ужасти! — захохотал Селезнев. — Яйца курицу учат!

Климов хотел было срезать Селезнева, сказав, что тот давно напоминает ему каплуна, но дверь распахнулась, и дежурный завопил:

— Особо тяжкие! На выезд!

Они кинулись вниз.

Дежурный, топоча по ступеням подкованными сапогами, на ходу крикливо излагал:

— Позвонила и орет: «Скорее! Скорее! Скорее!» Я говорю:

«Что случилось?» А она: «Скорее! Скорее!» Я говорю: «Адрес давай!» А она опять: «Скорее!» В общем, у парка, Белоусовский проезд, дом два. Особнячок такой…

Погоди, — сказал Климов, останавливаясь, — да там же доктор живет, Клембовский.

Вот оттуда и звонили…

«Фиат» у шофера Коли долго фырчал, пыхал дымом, но не заводился. Поочередно крутили ручку. Климов уже хотел бежать за извозчиком, но мотор вдруг зарычал, и они вскочили в машину. Через ворота на Тургеневскую, затем по Базарной, разгоняя кур и собак, прыгая по булыжникам выщербленной мостовой, пугая старух на завалинках. Затем поворот на улицу Свободы, дальше по Алексеевской, и на углу перед первыми кустами парка встали у двухэтажного особнячка с приветливым палисадником.

— Климов, за понятыми! — приказал Селезнев, а сам со Стасом помчался на второй этаж.

На первом жил ювелир Шварц. Открыла бледная горничная, семейство стояло в столбняке, с выпученными глазами. Старик Шварц в расстегнутой визитке сидел в кресле, прикладывая платок ко лбу.

— Гражданин Шварц и вы! — сказал Климов, ткнув ладонью в горничную. — Попрошу быть понятыми.

Это они ко мне приходили! — объявил Шварц и уставился перед собой.

А вы кто такой? — вдруг закричала его жена, толстая, набеленная женщина с громадными глазами, опухшими от слез.

Климов показал им удостоверение.

Угрозыск, — сказал он, — и давайте, граждане, без паники. Не к вам они приходили, а к доктору. Они в таких делах не ошибаются.

Скажите, — сказал вдруг растерянно, по-старчески завертев головой, Шварц, — можно здесь выставить охрану? Я заплачу!

Мы вас и так охраняем, — сказал Климов. — Пройдемте, граждане наверх.

Вы нас охраняете? — закричал Шварц, с внезапной прыткостью вскакивая на ноги. — Да вы рады, что нас укокошат! Вы рады! Вы их даже не ловите! Они же убивают нэпманов! А кто для вас нэпман? Это наживка на удочке! Вы не согласны? Когда убивают рабочих, вы казните! А когда нэпманов, то все равно что червяка! Нэпман для вас не человек! Тогда для чего вы нас разрешили?

Мы вас всех защищаем, — ответил Климов. — Пошли наверх, папаша. Наши ждут!

Наверху в комнатах все было перевернуто. Стеллажи, опоясывающие коридор и другие комнаты, были частью выворочены, книги свалены в груду, диваны взрезаны, письменный стол в кабинете зиял пустотами нутра. Ящики вынуты и брошены тут же. Зубоврачебное кресло и бормашина в кабинете сдвинуты с места.

В кухне, прислонившись к стене виском, застыла светловолосая девушка. Молча, огромными глазами, в которых еще плавал неугасший ужас, смотрела она на двигавшихся вокруг людей. Это была дочь Клембовских.

— Климов! — крикнул из комнат Селезнев. — Сюда! Он толкнул дверь и вошел в одну из комнат. Стас и Селезнев стояли над трупами. Убитых было четверо. Они лежали лицом вниз, затылки были у всех размозжены чем-то тяжелым. Пол и стены сплошь были забрызганы кровью.

— Веди понятых! — приказал Селезнев и, кивнув Стасу, стал приподымать трупы для опознания.

Шварц и горничная вошли. Старик, скорчившись и открыв рот, не мог оторвать глаз от убитых.

— Это кто? — спрашивал Селезнев, морщась и поворачивая голову рослого мужчины с искаженным криком лицом. Мужчина был в жилете и выпущенной из-под него ситцевой рубахе, сапог на босых ногах не было. Почти раздеты были и остальные.

Кто это, спрашиваю? — уже с раздражением вы крикнул Селезнев и отпустил голову. Она звонко ударила в паркет пола. Все вздрогнули.

Дворник… — пробормотал Шварц. — А я все думаю, почему Кузьма с субботы не заходил…

Горничная, мутно-белая, стояла, раскачиваясь всем телом, и вдруг медленно начала оседать на пол. Климов едва успел подхватить ее.

Воды! — сказал он.

С-сатана! — ощерился Селезнев. — Какая тут вода! Оттащи ее на кухню. Там отдышится.

Климов отнес горничную в кухню, положил там на стол. Дочь Клембовских, оторвавшись от стены, подошла, всмотрелась в лежащую, потом принесла воды, набрала в рот и брызнула ей в лицо. Веки у горничной затрепетали. Климов вышел.

Инструктор по научной части сметал на свои бумажки слой пыли в коридоре. Фотоаппарат и тренога стояли в углу.

Сняли, Потапыч? — спросил Климов.

Увековечил, — Потапыч обернулся и дунул себе в усы. Оба конца вскинулись и осели. — Почерк знакомый.

Те, что на хуторе поработали? — спросил Климов.

— Они. — Потапыч снял и, внимательно оглядев, вытер пенсне. — Очень беспощадно работают. Нет, это не здешние.

Наши кодекса боятся. По возможности не убивают. Это залетные.

— Вы мне дело говорите! — гаркнул Селезнев за дверью. — Что лепечете? Я говорю: вы что, шума не слышали?

Чуть слышно зашелестел голос старого Шварца.

— На понятых кричит, на арестованных кричит! — поудивлялся как бы про себя Потапыч. — Нет, господа красные сыщики, не одобряю я ваши методы.

Климов заглянул на кухню. Дочь Клембовских сидела за столом и пристально разглядывала что-то на противоположной стене. Казалось, она даже не осознает случившегося. Солнце плавило золото ее волос. Коричневые зрачки медленно коснулись Климова и вновь бездумно отвлеклись к прежней точке. Приехал эксперт судебной медицины. С ним оставались Стас и Селезнев. Им предстояло опросить соседей. Климов и Потапыч могли возвращаться в управление.

— Красотку эту прихватите! — приказал Селезнев, указывая подбородком на кухню. — Климов, сними допрос.

Климов растерянно кивнул. Было совершенно непонятно, как снимать допрос с человека в таком состоянии. Он вошел на кухню. Девушка сидела в той же позе, что и раньше. Худые локти были уперты в стол, глаза высматривали что-то на противоположной стене.

— Гражданка, — беспомощно затоптался рядом с ней Климов, — вам надо…