Ядовитое кино - Валерий Георгиевич Шарапов

не совсем милиционер, я всего лишь стажер…

– И фамилия у него соответствующая – Комарик! – тут же поспешил съязвить Уточкин.

Все снова загалдели. Славинский поднял руку, шум тут же утих. Режиссер обратился к Зотову:

– Михаил Алексеевич…

– Михаил Андреевич! – поправил старика Зотов.

– Простите. Итак, Михаил Андреевич, судя по всему, именно вы здесь самый осведомленный. Я прошу вас, поведайте нам, что здесь вообще происходит и почему Черноусов арестован?

Зотов оскалился:

– А вы не догадываетесь? Я думаю, что он арестован за убийство… А если быть точнее, за убийства! Я действительно владею некоторыми сведениями, но по просьбе сотрудников правоохранительных органов не вправе их разглашать.

Зотов сел. Все снова загудели. Наконец со своего стула поднялся Дымов.

– Товарищи, я думаю, что пришло время прекратить этот балаган и наконец заняться делом. Если Черноусов и в самом деле арестован за совершенные убийства, я думаю, мы скоро об этом узнаем из первых уст. Раз Михаил Андреевич не вправе разглашать известные ему сведения по данному делу, то пусть так и будет. А сейчас предлагаю начать наше совещание.

Дымов сел, поднялся Славинский:

– Что ж, Константин Иванович, конечно, прав, давайте займемся делом, а посему сразу сообщу вам, что нас ждет в ближайшее время. Я изучил сценарий и уже отправил его на доработку. Кое-что придется изменить, и это не обсуждается. Я просмотрел большую часть отснятого материала и не скажу, что мне все понравилось. Поэтому… – старик сделал внушительную паузу, – нас ждут некоторые кадровые перестановки.

На мгновение все замерли.

Славинский указал на Дорохова:

– Начнем с вас! – Актер поднялся. – К вашей игре и вашему стилю у меня особых претензий нет! Позже мы обсудим кое-какие недочеты, но это – потом. Садитесь!

Дорохов опустился на стул и выдохнул.

– Вы! – Славинский ткнул пальцем в сторону Семина. Молодой человек встал. – Ваша роль – одна из главных, но несколько дублей мы все же переснимем. Садитесь.

Бледный как мел Семин плюхнулся на стул.

Славинский поманил пальцем Зотова, тот тоже встал.

– Что же касается вас, Михаил Алексеевич…

– Андреевич, – снова поправил режиссера Зотов, но на этот раз уже без своей обычной бравады.

– Вам тоже нужно будет кое над чем поработать, но в целом вашей игрой я доволен. Вы тоже остаетесь.

Зотов сел, его лицо заметно покраснело.

– Теперь что касается вас, – обратился режиссер к Рождественской. – Большинство материалов с вами просто ужасны!

– Мне собирать вещи? – с легкой хрипотцой в голосе поинтересовалась актриса.

Игорек с тревогой наблюдал за происходящим и невольно оценил, как стойко эта женщина держит удар. Славинский поморщился и покачал головой:

– Когда я ехал сюда, мне много про вас рассказывали…

– Не сомневаюсь! – ухмыльнулась Рождественская.

– Не перебивайте меня! Дайте закончить. Итак… Учитывая все эти грязные слухи и сплетни про вас и моего покойного коллегу Всеволода Михайловича Качинского, а также учитывая вашу довольно топорную игру, я хотел убрать вас и заменить на другую актрису. Однако буквально сейчас я поменял свое решение.

Сидящие в зале загудели, каменная маска, появившаяся на лице Рождественской, не спадала:

– И каково же ваше решение?

Усталое и сухое лицо Славинского вдруг заметно потеплело, он закашлялся. Горшкова тут же бросилась к журнальному столику, на котором стоял графин, и налила старику воды. Сделав несколько глотков, Славинский продолжил:

– Таисия… Вас ведь, кажется, так зовут?

– Весьма польщена тем, что вы сумели запомнить мое имя.

Славинский тихонько, по-стариковски, рассмеялся:

– Намекаете на мой склероз?

– Я ни на что не намекаю!

– Хотелось бы в это верить. Скажите, вам никто не говорил, что вы очень похожи на одну женщину, точнее, на одну начинающую актрису, которая когда-то подавала очень большие надежды. Она снималась еще в немом кино, до войны.

Лицо Рождественской вдруг исказилось:

– Не понимаю, о чем вы?

– Да-да! Она снималась в немом кино! Как же ее?.. То ли Астафьева… Нет! Асташева! Ее звали Александра Асташева.

Голос Рождественской дрогнул:

– Я не знаю никакой Асташевой и никогда не знала!

– Я понимаю, вы и не могли ее знать, потому что все это было очень давно… – Славинский отрешенно покачал головой, но тут же пришел в себя и оживился: – Вы чертовски на нее похожи. Теперь я понимаю, почему, несмотря на вашу неопытность, Качинский выбрал на роль Дарьи именно вас. Разумеется! Я в этом уверен, как и в том, что мы с вами тоже сработаемся и сможем исправить все допущенные вначале ошибки. Одним словом, вы будете сниматься в моем фильме, так что я вас поздравляю!

Славинский снова закашлялся, сделал еще несколько глотков и обратился к Шахову:

– Что же касается вас, молодой человек! То вы отстранены от роли. Можете паковать вещи.

– Как? – воскликнул Шахов.

– Эта роль не для вас, мы поменяем вас на другого актера.

– И кто же это будет?

– Роль Моллера сыграет Алексей Кремянский. – Славинский достал из кармана платок и вытер губы.

Когда Шахов покидал зал, в помещении стояла гробовая тишина.

* * *

Шахов уехал на следующее утро, причем никто не пошел его провожать. Таисию все поздравляли, но особой радости на лицах коллег актрисы Игорек не увидел.

Весть о том, что Черноусов повинен в смерти Качинского и других, дошла до Комарика уже на следующий день, утром. В общежитие явился Кравцов и еще раз опросил Зотова. После этого нагрянула целая группа. Три дня шли допросы, потом Славинскому сообщили, что Черноусов умер в больнице.

Дымов тут же бросился на вокзал и поехал искать Черноусову замену. На четвертый день после прибытия Славинского и его коллег съемки все-таки начались.

Игорек пытался продолжать свои наблюдения, но спустя несколько дней не выдержал и позвонил Звереву.

Глава вторая

Они сидели в кабинете оперативного отдела вдвоем, пили индийский чай с кусковым сахаром. Зверев смолил одну сигарету за другой.

Когда Игорек закончил свою историю, майор поднялся из-за стола.

– Ты же сам понимаешь, что дело закрыто! Этот Андреев и прокуратура подвели итог: всех убил Черноусов – и точка! Дело, если честно, шито белами нитками, но все сделано так, что комар носа не подточит.

– Понимаю, – Игорек поморщился, когда Зверев упомянул комара.

А тот продолжал:

– У меня новое дело. Веня и остальные снова со мной, так что, если хочешь, подключайся.

– Но вы же сами не верите в то, что именно Черноусов отравил Качинского. Если он работал на британскую разведку, зачем ему было так светиться?

– Андреев и прочие считают, что он мог убирать свидетелей! Возможно, Качинский узнал что-то такое, что ему было не нужно знать, вот и