Жил отважный генерал - Вячеслав Павлович Белоусов

– Михалыч! – одёрнул криминалиста Ковшов. – Ты не нагнетай. Давай Валентина Степановича всё же послушаем. Что случилось? Ваш звонок был?

– Марасёв звонил Игорушкину.

– А вы?…

– Я нашему генералу только в общих чертах… А то доложит сразу Боронину… Знаете, как?… А многое ещё не ясно. Я поспешных докладов не любитель.

– Конечно.

– Пацаны знаете, сколько наговорили? Волосы на голове подымаются! Как мы допустили?

– Обсудите на досуге, – хмыкнул Шаламов, – в дружеской своей атмосфере.

– Что?

– Будет время разобраться, – поправился криминалист и поискал на столе пепельницу, но у майора в кабинете не курили.

– Да, конечно. Но вы послушайте, что они рассказали!

– Хотелось бы наконец, – буркнул Шаламов.

– При соборе нашем с давних времён притёрся некий Лавр Васильев. Как мы его проворонили?! Смех! Ну ладно, разберёмся… Сколько лет здесь, он сам не знает. Помнит ещё дореволюционных церковнослужителей. Подробности о них сообщил!.. Главное, не врёт. Я сам кое-что слышал. Дальний пращур чудака этого служил стрельцом здесь ещё во времена Ливонских войн и Смутного времени на Руси. Принимал самое активное участие в облаве на Марину Мнишек, авантюристку польскую, и её любовника, атамана казаков бунтующих, Заруцкого. Заруцкий – фигура важная. После убийства обоих мужей Мнишек, – в российской истории их Лжедмитриями называли ставленники польского короля Сигизмунда, – Заруцкий с князем Трубецким организовали новый заговор, провозгласили младенца Ивана, сына Мнишек от первого Дмитрия, наследником царского престола. В Москве к этому времени подсуетились, князь Пожарский ополченцев собрал и армию бунтовщиков разбил. Мнишек с Заруцким бежали в Михайлов, оттуда в Воронеж. По дороге города грабили, очищали казну.

– Ну, это уж как водится, – вставил Шаламов.

– Бунтовщиков преследовали до Астрахани. Вот здесь-то они надолго укрылись. Здесь и своих смутьянов хватало, Заруцкий и Мнишек по душе всем пришлись. Жила Марина в Троицком соборе, здесь у неё и обслуга, и покои – приёмные, и спальня. Одним словом, забавлялась. На иконах, можно сказать, спала, чем гнев попов накликала. Но ей на это было плевать. Она письма строчила в Персию, просила оттуда помощи, ну и с дитём малым отвлекалась. А Заруцкий присмотрел молодуху. Из её же свиты. И как говорится…

Серков потёр руки, хмыкнул.

– Она их застукала. Этот старец Лавр, скажу я вам, глухой, слепой, немощный весь, с постели встать не смог, когда я пришёл, а описывает такое!.. Как будто рядом стоял со свечкой!

Шаламов с Ковшовым переглянулись.

– Та молодуха корону любила царскую примерять, в которой Мнишек с первым Дмитрием на царство венчали. Тоже примерялась, значит. Вот в этой короне и застукала Марина соперницу в объятиях атамана.

– И тогда этим грешили! – крякнул криминалист. – Чего ж мы на нашу молодёжь-то?

– Воровку в кандалы – и под монастырь в подземелье. Живьём заковали и корону ей на голову надели. А тут войско царское уже к городу подступило. Заруцкий с Мнишек хотели подземными тайными ходами от облавы удрать, как в Коломне им раньше удавалось. Я должен сказать, Данила Павлович… – Серков уставился на Ковшова. – Раньше-то на Руси, как крепость какую строили, про подземные ходы не забывали. Ну и тайники, схроны, само собой. Нужда всякая могла быть. За водой на речку, если город в осаде, вылазку в стан врага совершить ночью, да и казну государеву, драгоценности спрятать. И под монастырями, соборами церковными то же самое. Они ведь не только там архиереев хоронили да грузинских царей беглых; монастырь в древние времена – настоящая крепость от врага и верный схрон церковных ценностей, икон, реликвий. Прочих тайн, да мало ли! Но я отвлёкся…

– А корона?… – заикнулся криминалист.

– Предок Лавра про казнь ту то ли сочинил, то ли сам воровку приковывал… Скрывает что-то Лавр. Одним словом, прознал стрелец про тайник с замурованной воровкой, коронованной навеки Мариной…

– Не пожалела, таки?…

– В гневе была, – оборвал майор. – Женщины, они из-за ревности голову теряют. И потом… Царицы из Мнишек не получилось. Авантюристка поняла, что жить ей осталось недолго. Надо подумать о ребёнке. Корона потеряла для неё ценность.

– Корона-то, видно, денег больших стоила?

– Золотая. – Майор пожал плечами. – Драгоценными камнями усыпана. Лавр расписывал, но думаю, врёт. Он же до неё так и не добрался. А мне приходилось в Грановитой палате видеть царские короны. Это же поглядеть надо! Богатство! А ювелирная работа!.. А камни!.. Алмазы, рубины, изумруды!.. Голова кругом! Так и завораживают! Да что говорить! Это видеть надо. Тогда понятно, почему люди разум теряют и творят ужасное.

– Под землёй корона-то? – напомнил Шаламов майору про будни.

– Если верить Лавру Васильеву, – там до сих пор. Заруцкий с Мнишек бежали из города по Волге, но их догнали. В клетки – и повезли в Москву. Там атамана – на кол, дитя малолетнее – на плаху, чтобы искоренить всё потомство, а Мнишек – в темницу, где она и умерла.

– А девочка, выходит, внучка этого старца? – спросил Ковшов.

– Там ещё разбираться надо. – Майор почесал затылок. – По возрасту так он ещё в прадеды ей сгодится. Крепкий старик. Можно представить, каков тот стрелец был. А девочка – приёмыш. Досталась им с бабкой от непутёвой какой-то девахи, к церкви приблудшей. Но до этого я ещё не добрался.

– Закурить бы, товарищ майор? – кивнул на окошко Шаламов.

– Бог с тобой, кури, – махнул рукой Серков. – Рассказ ещё долгий. А представьте себе, как мне досталось Лавра слушать? Хорошо ещё Злата, девушка эта, рядом была, деда подталкивала. А то бы и до этого часа я у них сидел.

– Тебе завидовать надо, Степаныч, – ожил, у окна примостившись с сигаретой, Шаламов. – Ты премию, чую я, себе обеспечил.

– Какую премию? – раскрыл рот Серков.

– До коронки-то дознался?

– Не знаю ещё, – нахмурился тот. – Может, Васильев наплёл.

– Такой старый человек врать не станет. – Шаламов поднял палец вверх и значительно им повертел. – Сто лет, говоришь, ему?

– Если не больше.

– Седина обязывает.

– Значит, старику корона не досталась?

– С его слов, нет. Он всё подземелье излазил с картой того стрельца. Ничего и близко нет. Засыпало его в подземелье, руку он там потерял в ловушке какой-то. Если бы не дворник церковный Мунехин, там бы навек и остался.

– Карта, что мы нашли, значит, его?

– Стрельца.

– А Мунехин?… – Ковшов приблизился поближе к столу из своего угла.

– Мунехин Мисюрь – тоже личность загадочная.

– Кладокопатель?

– Из них. Лавр толкует, что совратил его на подземные поиски, но здесь, мне кажется, история своя. Я в доме дворника этого осмотр делал. Кровь там нашли, другие дела. Но заинтересовали меня книги его.

– Про шпионов? – хмыкнул Шаламов.

– Археологического направления