Эллис Питерс - Страсти по мощам

На скамье под навесом устроились Бенед и Кай, а между ними стоял жбан с молодым вином. Приятели сидели молча, и, судя по всему, дожидались монаха — не иначе как Сионед сказала, что он непременно будет.

— Ничего себе узелок завязался! — промолвил кузнец, покачав седеющей головой. — Ты теперь уедешь, и придется нам самим с этим разбираться. Это тебе не в укор, я понимаю, что ехать-то тебе надо. Но как нам без тебя обойтись? С Ризиартом-то теперь что поучается — больше половины прихода считает, что убили его вы, бенедиктинцы, а остальные думают, что какой-то злодей воспользовался случаем, чтобы свалить все на вас, а самому выйти сухим из воды. А ведь в нашей общине все жили тихо да мирно, и покуда вы к нам не заявились — об убийствах здесь никто и слыхом не слыхивал.

— Господь свидетель, что мы этого не хотели, — отозвался Кадфаэль, — но, до того как мы уедем, остается еще одна ночь — и я еще не сказал свое последнее слово. А сейчас мне надо потолковать с Сионед — нам предстоит еще кое-что сделать, а времени у нас в обрез.

— Ты погоди, выпей с нами чуток, — настаивал Кай, — надолго это тебя не задержит, а коли надо пошевелить мозгами, то добрая выпивка — лучшее подспорье.

Время в компании честных и простодушных людей летело незаметно, и вина в жбане изрядно поубавилось, когда на ведущей к воротам тропинке послышались легкие торопливые шаги и появилась запыхавшаяся, возбужденная Аннест. Когда она остановилась, ее развевавшиеся на бегу юбки опали, точно птица сложила крылья. То, что трое приятелей спокойно сидели за выпивкой, возмутило девушку до крайности.

— Вам бы лучше пошевелиться, — в негодовании выпалила она, с трудом переводя дух. — Я сейчас бегала к отцу Хью, глянуть, что там делается, да перемолвиться с Мараред и Эдвином — они с этой братии глаз не спускают. И знаете, кто там нынче ужинает с монахами? Гриффит, сын Риса, бейлиф! А куда он после ужина собирается — знаете? К нам в усадьбу, за братом Джоном!

При этом известии все трое вскочили на ноги, правда, Бенед позволил себе высказать сомнение:

— Да откуда он там взялся? Быть того не может! Я слыхал, что он поехал на мельницу.

— Так это когда было — утром, а сейчас он сидит за столом с приором Робертом и прочими. Я его собственными глазами видела — тут и гадать нечего. А вы тут зады от лавки не оторвете, знай вино хлещете, будто у вас времени до скончания века!

— Но с чего это он заявился в такой спешке именно сегодня вечером? — недоумевал Бенед. — Приор, что ли, из-за того, что завтра уезжает, за ним послал?

— Видать, сам черт впутался в это дело. Бейлиф пришел к вечерне, потому что хотел повидать отца Хью, и в церкви нарвался на приора — служил-то молебен сегодня он. А приору только того и надо — прицепился к бейлифу как репей и сумел как-то убедить его, что брата Джона нужно забрать непременно сегодня. Дескать, он, приор, не может спокойно отправиться домой, пока не будет уверен, что Джон оказался в руках закона. Еще он твердил, будто то, что Джон помог преступнику скрыться, — это одно дело, а то, что он ослушался своего приора, — совсем другое. За первое он должен ответить перед валлийскими властями и понести наказание здесь, в Уэльсе, а потом его надо будет отослать в Шрусбери, где с него спросят за нарушение орденского устава. Приор обещал сам прислать стражу, чтобы отвезти Джона в монастырь. Ну что мог бейлиф поделать, кроме как согласиться, когда ему так все преподнесли? А вы тут расселись!..

— Ладно, девчонка, не суетись, — миролюбиво промолвил Кай, — я мигом доберусь до усадьбы и выпущу Джона — и прежде чем там объявится бейлиф, парень уже уберется в безопасное место. Бенед, я позаимствую у тебя лошадку?

— Оседлай и для меня, — твердо заявила Аннест, — я с тобой поеду.

Кай припустил к загону, а Аннест, выложив самое главное, наконец отдышалась и допила вино из оставленного Каем кубка.

— Нам и впрямь стоит поторопиться, — продолжала девушка, — тот молодой монах, что нынче присматривает за лошадьми, явится за ними сразу после ужина. Приор собирается сам поехать и удостовериться в том, что бейлиф забрал Джона. Сказал, что успеет обернуться до повечерия. А еще он сердился, что тебя сыскать не смог, — она посмотрела на Кадфаэля, — переводить-то было некому. Приор ведь плохо говорит по-валлийски. Господи, ну и денек выдался!

«То ли еще нам эта ночка сулит!» — подумал Кадфаэль.

— О чем они еще говорили? — спросил он девушку. — Ты не слышала чего-нибудь такого, что могло бы подсказать мне верную мысль? Видит Бог, я в этом очень нуждаюсь!

— Я ведь уже немного знаю по-английски и смогла догадаться, что монахи заспорили, кому из них оставаться сегодня на ночь в часовне. И тут вылез тот белобрысый, у которого видения бывают, и ну канючить, чтобы ему разрешили, — он, мол, провинился и желает исправиться. Приор и согласился — у него только одно на уме: как бы побольше насолить Джону, а не то он бы, наверное, кого другого послал. Этот молодой брат — как бишь его зовут?..

— Колумбанус, — подсказал брат Кадфаэль.

— Вот-вот, Колумбанус! Он последнее время так важничает, будто заполучил Уинифред для себя лично! Я так вовсе не хочу, чтобы святая нас покидала, но, в конце концов, ведь это же приор первым затеял ее искать, а сейчас этот парень норовит присвоить себе всю славу.

Девушка и ведать не ведала, что ее рассказ и впрямь навел Кадфаэля на мысль, — перед его внутренним взором забрезжил свет, и с каждым словом Аннест он разгорался все ярче.

— Выходит, что эту ночь у алтаря проведет Колумбанус, и он будет один — так, что ли?

— Так я поняла.

Завидев Кая с бойко рысившими лошадками, Аннест тут же поднялась и подоткнула юбки, завернув край подола за пояс.

— Брат Кадфаэль, правда ведь нет ничего плохого в том, что я полюбила Джона? Или в том, что он меня любит? До остальных ваших братьев мне дела нет, но не хотелось бы, чтобы ты считал, будто мы делаем что-то постыдное.

Сам Кай решил обойтись без седла, однако оседлал лошадку для Аннест. Сложив ладони чашечкой, Кадфаэль просто и естественно подставил их под ногу девушки и подсадил ее на широкую конскую спину. Прикосновение к ее гладкой, прохладной лодыжке и запах свежего полотна от ее платья остались для монаха, пожалуй, самыми приятными впечатлениями за весь этот долгий и суматошный день.

— Девочка моя, — откликнулся монах, — я немало побродил по свету и знаю, что такая чистая любовь, как у вас, встречается нечасто. Джон в свое время ошибся, но у каждого должна быть возможность начать сначала. Сдается мне, что на сей раз он промашки не дал.

Кадфаэль смотрел вслед девушке: ее лошадка шагом взбиралась в гору, и ехавший рядом Кай придерживал свою, чтобы не обгонять Аннест. Время у них в запасе было — брат Колумбанус придет за лошадьми минут через десять, не раньше, а потом ему надо будет еще и отвести их к дому священника. Кадфаэль решил, что стоит, наверное, вернуться к приору Роберту и отправиться вместе с ним — переводить его «громы и молнии». Но в этом случае следовало поторопиться: ему предстоял еще очень важный разговор с Сионед — они должны тщательно обсудить и продумать все, что предстоит сделать грядущей ночью.

Как только Кай и Аннест скрылись из виду, Кадфаэль направился к дому Бенеда. Сионед в нетерпении устремилась ему навстречу.

— Я-то думала, что Аннест окажется здесь раньше тебя. Она пошла разузнать, что делается в доме отца Хью, а я здесь осталась — пусть люди думают, что я у себя дома. Ты Аннест не видел?

— Видел, и слышал все ее новости, — отвечал Кадфаэль и рассказал Сионед обо всем, что сообщила Аннест, а также — куда она отправилась.

— За Джона ты не тревожься: они поспеют туда задолго до приора с бейлифом. А нам с тобой о другом поговорить надо, и не теряя времени. Приор ждет, чтобы я поехал с ним, да мне и самому не помешает посмотреть, как пойдут дела. И если мы с тобой справимся со своей задачей не хуже, чем Аннест и Кай со своей, то, возможно, узнаем то, что хотим знать, еще до того как наступит утро.

— Ты что-то выяснил, — убежденно промолвила Сионед, — по лицу вижу. Ты знаешь, что делать!

Кадфаэль кратко поведал ей обо всем: о том, что открылось ему в доме Кэдваллона, о том, как он без толку ломал голову, пытаясь извлечь из этого открытия пользу, и о том, как Аннест случайно подсказала ему выход. А потом монах объяснил девушке, что от нее требуется.

— Я знаю, ты говоришь по-английски, и сегодня ночью придется этим воспользоваться. Из всех наших ловушек эта, пожалуй, самая опасная, но я буду рядом. Да и Энгеларда можешь позвать, если он пообещает укрыться поблизости и не высовываться без крайней нужды. Но, дитя мое, если ты боишься или хоть капельку сомневаешься, лучше все это бросить и попробовать что-нибудь другое. Так что решай: как скажешь, так и будет.

— Нет у меня ни страха, ни сомнений. Я на все готова.

— Тогда присядь рядышком и запоминай все хорошенько — времени у нас маловато. Только, может, сначала принесешь мне ломоть хлеба и кусочек сыра? Ужин-то я пропустил.