Иоанна Хмелевская (Избранное) - Хмелевская Иоанна

— А кабанов, скажешь, не хотел увидеть? Кто докажет, что я соврала? Чистую правду сказала, ведь давно мы мечтали увидеть кабанов. Ну и увидели! И за мной один гнался! Я и об этом сказала пограничникам, и это тоже чистая правда.

— Ну, допустим, — успокоился Павлик. — А какая нелегкая тебя понесла на границу?

— Я и не собиралась на границу. Шла к дороге, чтобы по ней до дома добраться. Шла себе по тропинке и встретила еще одного...

— Кого?!

— Да кабана же! Стоял поперек тропинки, страшный — ужас! На меня клыки наставил, вот-вот бросится. Что мне оставалось делать? Пришлось... пришлось... удалиться в противоположном направлении.

Да, не везло им этой ночью. По страшному не везло! А так все хорошо задумали! Главное же — не увидят самое интересное, не увидят того, что сейчас происходит на кладбище. И с кабанами как-то не так встретились, толком и разглядеть не сумели. А на кладбище сейчас...

Тяжело вздохнув, Павлик остановился у калитки своего дома.

— Ну, чего встали? Входите в дом, мои дорогие! — поторопил их пограничник.

— Но ведь, того... Видите ли, дверь ведь заперта, проше пана, — сбивчиво начал Павлик.

Сестра задала вопрос в лоб:

— Ведь для вас все равно, через что мы в дом войдем?

Пограничнику было все равно, лишь бы дети вообще проникли в свой дом. И он без особого удивления наблюдал за тем, как все трое один за другим пролезли в маленькое окошечко подвала как потом дети выколупали кусочки угля, понапиханные в оконную раму так, чтобы рама не опустилась, дождался, пока подвальное окошко не закрылось плотно-плотно. Нет, этого мало. Оглядевшись пограничник увидел и притащил к упомянутому окошку тяжеленную железную тачку. Подпер ею окно снаружи. Опять постоял, подумал, вспомнил свое детство золотое, не столь уж отдаленное, и опять огляделся. Теперь он приволок к окну совершенно неподъемный чурбан, на котором хозяева рубили дрова. С огромным трудом подпер им окно, на него взгромоздил тачку и отер пот со лба. Вот теперь можно спокойно удалиться. Баррикада получилась на славу!

Отсутствие детей пани Кристина заметила только перед самым завтраком. Ее супруг успел съездить в столовую базы отдыха и привезти завтрак, пани Кристина успела заготовить дополнительные бутерброды, а детей все не было. Случалось, они еще до завтрака отправлялись по своим делам, но уж на завтрак-то всегда появлялись. Несколько удивленная мама заглянула в комнату детей.

Ее радостно встретил один Хабр. Нет, дети тоже были, но спали таким каменным сном, что их невозможно было разбудить. Наклонившись над сыном и дочкой, мама разглядела их и очень встревожилась. Вчера вечером собственными глазами видела и дочку, и сына, когда, чисто вымытые, они отправлялись спать. Теперь же в постельках сладко спали два замурзанных, совсем черных от грязи создания. Их постели были покрыты лепешками черной грязи. И вообще, все вокруг было измазано черным и серым. И даже, как всегда, бодрый и жизнерадостный Хабр утратил свою рыжую окраску и выглядел каким-то закопченным, хотя и неравномерно.

Выпустив из комнаты собаку, пани Кристина спустилась вниз, где ее супруг стерег чайник, закипающий на плите. Впрочем, как всегда, только называлось, что стережет. Чайник разрывался, похоже, уже давно кипел и булькал, пар из носика поднимался под потолок, а пан Роман, высунувшись в окно, с интересом за чем-то наблюдал. Выключив газ, пани Кристина спросила:

— Что там случилось? Они что, ссорятся?

Во дворе и в самом деле разговор шел на повышенных.

Пан Хабрович пояснил:

— Непонятная какая-то история. Кто-то украл их колоду для рубки dpnb.

А во дворе и в самом деле бушевал семейный скандал. В хищении чурбана пан Любанский обвинял, ясное дело, зятя. Зять защищался, с пеной у рта отрицая вину и бросая подозрения на собственного брата. Тот, в свою очередь, клялся, что ни сном ни духом, обвиняя во всем этого старого склочника Любанского. Нарочно припрятал где-то никому не нужный чурбан, лишь бы бросить подозрение на невиновных и вызвать скандал, ведь его хлебом не корми, дай только какую бучу устроить. Пани Ванда считала виновными сразу всех мужчин своей семьи, ведь мужикам наплевать на хозяйство, а ей теперь ломать голову, как печку протопить. Тут во двор зашел сосед с целью одолжить тачку. Хорошо, он еще не успел высказать своей просьбы, пережидая, пока хозяева немного утихомирятся. Пережидая, забрел за дом и там обнаружил и тачку, и предмет спора соседей. О чем не замедлил им и сообщить.

— Кой черт? — чесал в затылке старик Любанский, когда все дружно таращились на непонятную баррикаду у подвального окна. — Какой гангрене понадобилось тащить чурбан к котельной? Да еще ночью. Ведь я аккурат дотемна вчера дрова рубил...

Пани Кристина с мужем давно присоединились к группе во дворе. Теперь, услышав слово «котельная», пани Кристина сразу все поняла. Ассоциация не представляла труда: чумазые дети, замурзанные постели, каменный сон и чурбан под окном котельной. Потянула мужа за руку и, пока поднимались наверх, наскоро поделилась с паном Романом своими соображениями.

— Послушайте, — обратился за завтраком пан Роман к детям. — С нас довольно. Все имеет свои границы, и ваши шуточки тоже. Я желаю знать, что тут происходило ночью и зачем вам понадобился чурбан. Надеюсь получить правдивый ответ. Яночка и Павлик, проснувшись и поглядев друг на друга, кинулись отмываться. Времени было достаточно для того, чтобы согласовать свои показания. Согласовали, спокойно завтракали, спокойно ожидали расспросов, но нести ответственность за какой-то чурбан уж никак не были готовы. А родители надеются получить правдивый ответ. Чурбан явился для них полной неожиданностью.

— Какой чурбан? — только и смог пробормотать Павлик.

— Для рубки дров! — терпеливо повторил отец. — Я же ясно сказал. Что вы с ним делали?

— Христом-Богом клянусь — ничего! Зачем нам чурбан? — твердил ошарашенный Павлик.

— А что случилось с этим чурбаном? — поинтересовалась более хладнокровная Яночка. Слушавшая разговор мама была шокирована. Она всегда стремилась воспитывать детей в духе искренности и взаимного доверия. Уже давно между родителями и детьми отношения строились на этих принципах, и все были довольны. Родители доверяли детям, знали, что они никогда не пойдут на нарушение конвенции, не позволят себе ничего недостойного, а если даже по молодости и неопытности что-то сделают не так, уж врать-то не станут ни в коем случае! Понимают — когда приходит время признаваться в содеянном, тут уж нельзя даже в малом кривить душой. И вот теперь они нарушают этот важнейший принцип!

И мама твердо сказала:

— Слушайте, будем говорить правду. Полагаю, вы прекрасно знаете, как выглядели утром, до того, пока не привели себя в порядок. Впрочем, достаточно взглянуть на Хабра...

И все, как по команде, взглянули на Хабра. А он лежал посередине комнаты этаким символом благовоспитанности и изящества, правда, немного запыленным. Услышав свое имя, вежливо постучал по полу хвостом.

А мама холодно продолжала:

— Можно и на постели взглянуть. И сразу все станет ясно. Угольную пыль при всем желании найдешь только в одном месте — в котельной. И мне очень неприятно, что вы пытаетесь нам соврать, да еще так глупо!

— При чем здесь соврать? — возмутился Павлик. — Котельная ладно, от котельной мы не отпираемся, но зачем нам приписывать еще какой-то пень? Не было никакого пня!

— И все-таки был, — сухо подтвердил пан Роман слова жены.

— Да еще с тачкой! — прибавила пани Кристина.

А поскольку дети смотрели на нее непонимающими глазами, соизволила пояснить:

— И чурбаном, и тачкой было подперто окно котельной. Все видели это собственными глазами. Так что скажете?

Услышав такое, Яночка с Павликом переглянулись. Все сразу стало ясно. И их охватил ужас. Глупые, они было понадеялись, что все обойдется, раз их не арестовали на месте. Домой отпустили, как же! Пока не арестовали, воздержались, но ясно Дали понять — они остаются подозреваемыми, потому и отрезали им нелегальный путь отступления. Неизвестно еще, разрешат ли им покинуть дом легальным путем...