Смерть куртизанки - Данила Комастри Монтанари

есть так, как он, по счастью, привык. Поэтому он согласился выслушать Париса, и они долго обсуждали всё, что у того накопилось.

Перед уходом Парис, весьма довольный, что удалось на этот раз полностью завладеть вниманием хозяина, осторожно спросил о том создании, появление которого в доме сильно смущало его.

— Это ты, господин, приказал Кастору привести сюда эту замарашку?

Аврелий не сразу понял его вопрос, но потом догадался, что управляющий имеет в виду служанку Коринны.

— Ну конечно! — обрадовался он. — Сейчас же пришли её ко мне!

Парис скривился, выразив тем самым величайшее недовольство. Неужели господин опустился до самой низкой извращённости, если в свой дом, где полно дорогущих рабынь, самых красивых, каких только можно найти на невольничьем рынке, он покупает ещё и этот мешок костей, чтобы удовлетворить внезапную вспышку педофилии?

— И эта серая мышь войдёт в число наших слуг? — спросил он, втайне надеясь, что ради доброго имени изысканного дома, за который он в ответе, присутствие уродливой рабыни ограничится лишь недолгим капризом.

— Ну конечно, Парис! А зачем бы иначе я покупал её? — ответил Аврелий, недовольный невысказанной, но легко угадываемой мыслью своего вольноотпущенника.

— Велю привести её к тебе, господин. Но, разумеется, только после того, как служанки соскребут с неё коросту грязи, с какой её привели сегодня утром…

Молчаливо осуждая нездоровую прихоть своего господина, управляющий удалился, чтобы освободить место ненавистному сопернику. Кастор явился, всем своим видом излучая полное удовлетворение. Тяжёлое дыхание и неуверенная поступь говорили об обильном возлиянии, которое он позволил себе с утра.

— Маленькая ведьма, похоже, совершенно глупа и лишена дара речи. Никто не знает, где она родилась и сколько ей лет. Она смиренно позволила привести её сюда после того, как я всё же выкупил её у той ужасной прачки, и сразу же набросилась на тарелку с едой. Она буквально проглотила её, не произнеся ни слова. Хорошо бы услышать её голос, если он, конечно, есть. Нелегко было заполучить её, мой господин! — объяснил он, как всегда преувеличивая трудность своей задачи. — Похоже, Клелия хотела обратить её в свою веру. И слышать не желала о продаже. Тогда я заговорил о её любезном друге Эннии и для успокоения совести сообщил, что эта невинная девочка, которую она хочет превратить в христианскую девственницу, работала до прошлого года в борделе.

Грек помолчал, ожидая благодарности, которая так и не прозвучала, и добавил в качестве пояснения:

— Я узнал это у горничной Коринны, у той, с которой подружился. Она сказала, что её хозяйка хоть и не держала рабов, но эту девочку купила у одного сутенёра, который хотел отделаться от неё, считая неподходящей для занятия проституцией. Очевидно, это дочь какой-нибудь жницы или рабыни, и хозяин не захотел содержать её до тех пор, пока она станет приносить пользу. Или, возможно, она родилась в какой-нибудь очень бедной семье и родители продали её за несколько мелких монет. Сутенёры и сводни нередко покупают маленьких девочек и обучают их нужному ремеслу. Платят им ничтожно мало, и только в десятилетнем возрасте они начинают приносить доход. Но эта такая худая и измученная, что не привлекла бы никакого, даже самого развратного клиента. Коринна почему-то взяла её как судомойку. Наверное, хотела использовать для каких-то особых целей, кто знает! Как я уже сказал, она выглядит дурочкой, но подозреваю, что притворяется и понимает гораздо больше, чем кажется.

— Приведи её сюда, Кастор, — велел Аврелий, которому не терпелось посмотреть на девочку. — Что касается немоты, здесь тоже может быть притворство, но я слышал, что детям иногда отрезают язык, чтобы использовать в качестве тайных курьеров.

— У этой язык на месте! Ты бы видел, как она ест! — засмеялся грек, уходя, и вскоре вернулся с маленькой судомойкой.

Девочка остановилась на пороге, и Аврелий внимательно посмотрел на неё. Испуганное лицо вполне могло оказаться тем самым, какое он видел за дверью у Коринны в вечер убийства. Вымытые волосы были пострижены коротко, как у всех служанок. Из рваной туники выглядывали тонкие ручки и ножки с костлявыми коленями.

Она походила на полумёртвое от голода животное. Огромные, чуть выпуклые глаза с живым интересом оглядывали всё вокруг. Аврелий вышел из тени, и девочка увидела его.

Выражение неудержимого ужаса появилось на её лице, но она не произнесла ни звука. Внезапно обернулась и бросилась бежать, но массивная фигура Кастора преградила ей дорогу.

Ясно было: девочка узнала его, уверена, что это и есть убийца, и подумала, будто он отыскал её, чтобы избавиться от единственного свидетеля преступления.

Надо ли удивляться, что она перепугана. Заметалась в панике, словно испуганный щенок, попыталась обойти Кастора, но, сообразив, что не получится, ткнулась ему в ноги, в отчаянии обхватив их, и замерла.

Ясно, что она не так глупа, как хотела казаться. Наверное, притворяясь идиоткой, она не раз спасала свою жизнь или, во всяком случае, спину от побоев.

Аврелий подошёл к ней поближе и увидел, как она задрожала от страха. Сейчас бесполезно было говорить с ней, и он решил подождать. Приласкал по курчавой голове и велел верному греку:

— И чтобы ты ни на секунду не спускал с неё глаз, понял?

— Хочешь, чтобы я теперь ещё и в няньку превратился? — возмутился недовольный раб.

— Ты всё слышал. Будь рядом с ней и никому не позволяй приближаться к ней, разве только в твоём присутствии. Ответишь головой. Запомни! И держи в доме, в моём распоряжении. Последи, чтобы хорошо кормили и дали новую тунику, из самых лучших.

Кастор слушал, не скрывая неодобрения.

— Но сегодня ночью меня ждёт служанка Коринны! Она тоже очень важна для расследования, и если я пренебрегу этой ниточкой…

— Ни шагу из дома! И неотступно следи за девочкой. Раз уж ты здесь, позови врача Иппаркия, пусть осмотрит её. И пусть скажет, можно ли избавиться от этой жуткой худобы и шрамов на спине. Боюсь, не получится, к сожалению, — вздохнул патриций, оглядывая угловатую фигурку в рваной тунике. — Слишком давние шрамы, вряд ли их можно удалить.

Девочка подняла голову и посмотрела на него, будто не понимая, о чём он говорит, но Аврелий мог поклясться, что она всё прекрасно усвоила.

— Отведи ей отдельную комнату на половине рабов, — продолжал он, — и всё время будь с ней, чтобы не упорхнула ночью.

— Я что же, должен и спать рядом с ней, господин? — вспыхнул раб.

— Только посмей! — рявкнул патриций, будто всерьёз воспринял его вопрос. — Никоим образом не беспокой её и передай этот приказ всем слугам. — Он уже хотел отпустить их, но, взглянув