Макс Коллинз - Проклятые в раю

— Я ничего не знал о том, что какая-то белая женщина подверглась нападению, — сказал Ида. — Я знал только, что Джо ударил какую-то суку-полукровку, и не хотел быть впутанным в это.

— Поэтому ты сказал копам, что вообще нигде не был прошедшей ночью. И что одолжил свою машину какому-то знакомому гавайцу, которого знал с виду, но не по имени?

Усмехнувшись, Ида кивнул. Усмешка была безрадостной.

— Не очень удачная ложь, верно?

— Хуже и придумать нельзя, — бодро подтвердил я.

— Но потом, в то же утро, я сказал правду...

— Естественно, после того, как они тебя раскрутили... но, солгав, ты плохо начал.

Когда первое слово из уст подозреваемого оказывается ложью, полицейские ему больше не верят.

— Этот коп Макинтош, он притащил меня в свой кабинет, где уже сидела с перевязанным лицом миссис Мэсси и сказал мне при ней: «Полюбуйся на свою работу!» А потом спросил, не я ли на нее напал!

Боже, и это называется не давить на свидетелей... с таким же успехом Макинтош мог повесить парню на шею табличку с надписью «насильник». А что же случилось с обычной процедурой предъявления обвиняемого среди других, похожих людей?

— Но она меня не узнала, — сказал Ида. — На следующий день, в воскресенье, полицейские отвезли Мэка, О, Большого Джо и меня в дом Мэсси в долине Маноа.

— За каким дьяволом?

— Чтобы она могла нас опознать.

Никакой тебе шеренги, в которой настоящие подозреваемые перемешаны с мнимыми, никакого бдительного ока представителей окружного прокурора — единственные подозреваемые полицией с доставкой прямо на дом!

— В воскресенье копы еще не схватили Бенни, — продолжил Ида. — Поэтому его с нами не было. Забавно, миссис Мэсси обратилась к Большому Джо — «Разве ты не Бен?» Но сказала, что узнает О и Джо. На меня она не указала. Не узнала, хотя накануне видела в полицейском управлении.

Мы проехали уже несколько миль по дороге в долине, по обе стороны от нас раскинулись баснословно богатые поместья, окруженные роскошными садами с возвышающимися тут и там королевскими пальмами. Все это было похоже на огромные декорации под открытым небом.

— Позже в тот же день, — сказал Ида, — миссис Мэсси отвезли в больницу. А копы схватили Бенни на футбольном поле, где он тренировался, и привезли его в больницу и спросили у миссис Мэсси, не он ли один из напавших на нее.

С заднего сиденья раздался голос Ахакуэло:

— Она сказала, что не знает меня!

Несмотря на то, что копы разве что не перевязали ребят красными ленточками и не положили их на колени миссис Мэсси, она не смогла узнать их в течение тех критических сорока восьми часов после преступления. Только потом она вспомнила все, вплоть до размера их обуви.

— Мы невиновны, — с гордостью произнес Ида, когда «фаэтон» проезжал, похоже, мимо кладбища.

— Может, тут вы и не виновны, — сказал я. — Но не пытайтесь обмануть обманщика — ваш приятель Джо был осужден по обвинению в краже... — Я посмотрел через плечо и адресовал свое следующее заявление Ахакуэло, отношение которого ко мне, казалось, несколько потеплело, Генри Чанг по-прежнему смотрел на меня со злобой. — А ты, Бенни, вы с О отсидели по обвинению в изнасиловании.

— За попытку изнасилования! — бросил Чанг.

— Извини. Большая разница...

— Нас отпустили на поруки, — сказал Ахакуэло, — обвинение свелось к «связи с малолетней». Мне было восемнадцать, О тоже еще был малышом... мы пошли на вечеринку, там было много спиртного, и все трахались.

— Некоторым девушкам еще не было шестнадцати, — пояснил Ида.

Значит предыдущие обвинения в изнасилованиях против Ахакуэло и Чанга, которые привели в такое негодование адмирала Стерлинга, были «половой связью с несовершеннолетними».

— И Джо не обвиняли в краже, — добавил Ида.

— В самом деле?

Ида отрицательно покачал головой. Теперь мы проезжали другой парк, носивший, согласно деревянной табличке, название «Парк королевы Эммы».

— Джо одолжил своему другу Тоеко Фукунаге деньги. Фукунага очень долго не отдавал их, не хотел отдавать. Через какое-то время Большой Джо выбил из него монету, а Фукунага подал жалобу. Был суд, но присяжные не пришли ни к какому решению.

Похоже, в отношении этих ребят суд никак не мог прийти ни к какому решению.

— Окружной прокурор сказал, что повторного суда не будет, если Джо признает себя виновным в нападении и оскорблении действием, — продолжил Ида. — Ему дали тридцать дней.

Значит список преступлений Большого Джо Кахахаваи состоял из разногласия с другом по поводу долга.

Закончились трамвайная линия, и, по мере того как дорога, петляя, начала подниматься все выше, как из-под земли стали вырастать частные дома. Проехав примерно милю после окончания трамвайной линии, Ида взял на развилке вправо, и мы мягко поплыли по высокому берегу над потоком, но дорога скоро нырнула в туннель из деревьев, заслонивший лунный свет.

Мне опять стало как-то не по себе.

— А куда ты меня везешь, Коротышка?

— Посмотреть на Пали, — сказал он, как будто мне это что-то говорило.

Эвкалиптовый лес сменился нагромождениями камней, а стены ущелья, казалось, начали смыкаться над нами, пока мы забирались все выше. У меня заложило уши. Воздух сделался прохладным, стал покусывать ветер.

— Что-то холодает, — заметил я. — Может, поднимем верх?

Ида покачал головой.

— Пали может сорвать полотняный верх.

Кто такой Пали, циклоп, что ли?

— Кто, к черту, этот Пали? — прорычал я.

— Пали — это гора, — сказал Ида, — на которую Камехамеха со своими воинами загнал воинов Каланикупуле. Лететь оттуда высоко.

Сзади с готовностью подхватил Генри Чанг:

— Лететь две тысячи футов, белый.

— Как это мило с вашей стороны, что вы помогаете мне чувствовать себя здесь как дома, — сказал я. — Но может, дальнейший осмотр достопримечательностей подождет до утра...

Мы сделали последний поворот, и нашему взору предстала захватывающая панорама. Золотистое сияние луны сменилось серебристым, и это серебряное сияние тронуло своей кистью синие и зеленые огоньки открывшегося вида, он был несколько приглушен ощущением нереальности и походил на раскрашенную почтовую открытку — горы, скалы, заливы, нити коралловых рифов, бесконечные воды под черно-синим, испещренным звездами куполом неба. Боже, какая красота! Но, Господи, как же высоко!

И какой гнусный ветер! Холодный и порывистый, он трепал волосы, рвал одежду, рвал кожу, самый настоящий ураган, образующийся из ветра, рвущегося сквозь теснину этих скал. Меня моментально затрясло как в лихорадке.

— Выходите из машины!

Вся наша компания выбралась наружу, одежда на нас забилась и захлопала, как сигнальные флажки на корабле, темные шелковые рубашки взлетели, как нелепые флаги каких-то непонятных наций. Мой галстук болтался, как язык огромного болтуна.

Внезапно Генри Чанг и Бенни Ахакуэло схватили меня с двух сторон за локти. Ида смотрел прямо на меня, его пухлое лицо превратилось в суровую пугающую маску, черные волосы развевались, взлетали и опадали. Дэвид Такаи стоял позади него, его прическа значительно меньше страдала от ветра, чем у всех нас, плоское лицо было спокойным, взгляд — непроницаемым.

— В декабре прошлого года, — прокричал Ида, — орава матросов схватила меня и приволокла сюда, они хотели, чтобы я признался, что изнасиловал эту белую женщину.

Ида начал расстегивать рубашку, ветер рвал ее у него из рук.

Я бросил взгляд на открывающийся отсюда вид: округлые горы, четкие ряды ананасовых плантаций, пастбища, рисовые поля, банановые плантации и океан, бьющийся, сворачивающийся, вздымающийся над дальним рифом.

И все это озарено лунным светом. Красота. Я представил, как красиво все это будет выглядеть, когда я полечу вниз головой на скалы с высоты две тысячи футов.

Или Генри Чанг преувеличил? И здесь всего-то тысячи полторы?

Ида снял рубашку и отдал трепещущий шелк Такаи, который прислуживал ему, как слуга. Хотел чувствовать себя свободно, когда всыплет мне за все сразу? Придется это принять, остальные трое будут меня держать, придется, к дьяволу, смириться...

Но теперь, в молочно-белом свете луны, я увидел, что удивительно гибкое тело Иды все покрыто белыми шрамами, морем шрамов, усеявшим его тело. Как манекенщик, показывающий новую модель, он повернулся, чтобы я мог увидеть и его спину, на которой под шрамами почти вообще не было видно кожи. Его жестоко высекли — спереди и сзади.

Затем Ида повернулся и подошел ко мне вплотную, Генри Чанг и Бени Ахакуэло продолжали держать меня. Крича, чтобы перекрыть рев урагана, он сказал:

— Хорошо они меня обработали, а?

— Неплохо, — выдавил я.

— А я не признался. Кровь текла рекой, я потерял сознание, но черт побери, не признался. Мне не в чем признаваться!