Жан-Франсуа Паро - Версальский утопленник

— А в этом случае?

Оба анатома неуверенно переглянулись.

— Понять сложно, ибо явление практически не выражено.

Семакгюс развел руками.

— Если рассуждать, было ли погружение добровольным или насильственным, надо признать, сегодня наше искусство не в состоянии ответить на этот вопрос. Надобно изучить обстоятельства дела, улики, в том числе и самые незначительные, узнать историю жертвы, короче говоря, провести расследование. Надо предоставить магистрату возможность как следует обыскать место, где нашли тело, оценить угол наклона берега, поискать привязанный к телу груз или веревку, которой могли быть связаны руки, оценить беспорядок в одежде и тысячу прочих улик, на основании которых будет возможно делать новые выводы.

— А еще хорошо бы выяснить, — добавил Сансон, — не была ли жертва при жизни подвержена головокружениям и нет ли на ее теле каких-нибудь подозрительных повреждений.

— Следовательно, — подвел итог Николя, — вы не в состоянии просветить нас, было это убийство, несчастный случай или самоубийство?

— Нет, — ответил Семакгюс. — На вопрос, сам ли утонул этот человек, мы ответить не можем. Но…

И он лукаво посмотрел на Сансона.

— …мы намерены предложить вам иные соображения, способные заинтересовать вас.

— И помочь нам сделать правильные выводы?

— Надеюсь. Ибо мы поначалу поспешили, внутренне согласившись с вами, что речь идет об утопленнике.

— Что вы хотите сказать?

— Что мы долго топтались вокруг истины, ибо умом нашим завладела мысль об асфиксии в результате погружения в воду.

Он откашлялся.

— Уверен, многие из наших собратьев пропустили бы весьма существенные мелочи и прошли против главного факта, позволив восторжествовать результату, полученному «на первый взгляд».

— Если бы трупы могли говорить, — насмешливо произнес Бурдо, — сегодняшний покойник подтвердил бы или оспорил ваши выводы. Похоже, ваша работа доставляет вам удовольствие. Что ж, всегда к вашим услугам. Сартин подтвердит, что Николя сеет трупы на своем пути, словно Мальчик-с-пальчик камешки.

— Будьте серьезнее, — укорил друзей заинтригованный Николя. — Что вам удалось заметить?

— Как уже сказал Гийом, — начал Сансон, — все подталкивало нас к поискам следов погружения в воду, отчего мы чуть не пропустили другие симптомы.

— Например?

— Состояние сердца утопленника, — таинственным шепотом произнес Семакгюс.

— Уж не хотите ли вы сказать, что он скончался от сердечного приступа?

— Спровоцированного! Спровоцированного сердечного приступа! Сейчас я объясню. Дело в том, что жертва скончалась от нарушения работы сердечной мышцы. Доказательства тому очевидны, тем более что мы имеем дело с вполне свежим трупом. И, наконец, детальное обследование желудка нас убедило окончательно.

— Желудка?

— Незадолго до погружения в воду усопший ел и пил. Исследование остатков пищи показало, что он проглотил некую растительную субстанцию, вызвавшую остановку сердца.

— Назовем вещи своими именами. Яд! Но какой яд? Каковы его симптомы?

— Послушайте, что рассказал мне наш друг Наганда во время своего последнего приезда в Париж. У нас на пустырях и среди окружающих сады живых изгородей он увидел растение с большими белыми или светло-сиреневыми чашеобразными цветками, обладающее смрадным запахом. Он его узнал, ибо оно очень похоже на то, что растет в его родных прериях, и подробно описал мне его покрытые шипами плоды размером с орех. Здесь это растение мы называем кротовьей травой, сонницей или дьявольской травой. Из-за сходства его цветов с цветами яблони крестьяне еще зовут его колючим яблоком.

— Всего лишь цветок, украшающий наши сады! — заметил Бурдо.

— Не стоит доверять видимости:

Даруя жизнь, нас всех приспособляет Бог,Чтоб каждый роль свою исполнить в мире мог.[34]

Книжное название цветка — datura stramonium, или дурман обыкновенный, именуемый иногда дурманом вонючим. Не сомневаюсь, именно это растение древние именовали strychnos maniocos. И листья, и цветы, и плоды у него смертельно ядовиты. Диодор Сицилийский и Страбон пишут, что кельты соком его отравляли кончики своих стрел.

— Удивительно, откуда у Наганды интерес к дурману?

— Мик-мак проехал прерии вдоль и поперек, к тому же, как вам известно, он является жрецом своего племени. Однажды он рассказал мне о священном напитке, именуемом wysoccan, в состав которого входит дурман. Молодые алгонкины выпивают его во время церемонии посвящения в мужчины. Испытания, которым подвергают будущих воинов, очень суровы. Наганда рассказывал о кошмарных снах, которые видят опоенные наркотическим напитком юноши; разбуженное воображение отправляет будущих воинов в далекие опасные края, где их ждут кровопролитные битвы… Не все возвращаются из этих путешествий…

— Черт! И мы живем рядом с таким растением! — изумленно воскликнул Бурдо.

— Например, дурман в изобилии произрастают в Куртийе, вокруг трактира Рампонно.

— Ах вот почему, когда мы заходим туда пропустить стаканчик, у меня всегда начинаются колики! И как быстро действует эта трава?

— Как показывает опыт, очень быстро. Когда в 1676 году в Джеймстауне — это английская колония в Америке — случился мятеж, капитан Джон Смит избавился от мятежников, угостив их салатом с листьями дурмана.

— А противоядие?

— Надо как можно скорее вызвать тошноту и принять териак, рвотный орех, уксус или летучую соль. Но, главное, все надо сделать вовремя!

— Так, значит, наш утопленник угостился ядовитой травкой?

— И в большом количестве! Насколько мы сумели установить, ею приправили кофе и бисквиты. Кусочки орехов и каких-то зернышек, без сомнения, семян этого растения, не успели перевариться. Горьковатый вкус кофе и обилие сахара в пирожном скрыли вкус яда, подсластив пилюлю.

— Как вы считаете, в котором часу он скончался?

— Скорее всего, незадолго до погружения тела в воду, ибо процесс пищеварения практически не успел начаться.

Николя поднял руку, призывая к тишине.

— Итак, подведем итог. Наш утопленник незадолго до смерти ел и пил. Мы предполагаем, что именно за едой его и отравили. Вероятно, он упал на спину, о чем свидетельствует шишка и царапина на затылке. В этой позе его куда-то потащили. Его одежда перепачкалась навозом, но вода смыла грязь, оставив лишь небольшие ее частицы под воротником. Таким образом, приходим к заключению, что в воду бросили уже труп. Это предположение совпадает с результатами моих поисков вокруг Большого канала.

И он подробно рассказал о своих находках.

— И все же, — произнес Бурдо, — хочу выступить в роли адвоката дьявола. Наша жертва вполне могла использовать травку для совершения самоубийства или проглотить ее случайно. А нам надо точно знать причины смерти. Кто-то мог просто избавиться от тела, чтобы не отвечать за смерть покойного.

— На мой взгляд, — выступил Семакгюс, — подобного рода предположения не имеют под собой оснований. Я уверен, жертва ела и пила, ни о чем не подозревая. Преступники хотели заставить торопливого следователя поверить в самоубийство или в случайную смерть.

— Предлагаю на сегодня остановиться, — сказал Николя. — Тем более что распутывать это дело предстоит нам.

Семакгюс попытался соблазнить компанию направить свои стопы к некоему виноторговцу, недавно открывшему свой трактир, где подавали любимую ими всеми великолепную телячью вырезку. Загадочным образом бывший корабельный хирург всегда первым узнавал о новых трактирах и первым их опробовал. Он утверждал, что посещать новые заведения нужно именно в первый месяц их существования, когда тебя вежливо обслуживают, скатерти чистые, хозяин сама любезность, а блюда прекрасно приготовлены. Ибо рвения и старания хватает ненадолго, и вскоре все меняется: о порядке нет и речи, а обходительность и быстрота обслуживания уступают место грязи и небрежению. И приходится искать новое заведение, сменившее не только хозяина, но и вывеску, выписанную ядовитыми ярко-синими буквами в обрамлении паштетов, пулярок, упитанных кроликов и фруктов. Несмотря на час ужина, соблазнительные предложения хирурга были отвергнуты. Сансона ждали в семейном кругу, а жена его любила точность. Николя же мечтал только об отдыхе.

Они расстались; Бурдо проводил комиссара до портика, где нанятый для такого случая мальчишка сторожил его лошадь. По дороге Бурдо с таинственным видом сообщил, что знает, как получить кое-какие сведения о Ренаре. Еще он сказал, что завтра рано утром отправляется в Бастилию допрашивать субъекта, подозреваемого в шпионаже в пользу Англии. Усталый и отягощенный новыми сведениями, Николя тихой рысью доехал до улицы Монмартр. Чувствуя существование некой загадочной сети, опутавшей и неведомых пока убийц, и полицейского, и слуг королевы, а теперь и труп убиенного Ламора, он понимал, что последствий ожидать следует исключительно мрачных.