Роберт ван Гулик - Тайна нефритовой доски (Убийство в цветочной лодке)

– Предупреждаю вас в последний раз! – громко сказал он. Затем снова обратился к юноше: – Суду было сообщено, что кандидат Дянг утопился в озере четыре дня назад.

– Ваша Честь, – ответил молодой человек дрожащим голосом, – не найти слов, чтобы выразить те страдания, которые причиняет мне мысль, что я по своей глупости создал столь неверное представление о происшедшем. Я полностью сознаю, что поступил весьма неосмотрительно, обнаружив постыдный недостаток силы характера, что заслуживает крайнего осуждения. Единственное, на что я надеюсь, – это на то, что Ваша Честь, оценив все обстоятельства, рассмотрит мое дело со снисхождением.

В зале царила гробовая тишина.

– Не приведи Небеса кого-нибудь пережить тот губительный переход от высшего блаженства к глубочайшему отчаянию, какой пережил я в свою брачную ночь. Соединившись на один краткий миг со своей возлюбленной, я вдруг обнаружил, что сама моя любовь убила ее. – Юноша замолчал, судорожно глотая воздух, затем снова заговорил: – Обезумев от горя и ужаса, я смотрел на ее неподвижное тело. Меня охватил страх! Как я предстану перед своим отцом, который всегда хорошо обращался со мной – своим единственным сыном? Я, который лишил отца надежды на продолжение нашего рода, решился на единственный, представлявшийся мне правильным выход – покончить со своей никчемной жизнью. Я поспешил накинуть легкий халат и побежал к выходу. Но потом я подумал, что свадебный пир еще продолжается и что дом полон гостей. Мне не удастся уйти незамеченным. И тут я вспомнил, что старый плотник, который приходил накануне чинить текущую крышу, не закрепил две доски в потолке моей комнаты. «Удобное место, чтоб сделать тайник для драгоценностей», – сказал он. Я встал на стул, схватился за балку и пролез на чердак, а потом положил доски обратно и забрался на крышу, с которой и спрыгнул вниз. Так как была уже глубокая ночь, я никого не встретил по дороге к берегу озера. Я встал на большой камень у воды и сбросил свой шелковый пояс. Мне хотелось раздеться, потому что я опасался, что халат будет удерживать меня на плаву, и это отдалит мою кончину. Потом, посмотрев на черную воду, я, презренный трус, испугался. Я вспомнил ужасные рассказы о чудовищах, обитающих в глубине озера; мне казалось, что я уже вижу их неясные очертания и злобные очи, пристально наблюдающие за мной. Было жарко, но у меня зуб на зуб не попадал, и я весь дрожал. Тут я понял, что не решусь воплотить задуманное. Пояс упал в воду, а я запахнул халат и бросился бежать прочь от озера. Не знаю, куда несли меня мои ноги, – я пришел в себя лишь тогда, когда увидел, что впереди виднеются ворота буддийского храма. Вдруг этот человек, – юноша указал на Монаха, – вынырнул из темноты и схватил меня за шею. Я решил, что это грабитель, и попытался высвободиться, но он ударил меня по голове, и я потерял сознание. Когда я очнулся, то увидел себя в той страшной пещере. На следующее утро этот человек стал расспрашивать меня, кто я такой, где живу и какое преступление совершил. Я понял, что он попытается шантажировать меня или моего отца, и отказался отвечать. Он лишь усмехнулся и сказал, что мне повезло – он принес меня в эту пещеру, и стражники никогда не найдут меня здесь. Он обрил мне голову, несмотря на мои протесты, и сказал, что так я сойду за его сообщника, и никто меня не узнает. Он приказал мне насобирать дров и сварить ему риса, а потом ушел. Я провел целый день, споря с собой, что мне делать. То я решался убежать куда-нибудь далеко-далеко, то думал, что будет лучше, если я возвращусь домой и отдам себя гневу моего отца. К ночи этот человек вернулся в пещеру. Он был совершенно пьян. Он снова начал допрашивать меня. Когда я отказался что-либо ему сообщить, он связал меня веревкой и безжалостно исхлестал ивовыми прутьями. А потом бросил на полу едва живого. Я провел ужасную ночь. Утром монах развязал веревку и дал мне воды, а когда я немного пришел в себя, приказал собирать дрова. Я решил убежать от этого жестокосердного человека. Я набрал две связки хвороста и пошел в город. С обритой головой, в оборванном халате меня невозможно было узнать. Я был очень измучен, ноги и спина у меня болели. Но мысль, что я увижу отца, придавала мне силы. Так я пришел на нашу улицу.

Кандидат Дянг замолчал и вытер пот с лица. По знаку судьи начальник стражи принес юноше чашку крепкого чаю. Тот выпил ее и завершил свой рассказ:

– Невозможно передать тот ужас, который охватил меня, когда я увидел стражу у нашей двери. Это могло означать лишь то, что я пришел слишком поздно, что мой отец не смог перенести тот позор, который я навлек на его дом, и покончил с собой. Я хотел наверняка убедиться в этом и проскользнул в садовую калитку, а связки хвороста оставил на улице. Я заглянул в окно своей спальни. И увидал страшный призрак! Сам Правитель Ада смотрел на меня пылающими глазами! Призраки Ада преследовали меня, отцеубийцу! Я совсем потерял голову, выбежал в пустой переулок и побежал в лес. После долгих блужданий по лесу я, наконец, нашел ту пещеру. Там меня ждал этот человек. Увидев меня, он пришел в страшную ярость, связал меня и начал жестоко избивать, крича, что мне лучше сознаться в своем преступлении. В конце концов я потерял сознание, не в силах снести эту пытку. Все, что было потом, кажется мне ночным кошмаром. Я потерял всякое представление о времени. Он будил меня лишь затем, чтобы дать воды, а затем – снова избивал. Он не развязывал меня больше. Помимо физических мучений, я испытывал муки от ужасной мысли о том, что являюсь виновником гибели двух людей. Эта мысль ни на минуту не оставляла моего воспаленного мозга. А ведь я любил их больше всего на свете – своего отца и невесту…

Голос юноши оборвался. Он покачнулся и без чувств упал на пол в совершенном изнеможении.

Судья Ди приказал Старшине Хунгу отнести кандидата Дянга в свои покои.

– Прикажи следователю, – сказал он, – пусть приведет этого несчастного юношу в чувство и перевяжет его раны. Потом дай ему успокоительного лекарства и найди для него подходящие халат и шапку. Доложи мне, как только юноше станет лучше, я хочу задать ему один вопрос, прежде чем мы отпустим его домой.

Судья наклонился вперед и холодно спросил Монаха:

– Что ты скажешь в свою защиту?

Монах на протяжении своей неправедной жизни сумел избежать встреч с властями. Поэтому он был совершенно незнаком с суровыми правилами судебного следствия и решительными методами, которыми оно пользуется. К концу рассказа кандидата Дянга он сердито заворчал, но начальник стражи с помощью кнута заставил его замолчать.

Теперь он заговорил с неуместным высокомерием:

– Я, Монах, хочу заявить свой протест против…

Судья Ди подал знак начальнику стражи. Тот ударил Монаха в лицо рукояткой кнута и прошипел:

– Следует разговаривать с Его Превосходительством почтительно!

Побледнев от ярости, Монах вскочил на ноги и бросился на начальника стражи, но стражники были готовы к такому обороту дела. Они тут же обрушили свои дубинки на наглеца.

– Доложите мне, когда этот человек научится разговаривать вежливо, – приказал Судья Ди начальнику стражи и начал раскладывать бумаги, лежащие перед ним на столе.

Через некоторое время шум воды, падающей на каменные плиты пола, указал, что охранники, дабы привести подсудимого в чувство, льют на него воду ведрами. Начальник стражи объявил, что допрос можно продолжать.

Судья Ди взглянул на подсудимого из-за стола. Многочисленные раны на его голове кровоточили, левый глаз заплыл, а правый изумленно смотрел на судью.

– Я слышал, – сказал судья, – что ты рассказывал игрокам о своих приятельских отношениях с Мао Лу. Я хочу знать правду, всю правду. Говори!

Монах сплюнул кровь на пол и заговорил, тяжело ворочая языком:

– На днях, после первой ночной стражи, я решил пойти прогуляться по городу. Когда я спускался из лесу тропинкой, ведущей к буддийскому храму, то увидел, что какой-то человек копает под деревом яму. Уже взошла луна, и я узнал в человеке Мао Лу. Он очень торопился, орудуя вместо мотыги топором. Я сразу подумал, что братец Мао затеял какое-то грязное дело. Я всегда готов к встрече с ним, врукопашную или на ножах, но вот топор в его руках мне не понравился. Поэтому я остался на месте. Он выкопал яму и бросил туда свой топор, а за ним свалил деревянный ящик. Когда он стал руками захваливать яму, я вышел из-за кустов и в шутку сказал: «Братец Мао, тебе помочь?» Он ответил: «Спасибо, Монах, я уже сам справился». Тогда я спросил: «Что ты здесь хоронишь?» А он ответил: «Всего-навсего – старые инструменты! А вот в храме есть кое-что и получше!» Он потряс рукавом, и я услышал, что там звенит немало монет. «Почему бы тебе не поделиться с одним бедняком?» – говорю я ему. А он осмотрел меня с головы до ног и говорит: «Тебе здорово повезло этой ночью, Монах! Люди увидали, как я убегаю с частью добычи, и бросились за мной, но в лесу я оторвался от них. Сейчас в храме – только один человек. Иди туда поскорее да хватай, что успеешь, пока остальные не вернулись! А я хапнул столько, сколько смог унести!» Сказав это, он ушел.