Коглин - Деннис Лихэйн

что она ему нравится, но, когда заговорили о деле, он был исключительно серьезен. В суде она должна была сознаться в том, что намеренно совершила убийство при смягчающих обстоятельствах — статья, по которой она, с таким «послужным списком», могла бы получить лет двенадцать. Но — только сейчас и у нас, заверил ее Арчибальд Болл, — прокурор города Тампы будет просить наказанием для нее шестьдесят два месяца заключения в женском отделении тюрьмы штата в Рейфорде. Да, электрический стул находится именно там, но Тереза, как пообещал ей Арчибальд Болл, его не увидит.

— Пять лет… — Тереза не могла поверить собственным ушам.

— И два месяца, — сказал Арчибальд Болл, и его мечтательный взгляд скользнул с ее талии на грудь. — Завтра вы это скажете, а послезавтра мы посадим вас в автобус.

Значит, завтра вечером, решила Тереза, он ее навестит.

На это ей было наплевать — за пять лет, за шанс вернуться домой, когда Питеру исполнится восемь, она трахнулась бы не только с окружным прокурором Арчибальдом Боллом, но со всем его офисом и считала бы, что ей повезло, потому что ей не оденут металлической шапки и не пропустят через нее десять тысяч вольт.

— Значит, договорились? — спросил Арчибальд Болл, разглядывая уже ее ноги.

— Договорились.

В суде, когда ее спросили, что она хочет сказать, Тереза ответила: «Признаю свою вину», и судья вынес приговор: «Тысяча восемьсот девяносто дней, за вычетом срока, проведенного в предварительном заключении». Терезу отвезли обратно в тюрьму, дожидаться следующего утра, чтобы отправиться в Рейфорд. Вечером, когда ей сообщили, что пришел посетитель, она ожидала, что из темного коридора перед ее камерой появится Арчибальд Болл с оттопыренной ширинкой на льняных брюках.

Вместо него появился Джимми Арнольд. Он принес ей на ужин холодную жареную курицу и картофельный салат. В ближайшие пять лет ее ждала тюремная баланда, потому Тереза набросилась на курицу и потом даже облизала пальцы, отбросив всякую видимость хороших манер. Джимми Арнольда все это нисколько не смутило. Когда она вернула ему тарелку, он протянул ей фотографию: она с Питером, который сидит на кухонном столе. И ее портрет, нарисованный Питером: неправильный овал, кривой треугольник с одной палочкой, то есть рукой, и без ног. Рембрандт, да и только, если учесть, что ему, когда он это нарисовал, только что исполнилось два года. Тереза смотрела на эти подарки, которые принес Джимми Арнольд, и старалась не выдать своих чувств голосом или взглядом.

Джимми Арнольд заложил ногу за ногу и потянулся на стуле. Громко зевнул и сухо кашлянул в кулак. Потом произнес:

— Нам будет не хватать тебя, Тереза.

Она доела остатки картофельного салата.

— Я вернусь раньше, чем вы успеете соскучиться.

— Мало у кого есть такие способности, как у тебя.

— Составлять букеты?

Он хохотнул и внимательно посмотрел на нее:

— Нет, я о другом.

— Ну, тут нужно только не брать близко к сердцу.

— Нет, не только. — Он погрозил ей пальцем. — Не нужно недооценивать себя.

Тереза пожала плечами и снова посмотрела на свой портрет, нарисованный сыном.

— Раз уж тебе предстоит отдыхать, — продолжал он, — скажи, кто, по-твоему, лучше тебя заменит?

Она поглядела в потолок, потом на ряд камер напротив.

— В составлении букетов?

Он улыбнулся:

— Да, назовем это так. Так кто же лучший флорист в Тампе, кому передать твой титул?

Думать долго ей было ни к чему.

— Билли.

— Кович?

Она кивнула:

Джимми Арнольд обдумал ее ответ.

— По-твоему, он лучше Мэнка?

Она кивнула.

— Мэнк всегда заметный.

— А в чье дежурство лучше работать?

Тереза не поняла вопроса:

— Дежурство?

— Кого из детективов.

— Ты хочешь сказать, местных?

Он кивнул.

— Ты… — Она окинула взглядом камеру, словно желая убедиться, что находится все еще здесь и все еще на этом свете. — Ты хочешь нанять местного исполнителя для местного клиента?

— Боюсь, что так, — ответил он.

Это шло вразрез с двадцатилетней политикой Короля Люциуса.

— Почему?

— Нужен человек, знакомый клиенту. Иначе близко к нему не подойти. — Он выпрямил скрещенные ноги и обмахнулся шляпой. — Если ты считаешь, что Кович годится для такого дела, я наведу справки.

— А у клиента есть основания подозревать, что его жизнь в опасности?

Джимми Арнольд задумался и в итоге кивнул:

— Он в нашем бизнесе. Мы ведь все спим вполглаза, разве не так?

Тереза кивнула:

— Ну, тогда вам нужен Кович. Все его любят, хотя никто не знает за что.

— Теперь давай подумаем об участке и о том, кто из детективов будет работать в выбранный день.

— Что за день?

— Среда.

Она перебирала в уме фамилии, полицейские смены и возможные планы действий.

— В идеале, — начала она, — Ковичу лучше провернуть дело между полуднем и восьмью часами, в Айборе — Порт-Тампе — или в Гайд-парке. Тогда на вызов, скорее всего, приедут детективы Фини и Боутмен.

Джимми Арнольд беззвучно зашевелил губами, запоминая фамилии и расправляя складку на штанине, потом слегка нахмурился:

— А полицейские соблюдают церковные праздники?

— Наверное, если католики, то да. А что за праздник?

— Пепельная среда.

— Ну, Пепельную-то среду не особенно и отмечают.

— Разве? — Он, похоже, в самом деле не понял. — Я давно не был в церкви.

Она объяснила:

— Идешь к мессе, священник рисует тебе на лбу крест влажной золой, и уходишь. Вот и все.

— Вот и все, — повторил он шепотом. Он рассеянно улыбнулся, глядя по сторонам, словно немного удивляясь, что находится в таком месте. Затем встал. — Желаю удачи, миссис Дель Фреско. Мы еще встретимся.

Она смотрела, как Джимми Арнольд поднимает с пола портфель, и, зная, что этот вопрос не следует задавать, не смогла удержаться.

— Кто же клиент? — спросила она.

Он посмотрел на нее сквозь решетку. Если она знала, что этот вопрос не следует задавать, то он так же знал, что на него не следует отвечать. Однако все в их кругу были наслышаны о парадоксальном характере Джимми Арнольда: спроси его о каком-нибудь пустяке, касающемся его клиента, он не скажет ни слова, хоть подпали ему мошонку. Но обо всем остальном расскажет во всех подробностях.

— Ты действительно хочешь знать? — спросил он.

Она кивнула.

Он оглянулся на темно-зеленый коридор, наклонился к решетке, прижался к прутьям лицом и сказал:

— Джо Коглин.

Утром она села в автобус, чтобы проехать в нем двести миль на северо-восток. Флорида вдали от моря была непохожа на прибрежную — с голубым океаном, с белым песочком, с белыми утрамбованными ракушками на автомобильных