Иоанна Хмелевская (Избранное) - Хмелевская Иоанна

Подсвеченный лампочкой, невзрачный булыжник вспыхнул, как звезда. Некрасивая шершавая поверхность куда-то исчезла, а внутренность обломка словно испускала собственный волшебный свет. Лучи сияли и переливались, временами приобретая зеленоватую окраску. Просто глаз невозможно отвести, настолько это прекрасно!

— Восхитительно! — вскричал потрясенный пан Хабрович.

— Еще бы! — удовлетворенно согласился довольный хозяин. — А вот поглядите на это... Теперь пан Роман поворачивал разными гранями под лампой крупный кусок янтаря, горевший темным золотом. Дети влезли ему буквально на голову, а Хабр сунул любопытный нос в коробку с сокровищем.

Хозяин давал пояснения.

— Это самородок. Тот, светлый — тоже. Очень редко встречаются самородки таких размеров.

— А что значит самородок? — не выдержал Павлик.

— А такой целиковый кусок, с неповрежденными краями, не обломанный, со всех сторон покрытый шершавой коркой. То есть такой, что до нас дошел в таком виде, в каком целые века обкатывался в море. А другие... ну, вот как этот, глядите... видите, явно отломился от какой-то большой глыбы.

Затаив дыхание разглядывали дети большой неровный обломок, половина которого была серой, невзрачной и шершавой, а другая половина, блестящая и как будто отполированная, светилась мягким медовым блеском.

Рыбак вынул кусочек янтаря поменьше.

— А вот этот трехцветный, — сказал он. — Видите, под лампой отчетливо заметно. Трехцветные — большая редкость. Был у меня кусок побольше, да, видать, затерялся, а может, еще отыщется, я очень надеюсь. Тут у нас одному посчастливилось найти кусок трехцветного янтаря весом в двести сорок граммов!

И в самом деле, глядя на свет лампы сквозь эту янтарную пластинку, можно было отчетливо различить несколько разноцветных полос, начиная с оранжевой и кончая светло-желтой, даже немного зеленоватой.

От волнения у детей разгорелись щеки, пан Хабрович от полноты чувств выкрикивал что-то нечленораздельное. А хозяин продолжал копаться в коробке с сокровищами, вытаскивая все новые и новые диковинки. Вот, например, эта. Размером с две сложенные вместе ладони взрослого человека nm» по форме напоминала черепаху. Черепаха оказалась молочно-желтого цвета, а на изломах по краям виднелись полоски потемнее.

— Сто сорок граммов! — с гордостью объявил рыбак.

— Невероятно! — воскликнул пан Роман. — И ведь, глядя на этот кусок, ни за что не догадаешься, какая красота скрывается в нем. Лишь глядя на свет...

— А вот самый красивый, — не дал ему договорить счастливый обладатель сокровищ, протягивая какой-то совсем черный кусок цилиндрической формы. — Прямо кусок угля, правда? А вы на свет, на свет посмотрите! Нет, не так, возьмите его за краешки обеими руками.

Пан Роман последовал указаниям хозяина, так что пришлось с головой влезть под абажур торшера.

— Фантастика! — сдавленным голосом воскликнул он.

Дети силой вырвали черный цилиндрик из рук отца, чуть не опрокинув лампу. От увиденного перехватило дух. Из беспросветной черноты вырвался и ударил в глаза сверкающий пурпурный луч. Казалось, внутри горит живой огонь. И не примешивалось к нему никакой другой подсветки, только один пылающий пурпур...

— А они хотят, чтобы я это в скупку отнес! — пожаловался молодой рыбак. И в его голосе послышалось столько — незаслуженной обиды и претензии к непонимающим его страсти близким! Хабровичи горячо принялись его утешать. Уж они-то по заслугам оценили благородное хобби своего хозяина.

— Как можно продавать такую красоту! — взволнованно говорил пан Роман. — Все это нужно отполировать, ошлифовать... Вы это сами делаете?

— Нет, мы отдаем шлифовщику. Был у нас один такой...

— Проше пана, а откуда они берутся? — не выдержав, перебила хозяина Яночка. — Откуда у вас весь этот янтарь?

— Из моря. Его море выбрасывает.

— И сейчас выбрасывает? — трепетно поинтересовался Павлик.

— Да нет, сейчас не выбрасывает. Выбрасывает зимой, весной, осенью. После сильных штормов, и то не всегда. Все зависит от ветра, от течения. И вообще, сдается мне, кончается янтарь. Северный порт его и прикончил.

— Как же это? — встревожился пан Хабрович. — При чем тут Северный порт?

— Да видели бы вы, какие там залежи янтаря забетонировали! Так что считай — пропало навсегда. Когда бурили скважины, летели такие куски янтаря... ну вот с мой кулак! Надо было сначала янтарь добыть, а уже потом бетонировать. Так нет же, испоганили все! А теперь чего удивляться, что совсем мало янтаря выбрасывает?

— А тот янтарь, что море выбрасывает, так на берегу и валяется? — допытывалась Яночка. — И его собирают на пляже?

— Ну, немного собирают, только совсем мало и самый мелкий. А тот, что покрупнее, приходится в море ловить.

— Как это ловить? Как рыбу?

— Не совсем так, но тоже сетью. Только не с катера ее забрасывают, а сам заходишь подальше в море в таких высоких резиновых сапогах на подтяжках и шуруешь сетью, стараясь со дна побольше захватить и на берег вытащить. Непростое это дело, да и работа тяжелая, а если, не дай Бог, волной накроет, то и утонуть недолго. Но уж если пласт тронулся...

Веселое румяное лицо молодого рыбака озарилось вдруг каким-то особым блеском, глаза засияли. Глядя на него, пан Хабрович подумал: это сродни охотничьей страсти. Выследить и добыть редкого зверя, не щадя себя отдать все силы охоте и поймать-таки редкую добычу, одно воспоминание о которой потом еще долго заставит сильнее биться сердце. И что, продать бесценный трофей?!

Поняв, что в пане Романе нашел родственную душу, рыбак опять принялся перебирать свои сокровища.

— А еще у меня есть янтарь с мухами, вот, глядите! А этот с травкой...

Его слушатели уже овладели техникой разглядывания янтаря на свет. Показывали друг другу какие-то существа, застывшие в янтарной массе, может, и правда мух, а может, и других каких насекомых тех отдаленных }onu, когда янтарь еще не был янтарем. Любовались видневшимися в прозрачном золотистом янтаре палочками и травинками, не всегда видными отчетливо. Хозяин пояснил, что прозрачным янтарь становится только после соответствующей обработки. Яночка упорно придерживалась темы вылавливания янтаря, Павлика больше заинтересовали способы полировки и шлифовки, а пан Хабрович вдруг отдал себе отчет в том, что в принципе довольно много знает обо всем этом, только знания его носили сугубо теоретический характер. Вероятно, начитался и наслышался об янтаре в свое время достаточно, а вот только теперь смог на практике прикоснуться к этому чуду природы.

— Джонатан! — раздался вдруг возмущенный окрик хозяйки.

Гром с ясного неба не вызвал бы такого переполоха у молодого хозяина и его постояльцев, забывших обо всем на свете. У хозяина вылетел из рук электрический фонарик, которым он со знанием дела подсвечивал какой-то особо примечательный кусочек янтаря с паучком внутри. Бедняга сорвался с места, одновременно пытаясь неуклюже спрятать за спину коробку с янтарем и стряхнуть с себя рыбью чешую. Побледневший пан Хабрович делал попытку заслонить своим телом предательский торшер. Появившаяся в дверях хозяйка укоризненно качала головой.

— Ну что ты, Вандочка! — умильно заговорил провинившийся муж. — Ничего же не случилось. Уже иду!

— Не случилось! — гневно фыркнула пани Ванда. — Там папочка один с рыбой управляется, работы невпроворот, а ты пустяками занялся! Пан Джонатан уже открыл рот, чтобы свалить вину на постояльцев, которые заморочили ему голову с этим янтарем, отвязаться от них нет никакой возможности, но совесть не позволила ему этого сделать. Пан Хабрович сам поспешил на помощь хозяину.

— Извините нас, это мы задержали вашего мужа. Вернее, дети...

Тут на глаза пану Роману попался Хабр, и он схватился за соломинку;

— Вернее, собака... Видите, какая погода на дворе, собаку не выгонишь, вот мы и сидим тут все... Пани Ванда с недоумением взглянула на собаку, которая своими капризами дезорганизовала всю работу по дому, потом перевела взгляд на окно, за которым давно прекратился дождь, и опять укоризненно покачала головой.