Кэрол Макклири - Алхимия убийства

Пастер молчал, но по его лицу было видно, что он считал такую теорию абсурдной.

Министр подал знак своему помощнику:

— Дайте им пробы.

Помощник поставил коробку на стол.

— Они из больницы Пигаль, куда отправляются все жертвы «черной лихорадки». Это у нас медицинский командный пункт, чья задача — не допустить дальнейшего распространения заболевания. Я дал распоряжение доктору Дюбуа предоставить образцы крови и ткани последних жертв, поступивших в больницу.

— Мы сейчас же исследуем их. Но я бы предпочел брать их самостоятельно.

На лице министра появилось выражение обиды.

— Как вы знаете, медики…

— Да-да, но мне нужна гарантия, что образцы взяты у человека сразу после смерти.

— Время смерти и взятия образцов указаны на каждой пробирке. Скажите мне, доктор, вы пришли к каким-либо заключениям? Меня будет спрашивать президент на завтрашнем заседании кабинета.

— Можно с уверенностью утверждать, что данная болезнь спонтанно не возникает внутри организма. Как в случае с чумой, брюшным тифом и другими заболеваниями, ее вызывает микроб, проникший в организм человека. Это паразит, разрушающий организм после попадания в него. Возможно, что микроб размножается в сточных водах и попадает в наши организмы воздушно-капельным путем или с питьевой водой, но на данном этапе мы не установили, как происходит передача инфекции.

— Пока мы не узнаем, как вы понимаете, мы должны поддерживать гипотезу о вредных испарениях.

— Оставим политику тем, кто занимается этим искусством. С научной точки зрения надежным доказательством будет служить обнаружение микроба путем изучения его в стерильной культуре. Что нам и предстоит сделать.

Пастер и Рот вернулись в лабораторию с новыми образцами из больницы Пигаль и немедленно приступили к анализам.

Микробы были в основном водными, то есть способными обитать в жидкостной среде. Когда «хозяин», зараженный ими, погибал и телесные жидкости высыхали, большинство микробов также погибали, хотя некоторые из них переходили в стадию спячки, превращаясь в споры, покрытые твердой оболочкой; в таком виде они оставались, пока их не подхватывал другой хозяин. Найдя теплую, благоприятную среду, такую как поток человеческой крови, они росли и размножались с невообразимой скоростью. Микробы, вызывающие болезни человека — чуму, холеру, оспу и десятки других, воспринимали человеческое тело как источник пищи и среду обитания, как океан изобилия.

Образцы крови и ткани, взятые у зараженного человека, служили Пастеру и его коллегам культурой для опытов, позволяющих идентифицировать микроб и узнать, как он распространяется и как его остановить.

Первое свое исследование они проводили предельно просто. Используя стерильные принадлежности, они брали частицы каждого исследуемого материала и смотрели под микроскопом, нет ли в них микробов. Кровь и моча были обыкновенно стерильны. Но даже если встречались обычные микробы, например, такие, что вызывают инфекцию мочевых путей, они их опознавали и исключали как причину «черной лихорадки».

Доктор Пастер дал Рене и Роту точные указания, как работать с образцами. Процедура была весьма кропотливой: сначала исследовались образцы в неразведенном состоянии, а потом капля каждого образца помещалась в различные среды в разных условиях.

Некоторые микробы быстро росли в воздушной среде, другие были анаэробными. Какие-то жили только в вакууме, другие — в чистой углекислоте. Как люди, они были капризны в том, что касается окружающей температуры: если одни выживали в кипящей воде, то другие гибли при изменении температуры на несколько градусов.

Когда один из сотрудников посетовал, что Пастер требует проводить много опытов, ученый сказал ему: «Я же не заставляю вас выпить все море». Он не переносил недобросовестного отношения к работе. Как генерал, ведущий армию в бой, он требовал подвига от сотрудников, и сам являл образец героизма.

Вскоре после того как Рот стал сотрудником института, он узнал, как гордятся коллеги Пастера, что у них единственная лаборатория во Франции, где можно должным образом изучать микробы, помещая их в самые разнообразные среды, подбирая для них самую благоприятную среду, не ограничиваясь лишь несколькими бульонами.

Все нужно было делать с большой осторожностью, ибо микробы — убийцы-невидимки. Можно было в течение тысяч часов как ни в чем не бывало изучать невидимое существо и свалиться с ног в результате единственной оплошности в обращении с образцом.

Рот закончил свою работу с микроскопом и, разочарованно нахмурившись, сказал доктору Пастеру:

— Я не могу выделить микроб.

— От лабораторных животных не дождешься сочувствия, если у экспериментатора что-то не получается. Хотя микроб слишком мал и не виден под микроскопом, он все равно способен убивать. — Пастер помолчал. — Мы должны обнаружить его другими способами.

Рене, работавший в соседней лаборатории, пришел к Роту, чтобы поделиться результатами своих опытов.

— Томас, с образцами, присланными доктором Дюбуа, происходят какие-то странности. На этикетке одного из образцов указано, что человек умер от «черной лихорадки», но я подозреваю, что он отравился угарным газом.

Отравления угарным газом нередко случались в зимние месяцы, когда жилье в основном отапливали углем, и чаще всего жертвами становились бедняки, ютившиеся в тесных комнатах с угольными жаровнями.

— Возможно, этот человек надышался угарным газом и не смог выйти из помещения, потому что ослаб, болея гриппом.

Рене покачал головой.

Рот видел, что он очень расстроился. Рене знал, как щепетилен Пастер, и боялся допустить ошибку.

— Уже не в первый раз я не могу выделить микроб гриппа в образцах, которые присылает этот доктор Дюбуа, и каждый образец указывает на другие болезни, ставшие причиной смерти. Я совершенно сбит с толку. Я ничего не говорил доктору Пастеру, но сейчас мне кажется…

— Ты прав, я проверю результаты, а потом ты доложишь ему. И еще я хочу встретиться с Дюбуа. Посмотрим, разрешит ли он мне получать образцы напрямую.

29

Получив срочную записку от министра, Пастер и Рот оставили дела в институте и отправились осматривать на этот раз один из домов в бедняцком районе, где произошла вспышка гриппа.

Они ехали за экипажем директора департамента здравоохранения, и им обоим хотелось обойтись без напыщенного и надменного доктора Бруарделя и его помощника. Бруардель не имел ни малейшего представления о науке и ее возможностях.

Когда экипажи остановились на мощенной булыжником улице перед многоквартирным домом, они оказались в мире проституток, сутенеров, воров и разнорабочих. У обочины в ожидании высоких гостей стояли три полицейских фургона. Собралась толпа. В записке министр предупредил, что полиция будет присутствовать на случай возникновения «беспорядков».

Пастер и Рот вышли из экипажа. Дюжина уличных ребятишек, тщедушных беспризорников с ввалившимися глазами и чумазыми лицами, напряженно, как подопытные крысы, следили за каждым их движением. Нерадостные лица этих детей были отмечены печатью то ли тоски, то ли коварства: лишь особо одаренные выживали в этой среде, где девочки, вырастая, становились шлюхами, а мальчики заканчивали жизнь на гильотине.

Женщины, привлеченные необычным событием, глазели на прибывших потухшим взглядом. Сломленные жизнью, доведенные до черты, лишенные малейшей надежды выбраться из нищеты, эти люди смотрели на экипажи и одежду, словно они были куплены за еду, отнятую у их детей. Черный флаг анархии висел в одном из окон здания. Отчаявшиеся люди слушали кого угодно, кто обещал им хлеба.

В толпе собравшихся слышался недовольный ропот. Кто-то крикнул:

— Вы явились сюда, чтобы и дальше убивать нас?

— Это же доктор Пастер, — послышался чей-то испуганный голос.

Имя доктора сдавленным шепотом прокатилось по толпе, она расступилась, и ученые вошли в здание в сопровождении четырех полицейских. Взаимоотношения Пастера с медицинским сообществом были противоречивыми, но остальная Франция считала его национальным достоянием.

Директор здравоохранения и его молодой помощник остались в карете, отказавшись выходить. Трусы. Они никогда не поймут, что переживали люди. И их это не заботило.

Консьерж приветствовал Пастера и Рота при входе:

— Добро пожаловать, мсье, добро пожаловать.

Это была отвратительная личность. Он красовался в старой рубашке, утратившей свой первоначальный цвет от пятен и въевшейся грязи. Широкие подтяжки поддерживали поношенные штаны и шаровидный живот. В эти утренние часы от него пахло вином, чесноком и еще несло чем-то, что отправляли в сточные колодцы. Под микроскопом в нем, наверное, можно было разглядеть больше микробов, чем в бочке отбросов.