Иоанна Хмелевская (Избранное) - Хмелевская Иоанна

Лесь молча влез в машину вместе с полным ассортиментом болотных растений и несколькими небольшими пиявками. Затем вместе с Влодеком они закурили. После длительной паузы Влодеку удалось выдавить из себя что-то напоминающее человеческую речь.

– Где остальные?… – хрипло прошептал он.

– Не знаю, – безнадежно ответил Лесь. – Нас разделили.

– Как это?! Что произошло?!

Лесь посмотрел на него, скривившись как от боли.

– Поезд подъехал не с той стороны, – сказал он с такой грустью и тоской, что Влодека просто парализовало. На мгновение перед его глазами мелькнуло кошмарное видение в виде кровавого месива из любимых друзей, размазанного по рельсам, а потом вдруг, обретя силы, он нажал на педаль газа…

И в этот момент из темноты медленно выкатилась «сирена» Стефана…

Через десять минут на месте непонятного происшествия на железной дороге затормозила дрезина, везущая, кроме работников железной дороги, еще и двух милиционеров. Когда стих производимый ею шум, до ушей пассажиров донесся какой-то необычный звук. Лихорадочные поиски источника этого звука привели к железному ящику, несколько покореженному под колесами поезда. Изнутри ящика раздавался продолжительный металлический неприятный звук…

Учитывая, что нападение было произведено случайным образом в субботу, на рассвете, в воскресенье, над головой Леся разразилась свирепейшая буря. Буря, может быть, была бы менее свирепой, если бы Лесь при виде целых и невредимых товарищей не начал цитировать поэтические строки.

На угрожающий вопрос Стефана:

– Что ты наделал, болван?! – Он ответил вдохновенно:

– Как бледный лютик всходит на болоте… – И видя направленные на него вытаращенные в безграничном изумлении взгляды товарищей, добавил:

– Как бледный огонек пропадает…

Сравнения, вполне подходящие к данному моменту, остались совершенно неоцененными. Реплики, которые затем были адресованы Лесю его не очень довольными друзьями, совершенно не могут здесь быть приведены…

Целое воскресенье компания приходила в себя и разбиралась в происшедшем в одиночку. В понедельник снова собрались все вместе.

Не было сомнения, что какая-то высшая неблагодарная сила помешала восстановлению справедливости. Мошеннический проект молодых бандитов с Белостока благополучно прибыл на конкурс. Гнаться за ним не было смысла и не было средств. Короче говоря, все пропало.

Стая черных ворон снова влетела в окно. Проблема чести польских архитекторов отодвинулась на задний план, чувство справедливости, попискивая, словно придушенная мышь, быстро умолкло, и снова на передний план выскочила грозящая всем финансовая катастрофа.

Прошедшая неделя решительно ухудшила положение. Охваченный преступными планами коллектив архитекторов перестал считаться с денежными потерями, легкомысленно тратя последние остатки средств, не заботясь о кредите, забыв об игре в тото-лотко, и, в довершение ко всему, забыв о семейных обязанностях. Все они, как один, перестали обращать внимание на своих родных и близких, на претензии с их стороны только отвечали раздражением и, если и были телом с ними, то душой были где-то очень далеко. Семьи почувствовали себя уязвленными.

В силу безнадежной катастрофы единственным спасением было превращение в деньги предметов личной собственности, и это стало предметом обсуждения в понедельник. Продажу машин Влодека и Стефана пришлось сразу исключить, так как Влодек еще не выплатил кредит, и ему, очевидно, запретят продавать машину, а Стефан очень любил свою «сирену» и решительно довел до сведения всех, что скорее продаст собственных детей. Детей, по непонятным причинам, почему-то никто покупать не хотел.

– На комиссию сдавать нет смысла, – сообщила Барбара. – Двадцать четыре… Слишком долго надо ждать денег.

– Но если пойти на рынок, то следует учитывать спрос… один, восемнадцать… то есть, я хотел сказать, что можно получить лишь треть стоимости, – зловеще произнес Януш.

– Так что, мы должны повеситься? – возмутилась Барбара. – Если даже мне дадут за этот свитер четыреста злотых, то я как-нибудь дотяну до конца месяца!

– А твой столяр?…

– Не хочу ничего слушать на эту тему!

– В следующий четверг мы вылетаем из жилищного кооператива, – сказал Каролек жалобно. – Что ты на это скажешь, Януш?

– Не хочу ничего слушать на эту тему! – взвизгнул Януш.

– Продаю усилитель, – с болью сообщил Влодек, входя в комнату архитекторов. – Может, кто-нибудь из вас купит? За полцены…

– Идиот, – мягко сказала Барбара от имени всех.

– Когда ты в последний раз платил взнос за кредит? – поинтересовался Лесь, поглядывая на Влодека. Влодек позеленел.

– Я не хочу ничего слушать на эту тему! – нервно крикнул он и выбежал из комнаты.

– Скоро мы вообще не сможем разговаривать ни на какую тему, – грустно вздохнул Каролек.

– Ну так и не будем говорить, – буркнула Барбара. – Если не будем болтать глупости, то, может быть будем…

– Думать глупо, – продолжил Лесь, меланхолически глядя куда-то в пространство.

По странному случаю все запланированные мероприятия по продаже были проведены в один день, а именно в четверг. В пятницу коллектив архитекторов купался в непривычном благосостоянии. В субботу снова расцвела отчаянная вера в добрую судьбу.

– Ну так я скажу вам, что я решил, – сообщил Януш. – Если меня выбросят из того кооператива, то и невеста от меня убежит, потому что сколько она может ждать? Осталось мне четыреста пятьдесят злотых, но чтоб я провалился, если я их уплачу. Все равно мне терять нечего. Я буду играть!

Перед глазами у Барбары мелькнуло страшное видение столяра, который договорился с ней на ближайшую среду. Не говоря ни слова, она достала сумочку…

К небольшой кучке денег присоединили свою долю Каролек, Лесь, Влодек и Стефан. Две тысячи четыреста злотых были предназначены на жертву Молоху судьбы. Каролек побежал за билетами. В пять часов после полудня они закончили заполнение билетов, и сразу же оказалось, что никто из них не имеет ни капли времени. Неделя, которая прошла вдали от родственников, принесла свои плоды, и сейчас вряд ли кто отважился бы одолжить еще полчаса Фортуне, отрывая его от ртов ожидающих дома близких. Но ведь кто-то все же должен был…

– Пусть идет этот… бледный огонек, – гневно сказал Януш. – Столько уже наделал, что пусть теперь отрабатывает!

Лесь хотел было запротестовать, но вдруг осознал, что ему, собственно, все равно, ибо сделалось так плохо, что хуже быть и не могло, и раннее возвращение домой совершенно его не привлекало. Ничего не говоря, он сгреб деньги со стола вместе с билетами, вышел из бюро и направился навстречу своему Предназначению.

Предназначение не заставило долго себя ждать и, прежде чем Лесь успел перейти на другую сторону улицы, воплотилось в образе одного его близкого приятеля, которого он не видел вот уже несколько месяцев. Увидев Леся, приятель широко распахнул объятия, а в глазах его заблестели слезы.

– Ты мне послан с неба! – крикнул он душераздирающим голосом. – Она изменила мне!…

– Нет! – крикнул Лесь взволнованно.

– Ради бога! Сегодня открылось! Идем, я уже больше не могу! Идем!…

Лесь быстро сообразил, что до восьми еще много времени, и это была его последняя мысль о лежащем на нем сегодня обязательстве. Трагедия любимого приятеля захватила его полностью.

После одиннадцати часов вечера измученный кельнер в «Амице» попросил покинуть зал двух последних посетителей, которые воплощали в себе два различных подхода к проблемам существования. Один из них рыдал на груди другого горькими слезами, а второй, прижимая к груди заплаканного товарища, извлекал из себя утешающие и воинственные крики, что-то вроде: «Ничего! Главное, что мы живем!… Вперед! Взвейтесь, соколы, орлами!… Они не люди!…»