Метод чекиста - Валерий Георгиевич Шарапов

— Поздно!

— Мент, сговоримся. Я в бегах с северов. Рыжевье оттуда прихватил!

— Лучше скажи, где Леха Пятак. Ну или Клещ на крайний случай. И мы квиты.

— Про Клеща не знаю! А Пятака полгода назад видел! Он теперь гордый. По большим делам пошел. Хрустов немерено на кармане! Прям фраер козырный!

— Где его искать?!

— Люська, погоняло Хрюня. Он с ней хороводился. Еще когда она под него и его гопарей заманивала прохожих в подворотни. Карманы им там чистили.

— Где ее искать?

— На выселках она! За сто первый километр…

— Ладно, живи, бродяга…

Глава 22

Кастет из темной, с синим отливом, отличной стали так и просился в руку… И еще он был с восьмиконечной звездой на ударной поверхности.

— Гладкая вещица, — оценил я.

— Немецкое качество, — кивнул майор Артеменко, худощавый, с длинным лошадиным лицом, жилистый и какой-то бледноватый, с мешками под глазами. Похож на сильно заработавшегося человека. — Специальный заказ для Шуцманшафт-команды «Стальные когти».

Да, отлично сработанная игрушка. Все же немцы непревзойденные мастера в работе с металлами. Надежная вещь — ничего с ней не будет и через тысячу лет. И восьмиконечная звезда будет все так же разбрасывать свои лучи и стремиться впиться в человеческую плоть.

Я вдел пальцы в отверстия и шевельнул рукой. Кастет сидел как влитой. Как раз под мою ладонь. И откуда-то из темной глубины сознания поднялось, как хищная глубоководная рыба, совершенно иррациональное желание по чему-нибудь или, еще лучше, по кому-нибудь врезать. Притом настолько явственное, что я даже стиснул зубы, отгоняя его.

Майор, кажется, уловил мои чувства, посмотрел с пониманием. И пояснил:

— Досталось нам с десяток таких. Парочка от их владельцев. Остальные еще в упаковке — они так и не нашли своих хозяев.

— Будто какая-то темная сила в нем, — усмехнулся я.

— Да уж куда темнее. Берешь в руки — и невольно озноб пробирает. Особенно когда знаешь, кем они использовались.

— Многие знания — многие печали. А то и ужасы. — Я со стуком положил кастет на стол у окна в кабинете на Лубянке, тесно заставленном сейфами и картотечными шкафами.

Оказался я тут по начальственному мановению руки. Беляков утром протянул мне листок бумаги с записанным его каллиграфическим почерком телефоном и именем. Сказал, что майору Артеменко, из отдела по розыску военных преступников, есть что рассказать мне о злосчастном кастете со звездой.

Я тут же созвонился. Майор обрадовался:

— Возможно, наши интересы пересеклись. Ищем одного и того же человека. Подъезжайте. Лучше побыстрее.

Я и подъехал. Поднялся на указанный этаж, нашел кабинет, принадлежащий второму отделу разыскного управления. Там меня ждал Артеменко. С кастетом. Который я теперь имел возможность рассмотреть со всех сторон.

— Ты в курсе вообще, что такое «шумы»? — спросил майор, с самого начала встречи предложивший по-простому перейти на «ты».

— И слышал, — кивнул я. — И видел. И повоевать с ними пришлось.

— Где? — заинтересовался Артеменко.

— Партизанил на Украине, — пояснил я.

Да уж, бойцов карательных батальонов Шуцманшафт — вспомогательной полиции, — мы ненавидели не меньше, чем немцев и бандеровцев. Может, даже еще сильнее. Сколько же они крови пролили! Сколько женщин, детей заживо в хатах и амбарах сожгли!

Всего на оккупированных фашистами территориях во вспомогательной полиции служили где-то три сотни тысяч подлых предателей, из них треть — в «шумах». А это сотни батальонов. Пощады мы от них не знали, но и сами не давали.

— «Стальные когти» — это была особая команда, — пояснил майор. — С историей. Со своей палаческой гордостью. Относилась она к так называемым белорусским батальонам. Все «шумы» носили ярко выраженный национальный окрас. Такая у германца была сортировка унтерменшей, фактически для них животных, по породам и происхождению.

— Это нам известно, — криво улыбнулся я.

Действительно, было огромное количество прибалтийских, украинских, белорусских, крымско-татарских «шум». Русских не было. Но полицаев и из русаков хватало.

— Сформированы «когти» были в Белоруссии, в той части, что перед войной отошла СССР от Польши. Там многие советскую власть так и не приняли. Но больше всего отличился этот отряд в Локотской республике.

— Помним, как же, — кивнул я. — Столица — поселок Локоть.

— Был такой позор. Немцы решили устроить что-то вроде витрины своего доброго правления в отношении благодарных им за оккупацию славянских народов. На откушенных у Брянщины, Орловщины и у курян территориях с населением больше полумиллиона человек от щедрот душевных объявили республику, притом независимую — даже звучит смешно. Мол, они в дела «суверенного государства» не лезут, там свои законы, суды и тюрьмы. И, надо сказать, сумели пыль в глаза пустить. В Локоти даже театры и кино работали. В благодарность за щедроты всякая скопившаяся там предательская сволочь сорганизовалась на помощь немцам в Русскую освободительную народную армию. Больше десятка тысяч штыков.

— А чему удивляться? — подал я голос. — Расклады в тех местах знал хорошо. — Исторически народ там гниловатый собрался. Очень много недобитого и прощенного кулачья, антисоветчиков.

— Не без этого. В общем, покуролесила эта РОНА. И с партизанами отличилась. И с мирными жителями, особенно с евреями. Чудовищные преступления на ней. Вон, одна их Тонька-пулеметчица — штатный локотский палач — из своего максима расстреляла больше тысячи человек. А сама выжила. Как черти ее хранили.

— Как же такую мразь земля носит? — возмутился я. — Нашли хоть?

— Пока нет. Мы знаем, что жива, гадина, и, скорее всего, затаилась где-то у нас. Но страна большая. В каждый погреб не залезешь.

— Найдете хоть?

— Ну не сейчас, так через десять лет. Или двадцать. Но тварь никуда не денется… Вон, — майор показал на картотечные шкафы, — не счесть, сколько этой мрази в розыске. Сколько иуд при немцах нутро свое гнилое показали.

Понятно теперь, чего майор такой изможденный. Работа у них тяжелая, кропотливая, и конца-края ей не видно. Военные преступники — полицаи, члены расстрельных команд, власовцы. Многим повезло уйти с немцами на Запад, а потом попасть в зоны оккупации союзников. А те наших предателей если и возвращают, то только ночью и на парашютах, в качестве шпионов и диверсантов. Но много этой сволочи никуда не уходило, а сразу затихарилось на просторах страны. Меняли личины, подделывали документы или брали их у убитых советских солдат. Выявили мы их десятки тысяч. А сколько их еще на свободе, притом привыкших и умеющих убивать, ненавидящих советскую власть. Прощения им нет и быть не может. Какое бы время ни понадобилось на розыск, а все равно они должны держать ответ перед народом. Потому что иначе нельзя.

— И что с этой полицайкомандой? — вернул я разговор