Запретная связь - Геннадий Геннадьевич Сорокин

Неожиданно ему вспомнилась мать. Когда-то, очень давно, она в разговоре с соседкой сказала: «Кто свое не взял в молодости, тот потом наверстает».

«Вот я и наверстываю, — подумал он. — Никогда бы не подумал, что за каких-то пять месяцев я стану другим человеком».

В этот день все шло по плану. Иван пришел на конспиративную квартиру к десяти часам утра, открыл дверь свои ключом, сел на кухне, заварил чай, стал продумывать разговор с Журавлевой. Она появилась ровно в десять. Повесила курточку на вешалку, разулась, прошла в комнату, вернулась в прихожую.

— Я пошла в душ, — сказала Журавлева и скрылась за дверью.

Желание девушки принять душ было настолько неожиданным, а действия ее такими уверенными, что Иван не успел ни возразить, ни просто спросить, какого черта она решила принять водные процедуры в чужой квартире.

«Наверное, в Девичьем домике опять горячую воду отключили, — подумал Абрамов. — Ладно, пускай помоется. Жалко, что ли?»

Через секунду ему стало неловко перед хозяином квартиры, которого Иван никогда не видел и не знал.

«Мужик скоро вернется, а у него полотенце мокрое. Что он подумает?»

Иван посмотрел в глаза Иисуса Христа на иконе в углу кухни. Спаситель смотрел на него с холодным безразличным видом, с каким должен смотреть Сын Божий на атеиста, всю жизнь сомневавшегося в его существовании.

«Хозяин квартиры большую часть жизни провел в местах не столь отдаленных, — припомнил разговор с начальником Абрамов. — Интересно, он в зоне в бога уверовал, или икона для него — модное украшение, часть интерьера?»

Когда Журавлева вышла, Абрамов сидел на кухне за столом, пил чай. Иван взглянул на девушку и в тот же миг застыл, словно встретился взглядом с горгоной Медузой. На Журавлевой не было ничего, кроме полотенца, обернутого вокруг талии. Вещи она держала в руках. Грудь была обнажена. Девушка улыбнулась ему и сказала:

— Я пошла. Не задерживайся, а то я замерзну.

В первый раз в жизни сознание Абрамова раздвоилось, и его мозг стал одновременно обрабатывать два потока информации. Первый поток был получен из внешнего мира, а второй был анализом происходящих и когда-то происходивших событий. Причем анализ этот произошел мгновенно, словно мельчайшие частички металлической стружки на столе одновременно прилипли к магниту и образовали понятную только физикам фигуру. Иван слышал, как Журавлева открыла шкаф в комнате, достала покрывало и расстелила его на кровати. Аналитический отдел мозга выдал ему обобщенную информацию о происходящем.

«Первое. Журавлева уже была в этой квартире, и была не один раз. Она не стала задерживаться в прихожей, а прошла в комнату, чтобы посмотреть, не изменилось ли что с момента ее последнего посещения этой квартиры, и только после этого пошла в душ. Она не стала в опорном пункте расспрашивать, что это за квартира, где находится и почему для делового разговора мы должны встретиться именно в ней. Как я сразу не догадался, что тут что-то не то?

Второе. Она уже принимала здесь душ и знала, что в совмещенной с туалетом ванной есть полотенце, в которое можно завернуться.

Третье. Она была здесь с Алексеевым. Больше не с кем. Следовательно, она была любовницей Алексеева.

Четвертое. Она ждет меня на кровати».

Решение, как дальше действовать, пришло само собой. Иван мог бы, конечно, поступить как праведник и сказать: «Гражданка Журавлева, что вы себе позволяете? Сейчас же оденьтесь. Я вас сюда не для баловства позвал». Это означало бы мгновенный и окончательный разрыв любых отношений с ней. Такую обиду она бы не простила. Второй вариант. В силу служебной необходимости, исключительно для установления доверительного контакта и получения в дальнейшем оперативной информации, нужно раздеться и лечь к ней в кровать. История милиции знает множество примеров, когда оперативные сотрудники жертвовали жизнью ради интересов службы, а тут всего-то надо было остаться самим собой, то есть молодым и здоровым мужчиной.

«Ничего не поделать, — мелькнула мысль, — придется пойти по скользкому пути Алексеева. Не я же это начал! Я-то вовсе не хотел никакого интима».

И тут же в ухо дьявол-соблазнитель зашептал:

«Сам себе-то не ври! Какие интересы службы ты приплел, что за чушь ты несешь? Настя Журавлева — красивая девушка. Это тебе не Абызова, у которой семь пятниц на неделе: то она сама тебя тащит в спальню, а то прикоснуться к себе не дает. Давай, не теряйся! Один раз живем».

Все эти мысли и нашептывания Князя Тьмы пронеслись в голове Абрамова за секунду, не больше. Время в критический момент растянулось, как пружинный эспандер, и вышло за отведенные ему бытием рамки.

Абрамов встал, посмотрел на икону. Христос смягчил взгляд. «Слаб человек!» — с пониманием посмотрел он на инспектора, собирающегося с головой окунуться в омут страстей и прелюбодеяния.

«Кто не грешит, тому каяться не в чем», — вспомнил Иван слова матери и пошел в комнату.

… Журавлева пошевелилась. После бурного секса она легла рядом с Иваном на живот и замерла, словно уснула на минуту. Абрамов погладил ее по обнаженной спине, полюбовался на округлые ягодицы девушки.

«Да! Молодость есть молодость! Сорокалетняя Абызова не идет ни в какое сравнение с Настей. Света, конечно же, держит себя в форме, но это уже не то. Лучшие ее годы позади и никогда не вернутся, сколько ни сиди на диете и ни втирай крем в уголки глаз».

Поглаживая нежную кожу Журавлевой, Иван мысленно поблагодарил Абызову за полученный сексуальный опыт. Если бы не она, то еще неизвестно, решился бы Иван на интим с новой знакомой или нет.

Ему вдруг вспомнилась первая брачная ночь. Он и жена были девственниками. Раздеться друг перед другом стеснялись. Их близость была неумелой и поспешной. Жена Ивана была разочарована такой «любовью». Она ждала чего-то большего, а чего, не знала сама.

«Мы с женой всегда занимаемся любовью под одеялом, а тут лежу обнаженный и не чувствую никакого стыда».

Журавлева прервала его размышления. Она оторвала лицо от подушки, приподнялась над кроватью. Абрамов посмотрел на нее и восхитился веснушками на переносице девушки. Почему-то в этот миг ее веснушки показались ему очень милыми, отчего их обладательница вызывала доверие.

— Как мне тебя теперь называть, на «ты» или на «вы»? — серьезно спросила девушка.

Вместо ответа Иван привлек ее голову к себе, поцеловал в волосы.

— Что про укус жене скажешь? — спросила Журавлева. — Он до вечера не пройдет.

— Скажу, что в дежурной части пьяный набросился и прокусил плечо через рубашку.

— Извини! Я честное слово не хотела. Так получилось. Не смогла сдержаться.