Кэрол Макклири - Иллюзия убийства

Оба Уортона поворачиваются ко мне. Леди Уортон неискренне улыбается за сетчатой вуалью.

— А вы не будете возражать, если мы поедем в одном экипаже? В этом случае мы все извлечем пользу из богатых познаний Фредерика.

— Конечно, нет, — бормочем мы оба, и я расплываюсь в улыбке, которая, надеюсь, не говорит слишком откровенно, что я предпочла бы взять в попутчики двух египетских кобр, нежели эту кислую личность и ее высокомерного осла-мужа.

Взгляд Фредерика говорит: «Я не планировал этого», — и я понимающе киваю, поскольку думаю, что так оно и есть. Дьявольское невезение, сказали бы парни из отдела новостей.

Когда мы дожидаемся своей очереди, чтобы сойти по забортному трапу, я замечаю, что его светлость смотрит так, словно ожидает от меня какого-то жеста.

Может быть, он думает, что деревенщина вроде меня должна преклонить колено и поцеловать его кольцо с печаткой?

Рядом с причалом, на который мы выходим, расположились магазины, отель, почта и телеграф. До самого города Адена отсюда пять миль.

Лорд Уортон сообщает нам, что Аден был занят его страной, чтобы положить конец вылазкам пиратов, действующих из Сомали.

— Сейчас это важный порт, где суда пополняют запасы угля и воды для паровых машин.

Не в силах устоять перед соблазном понервировать попутчиков, я многозначительно смотрю на телеграф, когда мы пересекаем улицу, минуя его.

Фредерик тянет меня куличным торговцам, продающим всякую всячину — от безделушек из слоновой кости до соленой рыбы. Я догадываюсь, почему он увел меня от остальных: чтобы сделать мне выговор за эту выходку.

— С вами нет сладу, — произносит Фредерик с улыбкой, если не одобрительным, то уважительным тоном.

— А вы, сэр, негодяй. Прошлый раз вы бессовестно хотели увести меня от телеграфа.

— Признаю себя виновным. Но поскольку вы, имея возможность отправить телеграмму, не сделали этого, можно заключить, что у вас нет намерения причинять неприятности моей стране. Приношу извинения за грубость.

— Извинения принимаются. И поскольку это свободная страна, вы не помешаете мне пойти на телеграф и отправить телеграмму, не так ли?

— Конечно, нет. Это свободная страна, как вы заметили, и я воспользуюсь своей свободой, чтобы проинформировать местные власти, что вы агент, провоцирующий бунт против Короны. И вы проведете остаток своих восьмидесяти дней в тюремной камере.

— Мистер Селус!

— Фредерик.

— Мистер Селус, чем дольше я вас знаю, тем лучше понимаю, что мне больше всего в вас нравится.

— И что же?

— Ничего. Абсолютно ничего. Вы бестактны и невоспитанны, у вас нет никаких привлекательных качеств.

Он берет меня под руку и ведет к книжному киоску.

— Вообще-то, зная ваше отношение ко мне, я колебался, стоит ли приглашать вас. Меня тревожила мысль, что ответом на мое приглашение будет заслуженная пощечина.

— Я воспользуюсь этим шансом в другой раз.

— Не сомневаюсь. Между прочим, одно ваше замечание глубоко уязвило меня. — Он прищуривается.

— Ага… — Я знаю, что Фредерик имеет в виду. Мое обвинение в том, что он прихвостень лорда Уортона. — Ну, так я сказала правду?

Селус на мгновение поджимает губы.

— Да, меня побудил на это его светлость, но я сам чувствовал, что тогда так надо было.

— В таком случае я не обязана приносить вам никаких извинений.

— Вы знаете, что мне в вас нравится, Нелли?

— Боюсь спросить.

— Все! Ваша улыбка, ваш ум, ваша смелость, то, как вы наносите удары, защищая себя. Но если вы простите человека, который прожил всю сознательную жизнь, сражаясь с худшим из того, что мать-природа и животный мир произвели на свет, он укажет на один ваш недостаток.

— Недостаток? Не может быть!

— Нелли, вы только и делаете, что машете кулаками. Вам нужно научиться иногда уклоняться от удара, а то и бежать, если ситуация складывается явно не в вашу пользу.

— Мистер Селус!

— Пожалуйста, называйте меня Фредерик. — Он трясет своим указательным пальцем перед моим носом. — Если вы будете спорить со мной, мне придется сказать леди Уортон, что вы очень нуждаетесь в ее материнских заботах и хотите провести остаток путешествия подле нее.

— Ой! Уж лучше я буду плавать с акулами в бухте.

Я тут же начинаю сожалеть о неподобающем воспитанной женщине замечании, но Селус улыбается и кивает:

— Аминь.

Я покупаю чесалку для спины — палочку с изогнутой рукой на конце — не на память об Адене, а потому что мне пришло в голову воспользоваться ею позднее в качестве инструмента, о назначении которого ее создатель никогда не догадался бы.

Вдруг Селус берет в руки книгу.

Я читаю название: «Справочник Адена».

— Интересно, — говорит Селус. Он дает продавцу монету, и мы уходим, не обращая внимания на недовольную тираду по-арабски, несомненно, о том, что это семейная реликвия ценой во много раз больше. Фредерик кладет книгу во внутренний карман.

— Путеводитель?

— В некотором роде.

— Шпионский справочник?

Он останавливается и серьезно смотрит на меня:

— Как я сказал, вы не умеете уклоняться от удара. Вы правы, этот буклет подготовлен разведывательным отделом военного министерства. Такие справочники есть по каждой стране и колонии с описанием ситуации в политической, экономической и военной области.

— В нем содержится и секретная информация? Для шпионов?

— Не о передвижении войск и военных планах, если вы это имеете в виду, но информация в таких буклетах предназначена для служебного пользования, а именно, для высокопоставленных должностных лиц из министерств по делам колоний и иностранных дел. И полагаю, для тайных агентов с целью ознакомления со страной. — Селус смотрит мне в глаза. — Я не шпион, если вы это хотите знать, но у меня есть друзья в тех министерствах, и они упоминали об этих буклетах. — Перелистывая купленную брошюру, он говорит: — Я не думаю, что здесь содержится нечто совершенно секретное об Адене, тем не менее книжка может быть полезна для наших чиновников, но не для местных жителей.

— Как вы думаете, каким образом этот буклет оказался среди всякой книжной всячины?

Он поднимает брови и пожимает плечами:

— Может быть, украл слуга. Или жена выбросила вместе с ненужными предметами обихода, когда упаковывала вещи перед возвращением в Англию, не зная, что данная вещь для служебного пользования. Кстати, это веская причина для краха карьеры, если такое обнаружится. — Фредерик улыбается. — Или даже краха королевства. Помните, что сказал Ричард Третий, когда в сражении пала его лошадь? Полцарства за коня.

Он читает наизусть:

Не было гвоздя —Подкова пропала.Не было подковы —Лошадь захромала.Лошадь захромала —Командир убит.Конница разбита —Армия бежит.Враг вступает в город,Пленных не щадя,Оттого что в кузницеНе было гвоздя.[24]

— И все оттого, что домашняя хозяйка выбросила старую книгу, — добавляю я.

— Вот именно. Вы же видели «Путеводитель по Египту», когда обыскивали каюту Кливленда, и заключили, что он английский агент.

Сказанное им как бы невзначай застает меня врасплох, и я отвечаю ему не сразу.

— Собственно, из того, что Кливленд ускользнул с парохода рано утром, носился по Порт-Саиду с перепачканным коричневой краской лицом, якшался с махдистскими убийцами, становится очевидным, что он выполнял секретное задание.

— Что еще вы обнаружили в его каюте, о чем вы мне не сказали?

Я поднимаю брови.

— Я уверена, вы знаете лучше меня, что находилось в его каюте. В моем распоряжении были считанные мгновения, чтобы осмотреть его вещи, и ничего особенного я не нашла.

Ложь по необходимости.

— Я не видел его личных вещей.

— Ага!

— Опять это таинственное восклицание.

— Значит, лорд Уортон не поделился с вами своей добычей?

Фредерик косо улыбается мне:

— Нет, не поделился. О «Путеводителе по Египту» я просто догадался. Его светлость поступает так, словно на него возложена обязанность по спасению самой Британской империи. По правде говоря, я воспринимаю его как маленького человека, попавшего в большую переделку, а он воображает себя генералом, ведущим армию в наступление на врага.

Подходит леди Уортон и с удивлением поднимает брови, увидев меня и Фредерика гуляющими под ручку. Она явно хочет показать, что все поняла: меня и Селуса связывает романтический интерес.

Леди Уортон и я идем вдоль края утеса, с которого открывается вид на гавань, где стоит на якоре наш пароход. Когда нас никто не слышит, она останавливается и, глядя на местную женщину, идущую по дороге, говорит: