Дело глазника - Персиков Георгий

Монастырь был самым обычным – храм с колокольней и звонницей, кельи с трапезной, сараи и мастерские. Все это было обнесено невысоким каменным забором с четырьмя башнями по углам. В дальнем углу двора стояло небольшое каменное строение, похожее на склад. На подворье никого не было. Муромцев отправил кучера в конюшню у ворот и пошел в сторону трапезной.

Из дверей неожиданно вышел монах в черной рясе и с большим крестом на груди и, прыгая через лужи, быстро направился к Муромцеву.

– Здравствуйте, здравствуйте, дорогой Роман Мирославович! – крикнул он на ходу. – Ведь это вы? Я не ошибся?

Муромцев опешил и ответил:

– Не ошиблись. А вы, полагаю, отец Сергий, игумен этого монастыря?

Отец Сергий размашисто его перекрестил и продолжил:

– Все так, все так, Божией милостью игумен. Но что же мы стоим тут? Пожалуйте в трапезную! Братья уже поели, и никто не помешает нашей беседе.

В трапезной было тепло и пахло вареной капустой. Несколько монахов убирали с длинных столов посуду. Отец Сергий перекрестился на икону, что висела над входом, и спросил:

– Вы не голодны? Сегодня постное у нас, я знаю, вы не привыкли..

– Спасибо, отец благочинный, я уже отобедал. А вот извозчика моего покормить можно.

– С удовольствием! Сейчас отдам распоряжение и вернусь.

Игумен резво протиснулся между лавками и принялся что-то шептать одному из монахов, то и дело оборачиваясь на Муромцева. А тот пристально смотрел на игумена, пытаясь понять – он всегда так себя ведет или только сейчас. Тем временем отец Сергий вернулся и сел за стол напротив сыщика. Роман Мирославович сразу перешел к делу:

– Отец Сергий! Я прибыл к вам с одной очень необычной просьбой. Дело в том, что я…

– Позвольте сообщить, Роман Мирославович, – перебил его игумен, – что я в курсе ваших дел и цель вашего визита мне известна. Узника нашего повидать хотите? Князя?

– Верно. Однако откуда вы узнали? У вас шпионы в городе?

– Бог с вами, какие шпионы! Мы простые монахи. А про вас мне Антон Никанорович рассказал, он приезжал намедни и просил принять вас и помощь всяческую оказать! Так что мы со всем радушием, как говорится.

– Что ж, очень хорошо, раз так. Давно у вас князь Павлопосадский?

– Больше десяти лет уже. Сначала его в тюрьму определили, разумеется. Ну а как доктора невменяемость его признали, так к нам и направили. Как сейчас помню – конвой, значит, был тюремный, доктор из больницы для душевнобольных, а сам он в кандалах с железными цепями на руках и ногах, как каторжный. С тех пор мы за ним смотрим – кормим, поим, в баню водим, редко, правда. И молимся Господу за душу его грешную. Он ведь тринадцать душ невинных загубил! – Игумен перекрестился три раза и замолчал.

– А почему в баню редко водите?

– А нрав у него буйный. Совсем он рассудка лишился. Недавно послушнику одному, который воду ему приносил, чуть руку не сломал. Потому мы его в подземной келье держим, где раньше бунтарей-староверов держали. Так что, по моему разумению, напрасно вы приехали. Ведь его как привезли, сначала поместили в келью свободную, где братья живут. Да только они жаловаться стали, мол, шумный, кричит по ночам, в стены стучит – никакого покоя. Как тут молиться? Решили мы князю отчитку устроить, это молебен об изгнании духа нечистого. Самых опытных отцов приглашали этот чин совершать, но не вышло ничего. Князя в храм прямо в кандалах приводили. Он бесновался, скакал, кричал голосами на разный лад, слюну пускал и даже одного отца укусил. Да он чуть цепи на себе не разорвал! Еле удержали! Видно, слишком сильный бес в нем сидит. Тогда и перевели его в этот каменный мешок, от греха, спаси Господи.

– Вот даже как? Но я все равно должен лично во всем убедиться, отец Сергий. Вы проводите меня к нему, а там я сам разберусь.

– Хорошо, как хотите. Пойдемте.

Они вышли из трапезной и, обходя огромные лужи, направились к зданию, которое Муромцев принял за склад. Игумен задрал рясу, снял с пояса связку ключей и отомкнул огромный ржавый замок. Дверь со скрипом отворилась.

– Прошу вас, господин сыщик, – сказал отец Сергий и шагнул в темноту проема.

Муромцев последовал за ним.

Внутри было тихо и пусто. В центре пола зияла круглая черная дыра, покрытая сверху тяжелой чугунной решеткой. На ней также был замок. Роман Мирославович осторожно подошел к краю дыры и посмотрел вниз. Сначала в темноте было не разобрать, есть ли там кто или нет. Но потом он вдруг увидел в слабом луче света, который пробивался сквозь худую крышу, силуэт человека. Тот быстро промелькнул куда-то в сторону, в глубь темной кельи. Потом вернулся и замер. Муромцев смог разглядеть его: это был ужасно худой старик. Его длинные спутанные седые волосы и борода напоминали львиную гриву, из одежды – лишь грязный больничный халат. Он безумными глазами посмотрел на Романа Мирославовича, что-то неразборчиво крикнул и снова исчез в темноте.

– Вот вы и увидели, – тихо сказал игумен, – он совершенно безумен.

– Я попрошу вас, отец, пусть мне принесут лестницу и лампу. И откройте решетку.

– Вы серьезно? Это опасно!

– Я не уеду, пока не переговорю с князем.

– Хорошо, будь по-вашему.

Отец Сергий вышел во двор, позвал проходящего мимо монаха и попросил принести лестницу. Пока тот ходил за оной, Муромцев огляделся: склеп, а иначе его и не назвать, совсем не отапливался, по черным стенам текла вода, напитывая влагой земляной пол. «Как князь выжил в таких условиях?» – подумал он.

Вскоре решетку откинули и вниз спустили веревочную лестницу, привязав ее к той же решетке. Муромцев осторожно стал спускаться, держа в руке зажженную керосиновую лампу, что было очень неудобно. В нос сразу ударил запах немытого тела, мышей и испражнений. Оказавшись в келье, он увидел в углу князя – тот перестал метаться и с интересом наблюдал за гостем. Обстановка была простая – кровать, стол и табурет, который почему-то был перевернут вверх ножками. Роман Мирославович осторожно подошел к табурету, перевернул его, поставил лампу на стол и спросил заключенного по-французски:

– Я присяду, ваше сиятельство?

Не получив ответа, достал из внутреннего кармана пиджака фляжку с коньяком и сигару, положил их на стол и продолжил:

– Я знаю, князь, что это в монастыре запрещено. Но я готов нарушить правила, ведь случай исключительный. Вы поговорите со мной?

Старик медленно, не сводя с Муромцева глаз, подошел к столу и взял сигару. Поднес ее к грязному крючковатому носу, закрыл глаза и с шумом втянул воздух. Затем взял фляжку, открыл пробку и сделал несколько больших глотков, запрокинув голову. Кадык на его худом горле судорожно задергался. Князь указал Муромцеву на табурет и глухо ответил также на французском:

– Прошу вас. Кто вы такой и что вам от меня надо?

– Меня зовут Роман Мирославович Муромцев. А приехал я к вам, князь, за советом, так как считаю вас за человека тонкого, просвещенного, познавшего неизведанные глубины оккультизма и падения души. И я верю, что вы можете мне помочь в одном очень запутанном деле, которое я веду.

– Что ж, господин столичный сыщик, изложите ваше дело, – снисходительно ответил явно польщенный князь, присаживаясь на край кровати.

Муромцев сел на табурет и начал рассказывать о событиях в Энске:

– Дело, князь, довольно необычное и пугающее своей жестокостью. По городу обнаружено несколько человек, убитых с особой жестокостью и изуверством. Убийца или убийцы душат жертв, а затем отрезают головы и вырезают глаза. Убитые – представители разных слоев общества. Мы уже связались с неким спиритистом Уордом…

– С кем?! С Уордом?! – рассмеялся князь. – Простите, продолжайте!

– Да, а также с сектой сопунов, что живут неподалеку…

Князь вскочил и вновь принялся хохотать, да так громко, что наверху в проеме показалось обеспокоенное лицо игумена. Наконец князь успокоился и снова сел на кровать, вытирая слезы грязным рукавом.

Муромцев продолжил:

– От них мы получили образы из мира духов, которые, я полагаю, могут помочь в этом деле. Но здесь мне нужна ваша, так сказать, консультация.