Борис Акунин - Ф. М. Том 2

— Оп-ля! — удивился Олег. — И весь поединок? Нет, в кино так не бывает. Можешь подобрать свое оружие, благородный чужеземец.

На всякий случай Ника прикрыл голову скрещенными руками. Так не ударит — с переломанными запястьями самоубийства не получится.

— Берите, берите, — разрешил Олег, толкая Валю ногой — та бессильно завалилась на бок.

Фандорин сделал шаг вперед и осторожно наклонился.

Ухмыляющийся подросток посетовал:

— Ну что вы все молчите? Даже невежливо. Будто воды в рот набрали.

Пора!

Николас ринулся вперед и выплюнул ему в лицо согревшуюся во рту минералку.

— А-а-а-а! — захлебнулся воплем Олег. Выронив меч, зажмурился. — Гадость! Гадость!

Что было сил Ника пихнул его в грудь — так что тщедушное тельце отлетело метра на два и ударилось о металлический стол. Оно еще не успело грохнуться на пол, а Фандорин уже подхватил подмышки Валю и поволок к двери.

Ни разу не обернулся — дорога была каждая секунда. Догонит так догонит.

Кое-как перевалил через порог, столкнул безвольное Валино тело с крыльца и захлопнул за собой дверь.

— Помогите! На помощь! — крикнул он. Вскочил, ринулся к главному корпусу. Навстречу по дорожке бежали охранники.

— Туда… нельзя… опасно! — задыхаясь, пробормотал Фандорин. — Вызывайте милицию! Нет, ОМОН! Нет, спецназ!

Четверо здоровенных парней смотрели на него, как на сумасшедшего. Валю в ее наряде человека-невидимки они пока не заметили.

Николас попытался взять себя в руки, изъясняться понятней. А то они тут привыкли иметь дело с психами. Разбираться долго не станут — скрутят и смирительную рубашку наденут.

— Олег, сын господина Сивухи, впал в буйство. Мы с помощницей еле унесли ноги.

Он показал на Валю, которая свернулась калачиком на земле и снова погрузилась в забытье.

— А Марк Донатович где? — недоверчиво спросил Котелков.

— Убит.

Охранники переглянулись. Их лица сделались напряженными.

Один расстегнул кобуру.

Котелков (очевидно, он был старшим) быстро сказал:

— Даже не думай. Чтоб депутат нам бошки открутил?

— Сергеич, пули же резиновые.

— С этого хлюпика и резиновой хватит. А потом отвечай. Ничего, так скрутим. Только полегче, мужики, ясно?

— Вы не понимаете! — снова повысил голос Николас. — Он не хлюпик! Он вооружен и очень, очень опасен! Знаете что, я позвоню его отцу. Пускай сам решает, как быть.

Этому предложению Котелков обрадовался:

— Вот это правильно.

— Из ангара другой выход есть?

— Нету.

— Тогда будьте здесь и держите оружие наготове. Если выйдет, стреляйте своими резиновыми пулями. Сразу и без разговоров. За последствия я отвечаю. Единственное — отнесите мою ассистентку внутрь. У нее сотрясение мозга. Как раз по профилю вашей клиники.

Фандорин быстро вышел на улицу. Слава Богу, Саша не выкинула свой мобильный.

«Альфа-ромео» стояла на прежнем месте. Девочки внутри не видно — молодец, не высовывается.

Он подбежал, дернул дверцу.

— Скорее! Дайте теле… Саши в машине не было.

16. ФОКУСНИК-МАНИПУЛЯТОР

Но испугаться Николас не успел. Заоглядывавшись по сторонам, он почти сразу увидел ее. Саша была в каких-нибудь тридцати метрах, просто стояла за фонарным столбом, поэтому он ее и не заметил. Девочка разговаривала по мобильнику, к Нике была повернута спиной.

Он хотел ее окликнуть, но Саша вдруг выскочила на проезжую часть и замахала кому-то рукой.

По улице на большой скорости неслись две машины: длинный лимузин и, прилипнув почти вплотную, большой черный джип.

Заскрежетали тормоза. Лимузин остановился, из него выскочил высокий мужчина в летнем светлом пальто, а из джипа в ту же секунду выпрыгнули двое телохранителей.

Сивуха!

В руке у депутата тоже был телефон.

Саша бросилась к Аркадию Сергеевичу и начала что-то говорить, показывая на место, где Фандорин с Валей перелезли через забор.

Не может быть… Этого просто не может быть! Наваждение какое-то!

Ника вскинул руку, чтобы потереть лоб. Это резкое движение его и выдало.

— Осторожно! — крикнул один из охранников. Дюжие парни, двигаясь синхронно, прикрыли собой Аркадия Сергеевича и выхватили оружие.

— Эй, ты чего там спрятался? — позвал один. — Ну-ка, выйди на свет! Только медленно.

Глядя не на пистолеты, а только на Сашу, Николас вышел. Каждый шаг ему давался с трудом, ноги были как ватные.

Сивуха и Саша, обернувшись, смотрели в его сторону. Когда он попал в освещенную фонарем зону, узнали.

— Николай Александрович? — удивился депутат. А Саша попятилась, споткнулась о бровку, чуть не упала.

— О господи! — со страданием выкрикнула она. — Простите меня, простите!

Развернулась и побежала прочь, по-девчоночьи выбрасывая ноги в стороны.

— Всё нормально, парни. Это свой, — сказал Аркадий Сергеевич.

Как телохранители опустили оружие и расступились, Фандорин не видел. Он стоял, опустив глаза. Ощущение было такое, словно в сердце воткнулся гвоздь — не острый, но длинный и, кажется, ржавый. От этого сердце тоже будто подернулось ржавчиной, как в японской песне. Но это было неплохо. Похоже на анестезию.

Зато мозг вышел из ступора и заработал четко, быстро. Онемение сердца явно было на пользу логическому мышлению.

Цепочка выстроилась моментально. Все звенья встали на свои места. Прояснилось даже то, о чем прежде Николас не задумывался. Потому что сердце мешало.

Всё очень просто.

Саша с самого начала была подослана Сивухой. Тогда в подворотне она оказалась неслучайно и под колеса фандоринского автомобиля попала намеренно. Ей было поручено заманить Николаса в больницу. Выходит, Аркадий Сергеевич уже тогда знал о существовании Фандорина. Откуда?

Ах, Саша, Саша…

Теперь понятно, от кого Аркадий Сергеевич (а стало быть, и Олег) узнали про Лузгаева и про Марфу Захер. Понятно, почему Саша не выбросила мобильный — ей нужно было предупредить своего нанимателя о том, что Николас с Валей проникли на территорию Центра.

Ход мыслей, пронесшихся в голове магистра истории, очевидно, отразился на лице, потому что Сивуха сказал:

— Не судите девочку слишком строго. Ей надо брата спасать. Она честно выполняла условия договоренности со мной, но очень из-за этого мучилась. Неприятно, конечно, я понимаю — вы ей доверяли. Но должен же я был держать ситуацию под контролем. Ладно, не суть важно. Лучше расскажите, удалось ли вам расколоть Коровина? Вы говорили с ним? Он признался?

Депутат так и впился в Николаса взглядом.

Ах да, Саша ведь ничего не знает про Олега, она могла доложить Сивухе лишь про то, что Фандорин подозревает доктора.

Нехорошо, конечно, но в этот миг Ника ощутил что-то вроде злорадства.

— Эту ситуацию под контролем вам не удержать, — мстительно произнес он. — Давайте-ка сядем.

Он показал на «альфа-ромео».

— Сядем? — В глазах Аркадия Сергеевича читалась тревога. — Зачем?

— Чтоб у вас ноги не подкосились.

За всё время, пока Николас говорил, Аркадий Сергеевич не произнес ни слова. Смотреть на него Фандорин не решался. Мстительное чувство прошло, осталась только неловкость, усиливающаяся с каждой секундой. У человека рушится мир, сердце разрывается на куски — какое тут может быть злорадство. Особенно если и сам сидишь на пожарище собственного мира, с разбитым, заржавевшим сердцем.

Договорил, умолк. Какое-то время оба погорельца сидели молча. Потом Ника наконец осмелился взглянуть на слушателя — и увидел, что сраженный горем отец улыбается. Улыбка была странная, адресованная не собеседнику, а куда-то в пространство. При этом в глазах депутата блестели слезы.

— Я только одно скажу, — нетвердым голосом проговорил он. — Я ни о чем не знал. Даже не догадывался. Говорю не для того, чтобы отгородиться от сына. Он мне всякий дорог, а такой еще больше. Как же он меня любит!

Сивуха смахнул слезу, и Николас вдруг понял: Аркадий Сергеевич растроган и горд. Такой реакции магистр никак не ожидал.

— Говорю, чтобы вы меня не боялись: покрывать и заметать следы не стану. Я же член Государственной Думы, — с достоинством продолжил Сивуха. — Наше дело — вырабатывать законы, а не нарушать их. Мое появление здесь объясняется очень просто. Мне позвонила Саша. Сообщила, что вы собираетесь учинить допрос доктору Коровину. Я знаю Марка Донатовича много лет, мне было ясно, что ваша версия нелепа. Но он мог с перепугу наговорить вам лишнего — например про мои отношения с Сашей, это ведь он нас свел. Вашей беседе нужно было помешать. Я немедленно связался с Олегом — предупредить и посоветоваться. Я привык во всем с ним советоваться, он же гений. Олежек сказал: я все улажу.

И позвонил в охрану, сообщил, что в окно третьего этажа влезли ниндзя, сообразил Ника.