Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий

– Что каждый из них делал в этом тандеме, я, в общем, знаю, – сказал полковник. – Но я не уверен, что ты сможешь доказать их вину в каждом эпизоде. Как обстоят дела с доказательной базой?

– Доказательства собраны надежные, Семен Егорович, можете не сомневаться, – ответил капитан. – Основных доказательств вины Игоря Сиротинина имеется два. Первое – это показания Лещинского. А второе – награбленные с мест преступлений вещи, найденные в сторожке, в которой скрывался Сиротинин. Драгоценности, монеты, книги, а также деньги, вырученные за продажу части вещей. Так что мы можем уверенно обвинять Сиротинина в организации преступной группы и убийстве четырех человек: дирижера Юрия Воскресенского, артиста Бориса Соколова, певицы Виолетты Леонидовой и Петра Петровича Измайлова, человека, который продал артистке ожерелье. А также в сопротивлении работникам милиции при задержании, которое привело к нанесению тяжелых ранений сержанту Быкову.

– Да, кстати, как дела у Ивана? Поправляется? – спросил Волков.

– Вчера выписался из больницы, – ответил Егоров. – На следующей неделе выйдет на работу. Так вот, Сиротинина мы обвиняем по целой группе статей: организация преступной группы, убийство, грабеж, хранение оружия… И по каждому обвинению есть показания свидетелей и улики.

– Но ведь прямых доказательств его вины у нас по-прежнему нет, – заметил полковник. – Ни его отпечатков пальцев или следов, ни его показаний…

– Зато все другое есть, – ответил Егоров. – Я не сомневаюсь в том, каким будет решение суда.

– Хорошо, а Лещинскому ты что вменяешь?

– Лещинского мы обвиняем в соучастии в преступлениях, – сказал капитан. – Он помогал отцу проникать в квартиры своих жертв. Помогал совершать грабежи, выносить награбленное и прятать его. И он продавал часть награбленных ценностей за границей.

– А эту часть обвинения удалось подтвердить? – поинтересовался полковник. – Французская полиция оказала помощь?

– Да, мы связались с коллегами из Франции и Италии по линии Интерпола, и они провели свою часть работы, – сообщил Егоров. – У нас есть имена всех посредников в Париже и Риме, покупавших у Лещинского награбленные вещи.

– Так, значит, и с этой стороны мы вооружились доказательствами, – кивнул Волков. – Что ж, я вижу, что расследование завершено. А трудное было дело, а, Егоров?

– Трудное, Семен Егорович, – согласился капитан. – Долго я не мог к этим двоим подобраться. Старший так организовал пропажу или подделку всех документов о себе, что стал кем-то вроде человека-невидимки. Он есть – и в то же время его как бы и нет. А младший, наоборот, находился на виду, но ведь ни у кого даже мысли не было, что он причастен к этим кровавым преступлениям. И не походил он на обычного грабителя и убийцу. Преуспевающий спортсмен, его по телевизору показывают… У меня в голове не укладывалось, что он может пойти на такое!

– И ни у кого это в голове не укладывалось, – согласился полковник. – Люди не могли поверить, что этот человек может совершать не только прыжки в фигурном катании, но и прыжок из мира обычных людей в мир убийц!

Валерий Шарапов

Холодные сумерки

© Шарапов В., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Интерлюдия

Он не знал, как зовут эту девушку, и не хотел знать. Долгое время она оставалась для него просто «девочкой из киоска на остановке». Темноволосая, стройная, какие нравились ему со школьной поры, но что с того? Первый настоящий интерес возник к ней, когда Скульптор увидел ее с фотоаппаратом. От того, как она прикусывала губу, делая снимок, – сосредоточенно, как охотник при виде жертвы, – свело желудок. Девушка его не видела – он стоял за бетонным блоком, оставленным когда-то у заброшки.

Но по-настоящему его заворожили изменения в ней. Месяцы, недели он смотрел, как тускнеют ее глаза, как становятся слишком резкими, дергаными движения рук и головы. Он видел это и недоумевал: неужели больше никто этого не замечает? Не видит гусеницу, из которой нужно помочь вырасти бабочке, иначе погибнет? Нет, конечно. Другие люди смотрят иначе, это Скульптор понял давно.

А потом девушка перестала приносить камеру, и он ощутил – пора.

В тот день автобус все никак не ехал. Ветер продувал дорогу насквозь, и девушка ежилась, кутаясь в серую шерстяную кофту. Больше на остановке никого не было. Скульптор знал, что до смены на заводе еще три часа, что запоздалые огородники уже разъехались. Иначе он не подошел бы.

– Ну что же вы, девушка, ведь совсем застынете, – сочувственно сказал он, сутулясь. – Такси надо вызывать. Или радио не слушаете? Там ведь авария прямо перед депо, грузовик с кирпичами перевернулся, пока его еще уберут…

– Но у меня нет…

– А давайте я вас подвезу? Как раз возвращаюсь, вот, с добычей. – Он поднял пакет с купленной заранее на рынке зеленью и стеснительно улыбнулся. – Да вы не бойтесь. Я ведь сколько билетиков лото у вас купил? Помните?

– Нет. – Отвечая, девушка не улыбнулась, но он знал, что победил. – Хорошо. Спасибо.

– Вот и хорошо, – говорил он, уводя ее на боковую грунтовку. – А то так и замерзли бы. А машина вон там, видите, сейчас дойдем, печку включу, и поедем. Только очки надену. Зрение ни к черту не годится.

Заводя двигатель, он открыл чехол для очков, который всегда носил с собой.

Внутри тускло блеснули сталь и стекло.

Глава 1

Жутко хотелось курить. Дмитрий маялся в мягком прохладном тумане, мечтая о сигарете. Стрельнуть можно было у оперативников, которые дымили что твой паровоз, но что он за хирдман[516] без силы воли? Клуб исторической реконструкции был тайной страстью Дмитрия – и тайным же стыдом. Советский следователь не должен бегать по полям, надев самодельную кольчугу, как какой-то хипарь. А еще советский следователь должен подавать положительный пример гражданам мазурикам.

Лес, окружающий станцию «Чайка», обнимающий Биолого-почвенный институт на вершине сопки, шумел листвой и граял воронами. Дмитрий мгновение подумал и протянул последнюю карамельку наглой и удивительно жирной белке, которые в изобилии здесь водились. Сублимировать желание закурить стало нечем.

– Эспандер купи, – сказал Михаил Изместьев. Этого опера из Первореченского отдела милиции Дмитрий знал давно. Любимец женщин и любитель футбола, Миша-опер славился редкой нетерпимостью к медвежатникам. – Или закури уже. Дергаешься. Плохая примета.

Дмитрий только неопределенно пожал плечами. Не признаваться же в том, что поводом бросить курить стало подслушанное позавчера изречение: «Целоваться с курящим – все равно, что облизывать пепельницу» – от Ольги Эйвазовой, нового эксперта, только-только окончившей МГУ. Засмеют.

К тому же Миша подначивал не всерьез, он тоже нервничал. Сколько ни выезжай на задержания, а привыкнуть к ним не получится. Все равно будет потряхивать – от погрузки в бобики, от дороги, от неизвестности.

Гоша Переплетчик впервые попал в отделение в тринадцать – за кражу. Дальше – больше. Кража. Причинение тяжких телесных. Грабеж. Побег, за который он и получил прозвище. В последний раз Гоша вышел полгода назад, а позавчера, если информатор не соврал, с двумя подельниками взял груз шуб из химчистки на Снеговой. В химчистке осталось тело приемщицы, задержавшейся после сдачи кассы, чтобы дождаться жениха. Не дождалась.

Теперь ждали оперативники.

Женщина, позвонившая в дежурку, напрочь отказалась сообщать имя или давать показания, но уверяла, что Гоша с подельниками прячет добычу именно здесь – в облупившемся зеленом домике за покосившимся дощатым забором. Что приедут они вечером, двадцать первого мая, когда стемнеет.