Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий

Мы шли по низине по берегу реки, теперь уже я возглавляла шествие. За четыре года все забылось, изменилась растительность. Уперлись в завал, река оказалась почему-то в стороне, пришлось пройти часть пути по покатой балке. Деревня находилась за крутым косогором. Туманов подал мне руку, буквально волоком втащил наверх. Хорошо, что не на шпильках отправилась в это таежное путешествие… Лес за косогором разредился, здесь преобладали сосны с голыми стволами. За маленьким обрывом журчала речка, к ней вела еще не заросшая тропа. Здесь и находилась деревня селькупов.

Мы бродили между странными постройками, осматривались. Царило запустение, постройки поросли бурьяном. Жилища у селькупов были затейливыми. Некоторые имели остроконечную форму — словно крыши с обычных русских изб срезали и врыли в землю. Наклонные стены были покрыты соломой и дерном. Странно смотрелись кусты, растущие из стен. Другие строения напоминали юрты: к шестам, расставленным по окружности и собранным концами в пучок, крепился брезент, поверх — обрывки войлока. Все обветшало, в постройках зияли дыры. Летом селькупы обивали свои жилища берестой, зимой использовали войлок, шкуры. Туманов присел, отогнул клок истлевшей ткани, поморщился. Я не стала туда заглядывать, тоже почувствовала запах. Поразительно, но за много лет этот запах не выветрился — гнилостный, специфичный. Туманов потянулся к сигаретам, прикурил от зажигалки, выпустил струю паровозного дыма.

— Чувствуешь что-нибудь? — спросила я.

— Хреново здесь, — откровенно признался он. — Пусто, заброшено, жили люди, а теперь не живут — грустно…

Сколько раз убеждалась — хорошо быть толстокожим, ничем не прошибить. А меня уже потряхивало, витало что-то над душой, нарастал заунывный звон в третьем ухе. Я помотала головой — не помогло.

Деревня находилась на сравнительно открытом пространстве. Несколько сосен, кусты, зато за пределами деревни растительность произрастала бурно, она окружала деревню практически по кольцу. «Странно, — подумала я, — много лет тут все заброшено, а растительность не спешит осваивать пространство. Словно выжидает чего-то, побаивается. Не сказать что я была суеверной, но к тому, чего не понимаю, предпочитала относиться с опаской. По крайней мере, ничего от этого не теряла.

Туманов становился угрюмым, настороженно смотрел по сторонам. В его глазах застыл вопрос: ну и какого мы сюда пришли? Крупная хищная птица, тяжело махая крыльями, опустилась на ветку сосны, слилась с хвоей. Мы прошли через деревню. За последним чумом обозначился пятачок, ограниченный парой столбов. Данные тотемы сравнительно сохранились. Затейливая резьба по дереву, начиная от середины столба — и вверх. Страшноватая башка, струпья, некое подобие изогнутого клюва, развернутое на девяносто градусов. Ветра и осадки отполировали столб, божок смотрелся молодцевато и словно косил на нас безумным взглядом. Между столбами было открытое пространство, выжженная земля диаметром в пару метров — на ней практически не росла трава. Золы и пепла давно не осталось, все вымели ветра. Застыла раскоряченная обугленная коряга. Я миновала столб, подошла к «древнему» кострищу. Машинально глянула на небо — подступали сумерки. Здесь действительно было неприятно, чесалась спина, давил атмосферный столб. Казалось, духи усаживались на спину, щекотали горло, что-то бубнили, бубнили…

— Это место, где похоронен шаман? — спросил Туманов.

Я чуть не поперхнулась.

— Бог с тобой, скажешь еще… — я откашлялась. — Шаман похоронен в лесу — надеюсь, не на околице. Если он вообще здесь похоронен… На этом пятачке еще живой шаман проводил свои камлания — особые ритуальные действия по общению с духами. Этакий колдовской ритуал у огня…

— Знаю, не тупой, — проворчал Туманов. — Пляска с бубном, протяжное пение, заунывное бормотание. Скажем так — специфическая психотехника, ритуал, рассчитанный на необразованные слои населения.

— Не спешила бы с выводами, — я поежилась. — Особенно касательно тех дел, в которых ни черта не смыслишь… Без обид, Михаил.

— Честно говоря, мне до фени, — выдавив улыбку, сказал он пренебрежительно. — Не понимаю, почему мы здесь. Припасла идею? В принципе, неплохо — проветриться перед новым рабочим днем, получить заряд бодрости. Но как-то здесь депрессивно, нет? И ты напряжена. Выкладывай, о чем думаешь.

— Представляю образ шамана, — призналась я. — Фигура влиятельная, авторитетная, всячески почитаемая. Шаманский дар передается по наследству, чаще всего от деда внуку. Разделение труда — прямо как на производстве: есть шаманы, камлающие при свете, есть шаманы, камлающие в темноте… Вот он пляшет — в парке, нагруднике, специальной шапке… — я зажмурилась. — У него бубен и две колотушки. Первая обита мехом с оленьего лба, вторая — мехом медвежьей лапы. С помощью первой колотушки он путешествует в Верхний мир, с помощью второй — в Нижний… Шаманский костюм — не просто так, на нем железные пластины — своеобразные подвески с изображением карра — это некая птица, возможно, журавль, но не точно… Все дело в этих птицах, они придают силу, и подвески нужно заслужить… Начинающий шаман крепит к своей парке только железные крылья. Следующая ступень — обладание полной фигуркой птицы, но шаман не имеет права ее носить, а крепит с обратной стороны бубна. По мере роста колдовской силы шаман получает следующие карра, крепит эти подвески на спине… Самый сильный шаман имеет семь карра… Подвески — это шаманские духи-помощники, они неотлучны от шамана, всегда рядом, позволяют проникать в другие миры. Особое значение имеет также костюм так называемого «зверя-птицы». Без подвесок, прикрепленных к костюму, шаман — никто, пустое место, превращается в обычного человека. Но когда он камлает, духи-помощники должны быть рядом, они умножают силу, показывают верную дорогу в потусторонний мир…

— И бледные поганки человеку в помощь, — усмехнулся Туманов. — Скушал порцию, и вперед — в неизведанное… Эй, ты далеко собралась? — он встревожился, потряс меня за рукав. — Не уходи, Маргарита Павловна, лучший мир — он здесь, что бы о нем ни говорили…

— Прости, отлетела на минутку, — я пришла в себя, повела плечами. — Дальше не пойдем, хватит. Не могу избавиться от чувства, что мы придем на могилу шамана, а с этими вещами лучше не шутить… Знаешь, что селькупский шаман не просто умирает — происходит целая битва? Духи-защитники выходят на бой с темными силами, стремящимися погубить шамана, бьются до последнего. Иногда шаман выздоравливает, может протянуть еще несколько лет. Иногда духи проигрывают, умирают вместе с шаманом…

— Духи бывают мертвыми? — засомневался Туманов.

— Бывают, — кивнула я. — У селькупов точно бывают. Изображения умерших духов кладут в могилу вместе с шаманом, и эти ребята продолжают после смерти его охранять. Поэтому подходить к могиле нельзя. Никто на тебя, понятно, не набросится, но неприятностями себя обеспечишь. Будешь болеть, жизнь покатится по наклонной…

Ноги ослабли, я прислонилась к столбу, но, подумав, отошла от него — вдруг кому-то не понравится?

— Хорошо, в лес не пойдем, — Туманов с сомнением разглядывал опушку. — От греха, как говорится. Итак, суммируя сказанное… что ты хочешь внушить? Убийца возомнил себя селькупским шаманом, с каждым убийством он набирает силу, и чтобы стать могущественным, должен убить семь девочек? А птичьи фигурки — те самые пресловутые карра? Типа, журавли, хотя на журавлей они похожи в последнюю очередь. Может, ты и права, поскольку за процессы в воспаленном мозгу убийцы мы не отвечаем. Но при чем здесь сексуальное насилие над детьми и снятие скальпа? Каким бы ни был воспаленный мозг, а объяснение он иметь обязан. При чем тут шаманизм? Наш убийца — селькуп? Некий полукровка? Русский, укушенный селькупским шаманом?.. Сплошные нестыковки, Маргарита Павловна. Идея, конечно, свежа, интересна, даже увлекательна, но, как бы это выразиться… Не продумана, в общем.

— Слушай, говори потише, — встрепенулась я. — Что ты шумишь на весь лес? На кострище, где камлал шаман, нельзя кричать, смеяться, материться…