Чертов дом в Останкино - Добров Андрей Станиславович

Это была небольшая шкатулка размером с толстую книгу, вероятно, деревянная, но обитая железом. Впереди у нее помещалась защелка, а сзади – массивные петли, которыми крышка крепилась к ящику шкатулки.

– Итак, ключ внутри, – сказала Агата.

Крылов попытался откинуть защелку, но та не поддавалась.

– Вероятно, тут какой-то секрет, – пробормотал Иван Андреевич.

– Может, защелку надо сдвигать вбок? – спросила Агата. – Дайте мне.

Но и у нее не получилось открыть крышку. За дело вновь взялся Крылов. Он крутил шкатулку в руках, так и иначе пытался отодвинуть защелку, но она не поддавалась.

– Сходить за топором? – предложил Иван Андреевич. – Черт с ним, с замком, если не удается открыть, так просто разрубим и посмотрим, что внутри.

– А если вы повредите ключ?

Гришка притащил корзину с продуктами, но на него даже не обратили внимания. Камердинер зашел со спины Агаты и, вытянув шею, с интересом наблюдал за возней Крылова со шкатулкой. Наконец Иван Андреевич бросил ее на стол и вытер пот со лба:

– Черт знает что!

– А ну-ка, барин, дайте я попробую, – вдруг сказал Гришка и цапнул шкатулку со стола.

Он осмотрел ее, цокая языком.

– Занятный ларчик. Ах, что за штучка.

– И что? – спросил Крылов сердито. – Думаешь, ты умнее меня?

– Защелочка какая интересная, – продолжил Гришка. – Она ведь для виду сделана.

– Как для виду? – удивился Крылов.

– Так ведь защелочка-то, барин, не открывается.

– Я и сам вижу, что заперто, дурак ты этакий! – вскипел Крылов и хотел вырвать шкатулку из рук камердинера, но Агата остановила его.

– Погодите, Иван Андреевич, – сказала она быстро. – Не спешите, дайте ему.

Гришка еще раз повертел шкатулку в руках, поднес ближе к глазам, а потом поставил на стол.

– Ларчик-то ваш и не заперт вовсе, – объявил он.

– Как так? Говори яснее.

– Нет замочка, барин. Не запертый ларчик. Просто он открывается.

– Я его сейчас убью, – сообщил Крылов Агате. – Он над нами смеется.

Агата повернулась к Гришке:

– Не заперт? Так открой.

– Сей моментик.

Он развернул шкатулку так, чтобы перед ними оказались петли, нажал на них… И крышка откинулась.

– Вот такая затейка, – сказал Гришка торжественно. – Защелочка – это петелька. А петельки – это защелочки. Так вот наоборот сделали, чтобы чужой человек пытался открыть как положено, а на самом деле надо открывать все наоборот. Ах, мастера!

Непонятно, о ком сказал Гришка – то ли о мастерах, которые делали эту наоборотную шкатулку, то ли о Крылове и Агате Карловне, которые так и не смогли додуматься до того, до чего додумался простой камердинер.

– А ларчик просто открывался… – задумчиво пробормотал Крылов, рассматривая небольшой ключ и бумагу под ним. Сначала он выложил на стол ключ, а потом достал бумагу и развернул.

– Прочтите, – приказала Агата Карловна.

– «Петр Яковлевич! Я получил твое письмо и вот что хочу сказать тебе в ответ. Пять лет уже, как преставился мой отец. А с ним умерли и все его надежды. Мой брак, как ты понимаешь, окончательно ставит точку в вопросе наследования тайн рода. Я решил более не противиться судьбе и оставить все как есть. Пусть прошлое останется уделом мертвых, а живые пусть живут настоящим. Посылаю тебе архив, чтобы ты сжег его, и деньги, чтобы ты нанял рабочих и снес обитель так, чтобы и камня на камне не осталось. Поцелуй от меня Кирилла Петровича. Денег, которые я присылал для его содержания, должно хватить еще долго, а буде кончаться – отпиши мне об этом, я пришлю еще. Заклинаю тебя, и сам ты забудь о своих обетах. Забудь об обществе. Забудь обо всем».

– Есть там подпись? – спросила Агата.

– Нет, только дата: пятнадцатое ноября тысяча семьсот шестьдесят пятого года.

Крылов передал письмо Агате, и пока та читала, сидел молча. Потом он сказал:

– Старик говорил что-то про настоящего отца, который предал их тайну. Судя по всему, письмо именно от него. Итак…

– Итак? – спросила Агата.

– Не торопите меня. Итак, в нашей истории появляется еще один неизвестный – родной отец отсутствующего Кириллы Петровича. Мать мы знаем точно – это Екатерина Ельгина, та немая старуха. И еще дядю знаем – это ее ныне преставившийся брат Петр Яковлевич, который выдавал себя за отца.

– Писавший это письмо богат и облечен властью, – сказала Агата.

– Почему?

– Это видно по тону, каким оно написано. Он не испытывает никакой нужды в деньгах. Он советует нанять рабочих и снести обитель. В конце концов, он принадлежит к обществу, а оно ранее состояло из вельмож Петра. Так что он, вероятно, кто-то из их наследников, раз хранил у себя архив.

– Но где нам найти полный список Нептунова общества? – спросил Крылов. – Я уже не говорю о том, чтобы опросить всех наследников его членов. К ним просто так не подступишься. Впрочем… Завтра я посещу одного старца, который, вероятно, поможет нам.

– Мы посетим, дорогой Иван Андреевич, – улыбнулась Агата и встала со стула. – А теперь простите меня, уже поздно. Я иду к себе, и пусть Гришка меня проводит.

Крылов угрюмо кивнул и невольно проследил за тем, как Агата, будто нарочно качая бедрами, выходит.

– Иди уж, – сказал он камердинеру. – Шпион, выйди вон.

Петербург. 1844 г.

Галер вытер перо тряпицей и поставил его в стакан. Потом встал, подошел к окну и выглянул вниз.

– Странно, – сказал он задумчиво. – Иван Андреевич, вы знаете, кто ездит вон в той карете?

– В которой?

– Черная карета без гербов, пара лошадей гнедой масти и кучер. Уже второй вечер подряд вижу ее напротив вашего дома.

Крылов попытался встать, но потом махнул рукой.

– К дьяволу все кареты! Ты точно уверен, что та же самая, что и вчера?

Галер задумался.

– Ну… Божиться в этом я не стал бы… Но очень похожа… Хотя…

Он перегнулся через подоконник и долго вглядывался в сумерки. Потом выпрямился:

– Точно та же! Я разглядел шторки на окнах. Они приметные – темно-бордовые с желтыми кистями.

Крылов затянулся сигарой и выпустил целое облако резко пахнущего дыма.

– Мне все равно, – сказал он наконец. – Возможно, это смерть за мной приехала. Сидит там, внутри, и ждет, когда ты меня умучаешь до конца.

– Или пока вы не закончите диктовать, – возразил доктор. – А? Чем не сюжет для повести Белкина?

– Ничего уже тот Белкин не напишет, – устало сказал Крылов. – А повторить за ним никто не сможет. Гении после смерти остаются в одиночестве. Не то что мы, эпигоны.

– Какой же вы эпигон, Иван Андреевич! – спокойно возразил доктор Галер. – Я вчера зашел в книжную лавку и нашел ваши басни. По моему мнению, Лафонтена вы превзошли. И Эзопа – в русской литературе.

Крылов поморщился:

– Бог с тобой, ступай уж. Завтра буду ждать тебя.

7. Бегство из Эренборга

Тироль. Крепость Эренборг. 1717 г.

– Алеша! Проснись! Проснись! Слышишь?

Царевич вздрогнул и раскрыл глаза. Потные волосы змейками прилипли ко лбу.

– А? Что? – суматошно крикнул он и тяжело задышал.

– Кто-то приехал, Алеша.

Алексей Петрович вдруг вздрогнул всем телом и отшатнулся к ковру на стене.

– Отец?

Фрося всплеснула руками:

– Какой отец, Алеша? Верно, кто-то из Вены прискакал. Скорей одевайся. Может, вести какие?..

– Вести?

В его глазах вдруг блеснуло безумие. Он выскочил из кровати и стал спешно натягивать чулки, потом взялся за панталоны… Фрося уже несла камзол, но бросила его на кровать, чтобы заняться подвязками Алексея.

В дверь постучали.

– Сейчас! – закричал царевич. – Черт возьми, сейчас!

Но сам же поспешил к двери и отворил дверь. На пороге стоял вице-канцлер фон Шенборн, из-за спины которого высовывалась треуголка генерала Иоахима Роста.

– Умер? – крикнул Алексей и тут же застыл, как будто и ждал, и боялся самой важной для себя новости.