Тоннель в Паддингтоне - Кейт Андерсенн

провинцию к двоюродным братьям, а я - в Хайленд.

- Неправда, ты можешь просто поискать другое жилье.

- Найти жилье, как и работу, не так просто, как тебе кажется. Ладно, Дора, поговорим позднее.

И, тем не менее, Дороти на службе была вознаграждена по-своему. После ее окончания она услышала в разговорах модных барышень нечто, что тут же сообщила Кензи. То, что было в свежей газете, которая ждет их дома.

Совершенный скандал — «Паризьен» закрыт, потому что его владелец арестован по подозрению в совершении убийства. Или даже двух.

На выходе из церкви первый же мальчишка-разносчик подтвердил сплетню оглушительным криком: "Скандал сезона! Лягушатник-убийца!".

* * *

На беду инспектора, Кензи Мун сплавила миссис Блер к соседке под прикрытием прогулки в разъяснившуюся погоду и купила ту самую газету. Дятел распинался о розовом "мяснике", которым полиция обозвала "лягушатника" Жиля Дидье. Бог знает что за ересь!

— Вы с ума сошли?! — ворвалась шотландка в кабинет Дьюхарста, буркнув кому-то на проходной «я его невеста, мне можно».

Дороти брякнула:

— А я ее воспитанница, — и протиснулась следом.

Дьюхарст еще не знал, почему их пропустили, потому лишь приподнял лицо от возмутительной статьи со снисходительной улыбкой:

— Вероятно, раз вы здесь. Обе, — пришлось добавить, когда появилась Дороти.

— Дидье - убийца?.. - Кензи обличительно ткнула ему в лицо свой пропахший влагой и краской "Таймс".

— А в чем проблема? — поднял бровь Колин. И подмигнул сочувственно: — Толстяк понравился?

Хотелось над ней поиздеваться. И уже не бесило так, что она врывается ураганом всюду, что она вообще в принципе — всюду. Хотелось только улыбнуться и развести руками — селяви. Еще и то же самое платье, что в Паддингтоне в тот роковой день. А он, дурак, злился. И не замечал, что ее глаза горят, как звезды.

— С чего вы решили, что он виновен? — нахмурилась Кензи, уловив лирическое настроение инспектора, и настороженно присела на свободный стул.

— Розы, — пожал плечами Дьюхарст. — Вы сами говорили — больше некому было знать, что он их выбросил. Мотив у него тоже был.

Кензи посмотрела прямо перед собой. Тупость Колина непроходима, и напрямик ему ничего не докажешь. Дороти пожевала губы. Это она говорила про розы и Жиля, вообще-то - не Кензи.

Дьюхарст собрался предложить обеим дамам чаю, когда гувернантка с гор изрекла:

— Давайте спросим Джонса.

Инспектор, открывший было рот в учтивом намерении, тут же его закрыл. Ну, да. Селяви. У Мун снова идеи.

— А Джонс здесь при чем?

— Вы ведь его еще не отпустили?.. Вот и ходить далеко не надо. Парень ошивался около «Паризьен» в ожидании Лорелеи - так? Значит, может нам сказать, кто там побывал. Вы закрываете дело, а вопросов в нем по-прежнему больше, чем ответов. А Бретта вы проверили? А...

Вот так всегда. Дьюхарст досадливо хлопнул ладонью по столу. Вот пусть и не знает тогда, что они у Жиля нашли все три потерянные рукописи в леднике. Француз клялся, что не знает, как они там оказались.

* * *

— Жиль? Конечно, — с готовностью преданного пса кивнул Джонс, расплываясь в улыбке при виде Кензи. — Я заплатил ему за ночлежку, не хватало еще французу с Лори в одном доме ночевать!

Дьюхарст крякнул. Кензи отпустила инспектору торжествующее «ну?». Хоть в чем-то она сегодня не идиот.

Опека над Дороти и Вуд-кузен... И поиски работы. Где?! Как?!.

— Но Лори так и не вышла, да? — коварно нежным голоском поинтересовалась Дороти Блер.

Джонс вскинулся.

— Эй, я же сказал - мы с ней гуляли! Что это за девчонка, вообще? Инспектор?..

— Приведите-ка Жиля Дидье, — утирая пот со лба, крикнул констеблю инспектор. — Джонс, никто с тобой не гулял. А вот с кем гулял ты — это вопрос, ты не думаешь? А вы, леди Блер, соизвольте не вмешиваться пока.

Джонс съежился. "Леди Блэр" - это прозвучало серьезно.

— Я не... Я же...

Мун и Дьюхарст многозначительно переглянулись.

— Очная ставка? — не то уточнила, не то предложила Мун.

Тот кивнул.

— Уже вот где сидят, — провел он ребром ладони по собственной шее.

Джек Джонс, было поверивший в освобождение, побледнел. Кензи Мун усмехнулась и облокотилась о стену, складывая руки на груди. Бедняга, заметив, как шотландка внезапно перестала быть «хорошим копом», совсем стушевался.

Ввели Жиля Дидье. Хозяин скандального «Паризьен» выглядел помято и несчастно. Француз неприязненно покосился на парня из издательства.

— Что, тоже замели? — почитай, выплюнул он. — И поделом.

— Так, мез ами, — ударил по столу кулаками инспектор, наклонившись вперед, — больше не юлим и не выгораживаем никого. Нам нужно найти Лорелею.

— И спасти, — добавила Кензи. — Похоже, ваша прелестница попала в переделку. Восстановить картину произошедшего — в ваших же интересах, если хотите снова увидеть Лори. Живой.

Джонс покраснел, Дидье побледнел. Инспектор начал допрос, жестом умоляя вездесущую Кензи молчать.

— Итак, вы, Джонс, встретились с Лорелеей после инсценировки ее исчезновения и привели в «Паризьен», так?

— Да, — кивнул Джонс.

— Во сколько это было?

— Э-э… около девяти утра.

— И что вы делали потом?

— Отправился на службу. Розу уже нашли, и там начался переполох.

Кензи сделала себе мысленную пометку.

— Дидье, Лорелея появилась в девять утра? Джонс прав?

Дидье пожевал щеки, но угрюмо согласился.

— Уи.

— Во сколько Джонс вернулся с цветами и запиской?

— Около пяти. После чая, — припомнил Дидье. - Все столики были заняты.

— Чем была занята Лорелея с девяти до пяти? — таки влезла в допрос Кензи.

— Ну… я не следил… — пролепетал Жиль Дидье.

Из тона можно было заключить, что очень даже следил.

— Но она не выходила! — покраснев до кончиков ушей, поспешно добавил толстяк.

Сдал себя с потрохами. Следил, как пить дать. В замочную скважину.

— Передавала, может быть, кому какую записку? — уточнила Мун, перебирая кружево на собственной манжете. - Встречалась с кем-то в зале?

С такими врунами нужно к каждой детали цепляться.

Дидье помотал головой.

— В комнате она писала? Читала? Спала?

Инспектор Дьюхарст тоже уловил, что француз темнит. Слава ему и хвала - хоть какой-то прогресс.

— Пи… сала, — с заминкой подтвердил покрасневший Дидье.

— Мерзавец! — взвился Джонс на своем стуле, но констебль