Иоанна Хмелевская (Избранное) - Хмелевская Иоанна

— Видишь! — взволнованно толковала брату Яночка. — Тысячу лет здесь стояло, а он совсем недавно забрал отсюда.

— И в самом деле, — согласился Павлик. — И паутина на стене, видишь? Вся порвана. Только вот каким образом он мог это вытащить в окно? Не пролезло бы. А, может дверь какая есть? Как ты думаешь, что бы это могло быть?

Сокровища, что же еще! Сокровища в чемодане или ящике. Или шкафчике...

— Да нет, это наверняка были старинные пистолеты! Или другое какое оружие, может, и не очень старинное. И боеприпасы к ним! факт, преступник явился за ними, и теперь примется грабить и разбойничать. Слышала, ведь в этом доме во время войны бабушка Агаты прятала оружие! Вот этот хмырь его и похитил! Надо же, из-под носа увел! Яночка поморщилась. Оружие и боеприпасы ее не устраивали, она предпочитала сокровища. Дети внимательно осмотрели прямоугольник незапыленного пола и убедились, что они правы — тут и в самом деле до самого недавнего времени стояло что-то — мебель, чемодан, сундучок, которые забрали неизвестные злоумышленники.

— Неужели найдется такой дурак, который из-за каких-то пистолетов станет забираться в чужой дом? Ведь столько намучается, чтобы вынести их отсюда! — удивлялась вслух Яночка.

— Сама ты дура! — возразил брат. — Пистолеты и боеприпасы почище твоих сокровищ будут! Решив, что сейчас не время ссориться, Яночка сказала:

— Ладно, времени у нас в обрез, давай посмотрим, не забрал ли он отсюда еще что. И оба осторожно двинулись дальше по мягкому ковру пыли. Осторожно не только потому, что следовало соблюдать тишину, но еще и потому, что каждое резкое движение взбивало кверху целые тучи пыли. Оба были уже с ног до головы покрыты этой пылью.

Увидев старинную шарманку, Павлик остановился как вкопанный. С криком «Потрясная штуковина» он кинулся к шарманке и, прежде чем Яночка успела его остановить, повернул торчащую сбоку рукоятку.

От звука, который издала старая шарманка, кровь заледенела в жилах. Павлик выпустил рукоятку и отскочил как ошпаренный. Утробное глухое завыванье, сопровождаемое гулом, скрежетом и тяжкими вздохами, потусторонним ужасом наполнило чердак и эхом пронеслось по всему дому. Явно повеяло чем-то зловещим, загробным. Бабушка в кухне замерла от ужаса. Всепроникаюший звук был ей слишком хорошо знаком и мог означать только одно. Побледнев и задрожав всем телом, бабушка поставила на стол банку с маринованными грушами, которую судорожно прижимала к груди, и выбежала из кухни. Из дверей своей квартиры выглянула старуха соседка.

— Ваши милые детки играют на чердаке, — сообщила она и ядовито добавила:

— Странные у них игры, в арестантов...

Ничего не ответив, бабушка побежала к лестнице, ведущей на чердак, и поднялась по ней. На площадке у чердачной двери царили тишина и спокойствие. И жуткий беспорядок, несомненно свидетельствующий о том, что дети здесь действительно играли, вон и понастроили что-то, наверное, камеры для арестантов.

Бабушка вернулась к себе и накапала в рюмочку валериановых капель, чтобы успокоиться, решив позже вернуться и к вопросу об арестантах, и отложить на вечер все проблемы — и ужасных звуков, и арестантов.

А на чердаке Яночка пилила брата:

— Думать надо, прежде чем поднимать шум на весь дом! Теперь нас точно услышали!

— Нет, это не музыкальный инструмент, — пришел к выводу Павлик. — Наверняка эта штука служила для того, чтобы предупреждать людей о нашествии врагов. Или даже для отпугивания врагов!

— Для чего бы ни служила, а нам пора отсюда сматываться, того и гляди прибегут искать нас! — стояла на своем Яночка. — Пошли.

— Ты что! — Мы еще столько здесь не осмотрели!

— Ничего не поделаешь, из-за тебя же, дурака, надо возвращаться. Не хватает, чтобы нас на чердаке застукали.

— Ладно, придем сюда еще раз. И захватим фонарик, а то там, подальше от окна, совсем темно.

— Погоди, давай поставим у окна что-нибудь такое чтобы легче было залезать в окно и слезать с него! О, вот подходящий сундучок!

И в самом деле, неподалеку стоял небольшой сундук, как раз подходящий по высоте и размерам для этой цели. Решили его осторожненько перенести к окну, ни в коем случае не тащить по полу, уже и без того подняли шум на весь дом. Ухватились за ручки с обоих концов сундучка, как вдруг Яночка опустила уже было приподнятый конец.

— Смотри! — чуть ли не крикнула она Павлику. — На нем же нет пыли!

— Ну и что? — буркнул Павлик, не выпуская из рук своего конца. Но тут до него дошло и он тоже выпустил из рук ручку сундука. — Ты думаешь? ..

— Вот именно!

Дети внимательно осмотрели сундучок. Он и в самом деле отличался от остальных предметов на чердаке почти полным отсутствием пыли. Подняв головы, Павлик и Яночка одновременно взглянули на незапыленное место у стены, замеченное ими раньше. Размерами оно полностью соответствовало габаритам сундучка.

— Выходит, перед этим он стоял там, — рассуждала Яночка. — А потом его перенесли сюда. Зачем? Хорошо бы в него заглянуть.

— Так заглянем! — решил Павлик. — Не взорвется же он от этого! И не завоет. Наученный горьким опытом с шарманкой, мальчик осторожно приподнял крышку сундучка. Он оказался пуст. Впрочем, не совсем. На самом дне лежала какая-то бумажка.

Брат и сестра одновременно схватили ее и чуть не разорвали, потом, все так же держа ее вместе, подбежали к окну. На бумажке, представлявшей собой страничку из школьной тетрадки в клетку, были написаны сплошные цифры: 1974-II-23, 24 VI 4 II, 2 II 6-11 23, 1-У1 I IV 4, 19 II 2 V 4 II (г. 17-20) II V 31 2 IV 3 1 2 (пол. 1643).

— Тысяча девятьсот семьдесят четыре, — вслух посчитал Павлик. — Римское два. Что это может означать?

— Откуда мне знать? — отозвалась рассеянно Яночка. Наморщив лоб, она изучала запись. — Смотри-ка, всего две буквы в скобках. После «г» семнадцать двадцать, а после «пол» тысяча шестьсот сорок три. — Подумав, девочка высказала предположение, что они имеют дело с исторической тайной. Запись относится к событию, имевшему место в тысяча шестьсот сорок третьем году. Павлик с такой трактовкой не согласился, заявив, что в то время еще не существовало школьных тетрадей в клетку. Он знает, они проходили в школе. По его мнению, таинственная запись зашифрована, вот и все.

— Получается, что злоумышленник потерял зашифрованную записку, — подытожила Яночка. — А больше он ничего не потерял? Давай посмотрим. Павлик обернулся и увидел возле сундучка на полу какой-то предмет. Подбежав, он поднял его. Это оказалась мужская, почти новая, перчатка. И незапыленная!

— Гляди! Совсем свеженькая!

— Рассеянный он какой-то, наш злоумышленник, — фыркнула Яночка. — Все теряет. А больше там ничего не валяется?

— Вроде больше ничего нет.

Переправить перчатку на волю оказалось непросто. Для того, чтобы вылезть в окошко, требовались обе руки, перчатку же нельзя было сунуть за пазуху или в карман, там она пропитается запахом Павлика, а до Хабра нужно было донести неискаженным запах ее владельца. Проблему Павлик решил просто: выбросил перчатку в окошко, проследив, чтобы она упала на землю, ни за что не зацепившись. С чердака брат с сестрой спустились сравнительно просто и без осложнений, если не считать разорванных брюк Павлика — зацепился-таки за один из гардинных крюков. Зато измазаны были в черной пыли с ног до самой макушки, и заметили это только оказавшись на земле у гаража.

— Теперь главная наша задача — добраться до ванны так, чтобы бабушка не заметила, — сказала Яночка. — В ванной запремся и через окно вытрясем одежду. Скорей, у нас осталось совсем мало времени! Ты заметил, куда упала перчатка?

— Заметил! — ответил Павлик и, повернувшись в ту сторону, вдруг схватил сестру за плечо. — Гляди!

Над перчаткой стоял Хабр. Почти касаясь ее носом, собака тихо, угрожающе рычала. То самое, уже знакомое рычанье... 

6

— Надо было совсем ума лишиться, чтобы сменить нормальные квартиры на такую развалюху! — ворчала бабушка. — Уж и не знаю, чем мы думали. Говорю вам, дом рушится!