Иоанна Хмелевская (Избранное) - Хмелевская Иоанна

Робин облегчённо вздохнул и горячо поддержал идею.

— Дедукция — это совсем другое дело. Это всегда пожалуйста. Хоть сейчас.

— Тогда дедукцию начнём с элиминации, — продемонстрировала свою учёность Шпулька. — То есть с исключения. Для начала попытаемся исключить места, где он не мог спрятать, и постепенно придём к тем, где мог.

В результате напряжённой работы пришли к выводу, что в качестве тайника преступник выбрал место доступное, во-первых; такое, где его посещение не вызовет подозрений, во-вторых; ну и, наконец, куда можно подъехать на машине. На последнем пункте Шпулька с Тереской настаивали особо, позабыв, правда, уточнить вес и объём клада. Робин в их дедуктивные рассуждения предусмотрительно не вмешивался. Так что же это за место?

Шпулька убеждённо заявила:

— Я бы в первую очередь обыскала кладбища.

— Вот уж не думаю, что могила — такое уж легкодоступное место, — возразила Тереска. — Разве что склеп…

— Именно! — горячо отстаивала Шпулька свою идею. — Какая-нибудь часовня на кладбище или склеп, чья-то фамильная усыпальница. К кладбищу и подъехать легко, и всегда можно подделать ключ или какой отмычкой отпереть дверь усыпальницы, немного повозиться с замком, нехитрое дело… Что-нибудь в таком духе, как, помнишь, мы с тобой видели тогда у костёла? Ну помнишь, ещё человек решётку запирал там, где я на органе играла…

Прервав на полуслове свои воспоминания, Шпулька, наморщив лоб, вдруг уставилась на подругу.

— Там, где ты на органе играла, — как эхо повторив подруга и, в свою очередь, вытаращенными глазами уставилась на Шпульку.

Робин сразу насторожился и внимательно посмотрел на девушек.

— Что за склеп? — уже без тени усмешки поинтересовался он.

— Этот человек, — оживлённо заговорила Тереска. — Тот самый, который здесь… Я вспомнила, где мы его раньше видели! Он лодку чинил там, у костёла, где ты играла на органе. Помнишь? Мы ещё попросили присмотреть за нашей байдаркой. Помнишь?

— Я вовсе не его имела в виду, — ответила Шпулька, одновременно энергичными кивками подтверждая слова подруги. — Помню, конечно. Я говорю о том, кто решётку запирал! Я вспомнила, где его второй раз видела. Нет, не так: я вспомнила, где я не могла вспомнить, где же его видела в первый раз, когда увидела во второй. И ты тоже не могла вспомнить, а нам казалось, что мы его уже видели…

— Но это был не тот!

— Конечно, не тот, тот был старше. Робин взмолился:

— А яснее вы не можете говорить? Будьте столь любезны. А то я насчитал уже четырех человек.

Нелегко было упорядочить свои хаотичные и очень эмоциональные воспоминания, но Тереска со Шпулькой сделали над собой усилие и почти связно сумели рассказать о костёле, органе и о незнакомце, под присмотром которого оставили байдарку.

— И это точно он! — горячо убеждала Тереска. — Тот, что здесь копал и там чинил лодку и сторожил нашу байдарку. Один и тот же человек! Железно!

— И все сходится! Рядом с кладбищем! — радовалась Шпулька.

— А второй? — спросил Робин.

— Второй — совсем другое дело. Не какой-нибудь там подозрительный оборванец, а очень приличный человек, уже пожилой, солидный. Он там усыпальницу запирал, а позже мы его видели в кемпинге. Как же я его сразу не вспомнила? Просто не понимаю, как могла не узнать. Слепая тетеря…

— Ты же котом занималась, — напомнила подруга, — не до людей тебе было. Я бы тоже не обратила на него внимания, если бы не Яночка. Она нам его показала, помнишь? И ещё рассказала — он вроде какой-то директор, что в отпуске, по её словам, ведёт ночной образ жизни. А что он делал на кладбище — понятия не имею. Вроде бы никакой связи…

— Погодите! — прервал её Робин тоном, не терпящим возражений. — Если я правильно вас понял, этот здешний злоумышленник чинил лодку на берегу у костёла, так? А склеп запирал совсем другой человек, которого вы видели потом в кемпинге, где он, по слухам, вёл ночную жизнь. Так? Верно?

— Верно. Два разных типа, и каждого из них мы видели в двух местах.

— Минутку. А как выглядел тот, у усыпальницы? И что вам ещё о нем известно?

— Прилично одетый и уже очень пожилой — под семьдесят. И с машиной. Машина… машина… Господи, какая-же марка… Что-то солидное. Может, «таунус»? Номер… номер… Три года после Венского конгресса. Это у нас мнемонический приём такой, запоминать номера машин по известным историческим событиям. Выходит, пятнадцать и три, восемнадцать… Тысяча восемьсот восемнадцать!

— Буквы какие? — рявкнул Робин, похоже, совсем позабывший о правилах хорошего тона. Шпулька перепугалась.

— Не знаю! Не помню! Ни у кого из знаменитостей или знакомых не оказалось таких инициалов, вот я и не запомнила.

На помощь пришла Тереска.

— Тогда WF?. Таких ни у кого нет, легко запомнить.

— Правильно! — обрадовалась Шпулька.WF 1818. А в чем…

Робин уже поднялся и на ходу бросил:

— Сидеть спокойно! И не вздумайте менять место! Учтите, вы можете понадобиться! И нечего на меня так смотреть. Ничего особенного не произошло, просто кое-что надо проверить. На всякий случай…

— Ого-го! — сказала Шпулька, когда белый парус исчез вдали. — Ого-го! Ого-го!

— У тебя что, пластинку заело? — раздражённо поинтересовалась Тереска. — Теперь так и будешь огокать?

— Ого-го! — с нескрываемым восхищением повторила Шпулька, ничуть не обидевшись на подругу. — Ого-го! Ну и орёл!

— Что ты хочешь этим сказать? Оторвавшись наконец от созерцания уже пустого озера, Шпулька повернулась к подруге.

— Видела, как он сразу переменился? Вроде всегда такой вежливый, такой заботливый и внимательный. Такой… информированный. И вдруг нате вам! Совсем другой человек! Сразу показал настоящий мужской характер! Попробовала бы ты ему не ответить! Ого-го!

Тереска искоса взглянула на подругу и промолчала. Тёплая волна счастья залила вдруг её всю, с головы до ног.

Под тоненьким слоем возмущения и обиды в её душе бушевал настоящий вулкан совсем других чувств.

И вежливый, и заботливый, и вот же — может мужской характер проявить…

«Фольксваген» время от времени взрёвывал мотором и подскакивал на корнях деревьев, двигаясь по лесной дороге.

— Вот тебе и «не вмешиваться»! — ядовито шептала Тереска на ухо Шпульке, возвращаясь на машине аристократа на Нидзкое озеро. — Результаты вмешательства бывают иногда чрезвычайно полезными. Сами бы они в жизни не нашли это кладбище!

— Сами бы они себе не напортили, — заметила справедливая Шпулька. — Это просто чудо, что все благополучно кончилось. И слава Богу, а то у них было полное право пооткручивать нам головы! Я бы на их месте пооткручивала. Ну и дела. Ого-го!

В этот день ни свет ни заря девчонок вежливо, но решительно разбудили и увезли в голубую даль. Палатку оставили на попечение лесника, который привязал рядом самую брехливую из своих собак на самой длинной цепи. Формальности заняли всего полчаса. Заключались они в том, чтобы ткнуть пальцем в соответствующую усыпальницу на соответствующем кладбище и опознать на фотографии соответствующую физиономию. Остальное время можно было посвятить подробным и исчерпывающим объяснениям.

— Каждый раз мы опознаём каких-то преступных типов по фотографиям, — недовольно заметила Шпулька. — Не проще было бы предъявить их нам, так сказать, в натуре? Живьём? В натуральном виде?

— У преступных типов есть одна особенность, — доверительно пояснил знакомый капитан, вытирая огромным платком пот со лба. — Они редко кому желают добра. А фотографии не имеют обыкновения мстить свидетелям. За это я вам ручаюсь.

К берегу озера у костёла причалили на своей яхточке супруги Стшалковские. Их чрезвычайно заинтересовала информация, которую не преминул сообщить искусствовед. Ещё бы, настоящая сенсация!

Поскольку необходимые формальности были уже выполнены, Тереска со Шпулькой могли в тёплой компании отправиться в дом лесника, где их уже поджидал неизвестно откуда взявшийся Робин. Девчонки тут же вцепились в него, требуя подробнейших разъяснений.