По высочайшему велению - Александр Михайлович Пензенский

вдохновение. Давайте я вас пока угощу чаем. Погремим стаканами, глядишь, он сам к нам и выйдет.

Последняя фраза была сказана с такой очаровательной улыбкой, что у обоих визитеров непроизвольно в ответ растянулись губы.

Пока Любовь Дмитриевна хлопотала с посудой, Александр Павлович по профессиональной привычке осматривал комнату, делая мысленные пометки. Мебель красного дерева – русский ампир, тяжелый темный ковер на полу, два книжных шкафа по стенам. Один так набит книгами, что, кажется, с трудом удерживает дверцы затворенными. Стекла второго затянуты зеленым шелком, но занавеска с одной стороны задернута не до конца, и просвечивается бутылка темного стекла – Александр Павлович узнал «Нюи» елисеевского разлива № 22. Сама же комната была очень светлой, почти белой и содержалась в таком невероятном порядке, что невольно хотелось намусорить или хотя бы нарушить геометрическую ровность линий. Спасибо отдернутой занавеске – хоть какой-то кусочек живого человеческого присутствия.

Хозяйка оказалась права: стоило ей только начать расставлять с яркого пятна жостовского подноса стаканы в серебряных подстаканниках, как в гостиную вошел высокий бледный мужчина в темно-вишневом стеганом халате с атласными отворотами. Он приветственно кивнул в сторону Померанцева львиной гривой густых темных волос. Тот поднялся, протянул руку, представил Свиридова, не упомянув, впрочем, о его профессии, и, непривычно волнуясь, приступил к разговору:

– Александр Александрович, вы уж не обессудьте за ранний непрошеный визит, но дело и впрямь важное и потому неотложное. Не поймите меня неверно, наверняка все тотчас же разъяснится. Речь пойдет о вчерашнем вечере…

– Да, увы, этот несчастный юноша так и не дал мне шанса что-либо прочесть, – рассеянно обронил хозяин квартиры.

– Верно… Александр Александрович…

– Вы же вчера были в пиджаке с блестящими пуговицами? – устал наблюдать за терзаниями Померанцева Александр Павлович. – Можно на него взглянуть?

Поэт в недоумении уставился на Свиридова.

– На пиджак? Ну… разумеется. Люба? – обратился он к супруге, но та уже и сама встала и направилась в другую комнату, видимо, в гардеробную.

Мгновение спустя она вернулась с пиджаком в руках. Померанцев жадно наблюдал за тем, как Свиридов проверяет наличие пуговиц. Все они не просто оказались на месте, но и чеканка на них была иной – два скрещенных якоря. Евгений Никитич облегченно вздохнул и объяснил ничего не понимающим хозяевам:

– Видите ли, Александр Павлович служит в уголовной полиции. Есть подозрение, что смерть Алексея – так звали погибшего вчера молодого человека – не была случайной. У него в руке обнаружили серебряную пуговицу. Конечно, я знал, что вы ни при чем, – поспешил заверить он, видя, как возмущенно пересеклись взгляды хозяина и его супруги. – Прошу прощения за беспокойство, и огромное спасибо за чай.

Померанцев и Свиридов поднялись со стульев, Любовь Дмитриевна собралась их проводить, но Александр Александрович остановил гостей вялым жестом тонкой бледной руки.

– Евгений Никитич… Я давно хотел вам сказать, что у вас дома бывает много странных и не вполне достойных личностей. Увы, это ваш выбор, хоть я и не уверен, что он – осознанный. Но коль вы, господин из уголовной полиции, ищете владельца серебряной пуговицы, то вам следует искать его среди сотрудников полиции политической. Вчера в том доме был такой человек. В студенческом мундире с серебряными пуговицами. Но я точно знаю, что к студенчеству он никакого отношения не имеет. Не спрашивайте, на чем основана моя уверенность, просто примите. Всего вам доброго.

* * *

– Интересная картина начинает вырисовываться, Александр Павлович, – задумчиво вглядываясь в темную воду Екатерининского канала, медленно произнес Филиппов.

Он стоял, облокотившись на чугунные перила Львиного мостика, лицом к зданию Казанской части, а слева от него спиной к ограде прислонился Свиридов. Поговорить на улице предложил Владимир Гаврилович, и по тому, как легко и без вопросов согласился с этим его помощник, делалось понятно, что и он начал испытывать неприятное недоверие к стенам родного учреждения.

– Кто-то из гостей господина Померанцева либо точно знал о его связи с Мазуровым и ожидал появления последнего там, либо наблюдал за хозяином, но узнал и гостя.

– Возможен и третий вариант: что этот кто-то следил за Мазуровым, а тот и вывел преследователя на Померанцева, – возразил Свиридов. Но сам же сразу и разрушил свою версию: – Хотя сложно предположить, что он беззвучно проник практически сразу за Мазуровым в квартиру. Я уточнял у Евгения Никитича: после прихода Мазурова звонков больше не было.

– То, с какой дерзостью и решительностью действовал этот таинственный «студент» – станем пока величать его так за неимением другого звания, возьмем лишь его в кавычки, – позволяет нам утверждать, что Мазуров и впрямь обладал какими-то важными сведениями. За пьяные фантазии жизни не лишают. И также берусь утверждать второе: смерть Зимина не заставила таинственных карбонариев отказаться от своих планов. Вот только карбонарии ли это? И вот вам вывод номер три: по той невероятной осведомленности об обстоятельствах совсем недавних событий, кои и в газеты-то попали без имен и фамилий, можно предположить, что дело сие рук не господ – простите, товарищей – революционеров, а совсем наоборот. И это, голубчик мой, ой как неприятно…

– Но зачем кому-то в Охранном хотеть смерти премьер-министра? – понизив голос до шепота, спросил Свиридов.

– Ну причин-то может быть уйма, и боюсь, что прояснить их сейчас может только наш «студент». Зачтите еще раз, как его описал ваш поэт.

Александр Павлович достал зеленую записную книжку, пролистал несколько страниц и начал читать:

– Высокий, вершков десять, а то и двенадцать[20], но сутулый. Студенческий мундир. Башмаки очень истертые, коричневые, скорее даже рыжие. Волосы темные, почти черные, как у цыган. Но не цыган. Возможно, болгарин или еврей, однако глаза светлые, как у чухонца. Губы узкие, слева над бровью тонкий белый шрам около полудюйма длиной. Полубаки и черные усики ниточкой – но тут ведь и парик может быть, и усы накладные, – добавил уже от себя Свиридов.

– Наблюдательный господин…

– Да, я тоже удивился. Говорит, что всегда внимателен к людям в поисках интересных типажей. Что нам оказалось лишь на руку.

– Так… До конца присутствия почти два часа. Отдавайте телефонистам словесный портрет – срочно распространить по всем отделениям с распоряжением довести до всех, до последнего городового. Без подробностей. Просто ищем человека. В случае обнаружения не задерживать, по возможности скрытно проследить до места проживания. А нам с вами остается ждать.

Глава 7

По распоряжению и. д. СПб. градоначальника чинами полиции четвертого отделения были произведены обходы, причем было задержано: не имеющих установленных видов на жительство – 193 человека, не