Девушка из третьего вагона - Яна Черненькая

было разглядеть уголок папки или, возможно, портфеля, который девушка держала в руках. Цвет этого уголка различался в разные дни. Капитан уже видел синий, зеленый и, как раз вчера, красный. На дамскую сумочку точно непохоже и не гармонирует с цветом платья. Значит, либо девушка помогает отцу, либо служит у кого-то секретарем или стенографисткой. Если бы помогала отцу, то, вероятно, и ездила бы вместе с ним, а, насколько Даниэль мог разглядеть, в одном купе с девушкой все время находились разные люди, и как правило – дамы. Значит, скорее всего, секретарь или, что вернее, стенографистка. Возможно, возит домой стенограммы и там расшифровывает. Но почему вторым классом и папки разных цветов?

Казалось бы, мелочь, а покоя не давала. Впору хоть оставайся у Беккета на ночь, чтобы утром сесть в тот же самый поезд и получить ответ на все вопросы.

Паровоз медленно протащил первый вагон, второй, третий – тот самый…

Капитан мысленно выругался – девушки не было. Неправильность происходящего стала еще более отчетливой и раздражающей. Словно с глухим лязгом захлопнулся капкан или раздался крик нападающих из засады буров.

Может, заболела. Или не успела на поезд. Или осталась на ночь в Ландерине. Или уехала в гости. Или вышла замуж. Объяснением могло быть что угодно. Но Даниэля «что угодно» не устраивало. Хотя если подумать, то какое ему дело? Здесь ведь не Ифрикия.

Вызвав кондуктора, Даниэль потребовал газету и уткнулся в нее, старательно убеждая себя не брать в голову подобные мелочи. Однако интуиция – та самая сверхъестественная интуиция капитана де Моле, о которой сослуживцы слагали легенды, – упорно подсказывала, что исчезновение девушки случилось не просто так. А как? И что с этим можно сделать? И нужно ли?

Раздался свисток главного кондуктора. Потом поезд медленно тронулся, заскрипев сцепками.

Ну нет ее и нет.

Все беды от безделья. Отвык он от мирной жизни. Надо снова привыкать, пока ноги не пройдут, а это еще не скоро, как говорят доктора.

Домой, что ли, съездить? К брату в Лейчестер? Но Беккета не оставишь. Если только с собой пригласить, так ведь откажется. Полковнику нынче есть чем заняться в его провинции.

Смысл прочитанных газетных статей проходил мимо сознания. Акции железнодорожных компаний. Интервью с графом Сеймурским: «Возвращение магии – будущее за артефактами». Выставка коллекции древностей маркиза Керби в Королевском музее. Интервью с баронессой Латимер: «Магия возвращается в этот мир. Это необходимо понять, принять и использовать. Маги – не порождения дьявола, а точно такие же люди, как все остальные, и наши таланты можно и нужно применять на благо общества, а для этого…» Даниэль зевнул, прикрыв рот.

Магия… Еще каких-нибудь лет десять назад вся магия исчерпывалась артефактами, а теперь то тут, то там сверхъестественные способности начали появляться и у людей. Даниэль полагал, что и сам, пожалуй, относится к подобным счастливчикам. Правда, ничего эффектного он делать не мог – ни сжигать предметы, как та же баронесса Латимер, ни замораживать воду, ни разговаривать с мертвыми. Его способности были намного скромнее – интуиция, предчувствие. Де Моле не знал события наперед, но довольно часто у него получалось угадывать правильные действия, что сыграло свою роль при осаде Мафесанда в Ифрикии. Благодаря своему сверхъестественному дару капитан устраивал такие безумно дерзкие и успешные вылазки в стан противника, что буры в страхе дали ему прозвище Демон, а недавно за то же самое он получил Крест Виктории, высшую боевую награду Альбии, из рук самой королевы.

И уж не интуиция ли сейчас во весь голос вопила, что с исчезнувшей девушкой дела обстоят не так просто, как может казаться на первый взгляд.

Даниэль закрыл газету. Посмотрел в окно. Поезд прибывал в Хайленд. Взяв саквояж и цилиндр, капитан, опираясь на трость, направился к выходу.

Знакомые улочки провинциального городка. Снующие под ногами куры. Лавки, кое-где уже украшенные венками из остролиста. Пара трактиров. Даниэль здесь примелькался и потому почти не привлекал внимания местных жителей.

В небольшой гостинице можно было взять двуколку, но капитан де Моле неизменно ходил пешком до арендованного другом коттеджа – всего-то меньше двух миль, а ноги следовало как можно больше нагружать. Так быстрее поправятся. Врачи считали иначе, но кто их будет слушать?

Время было к десяти, когда Даниэль подошел к дому полковника Беккета. Странное дело – на двери обнаружился красивый венок из остролиста.

Хмыкнув, капитан постучал. Полковник открыл сам.

– Принес? – спросил он, пропуская друга в дом.

– Само собой. – Положив цилиндр на полку, капитан достал из саквояжа бумаги и протянул их Беккету.

– Спасибо! Завтрак готов. – Полковник, не оглядываясь, пошел в столовую.

– Венок на двери – неожиданно, – сказал Даниэль, усаживаясь за накрытый служанкой стол.

– Какая-то добрая самаритянка, должно быть, – пожал плечами полковник, вместо завтрака изучая бумаги, привезенные капитаном.

– Я могу у тебя заночевать? – спросил Даниэль, решив в очередной раз довериться интуиции.

– Разумеется. – Беккет позвал служанку, велел ей подготовить гостевую комнату и только потом спросил: – Что-то случилось?

– Предчувствие… – Даниэль положил себе на тарелку пару жареных колбасок и немного бобов.

– Обычно с этого у нас и начинаются проблемы, – хмыкнул полковник. – Рассказывай.

Пришлось выкладывать все начистоту.

Выслушав друга, Беккет некоторое время молчал, раздумывая. Потом произнес:

– Что делать – ты знаешь не хуже меня.

– Знаю. Потому и хочу переночевать здесь. Утром сяду на тот самый поезд. Начну с этого.

– Я распоряжусь, чтобы завтра за тобой прислали двуколку. Мэри скоро уходит, передам с нею записку в гостиницу. – Полковник наконец вспомнил про завтрак и потянулся к сэндвичам.

– А добрая самаритянка, которая повесила на твою дверь рождественский венок, совершенно случайно не леди Монтгомери, про мужа которой я в последние две недели собираю сведения? – спросил Даниэль.

– Понятия не имею, – невозмутимо ответил Беккет, воздавая должное сэндвичу с ветчиной. – У меня нет с ней романа, если ты именно об этом хотел спросить. А ее муж меня интересует лишь по одной причине – предпочитаю досконально знать, кому именно сломал нос.

– Ты сломал нос барону Монтгомери? – удивился Даниэль.

– Думаю, что сломал, – не стал отрицать полковник.

– И при этом у тебя нет романа с его женой?

– Нет.

– Ох, Беккет, – вздохнул Даниэль, – даже не знаю, радоваться ли тому, что ты наконец-то начал походить на самого себя, или огорчаться, что ты связался с такой сволочью, как барон Монтгомери. Может, поедем на Рождество в Дал Риад к моему брату?

– Ты когда-нибудь видел, чтобы я прятался от врагов? – приподнял бровь Беккет.

– То были совсем другие враги.

– Верно. Другие. Прежние