Жил отважный генерал - Вячеслав Павлович Белоусов

Можно сказать, доверительные… А как заходит разговор о его… увлечениях, враз молчок – и на другие темы перескакивает.

– Ему кто попроще.

– Вот ты у нас и будешь за глаза и уши. Понял?

– Скумекал.

– Тише воды ниже травы.

– Понял, товарищ майор.

– И смотри у меня, – погрозил для порядка Серков, – чтобы без самодеятельности. Тебя не должны заметить. Скорее всего, их встреча состоится в склепе. Там и разговор, конечно. Сложность будет в том, чтобы незаметно для Ефимия и остальных тебе туда проникнуть.

Серков внимательно оглядел лейтенанта госбезопасности, остался доволен его мрачной экипировкой, развёл в бессилии руки:

– Но эту задачу тебе придётся решать самому на месте. Определишься, так сказать, в зависимости от обстоятельств…

Проникнуть незаметным в склеп, крадясь за толпой монахов по тёмным коридорам из церкви в склеп и спрятаться там в углу, куда не доставал свет свечей в их руках, Волошину вроде удалось. Он перевёл дыхание, влипнув в булыжниковую стену, пытаясь слушать невнятное бормотание склонившихся над гробницами монахов, но улавливал лишь невнятные обрывки незнакомых фраз.

«И язык какой-то не наш, – пугался Константин, ломая голову, потом догадался, – старославянский, наверное».

Время шло медленно, или это ему казалось в темноте и нервозности, а он его торопил?

Мирно друг за другом покинули склеп спутники Ефимия, а он явно специально задерживался: закопошился, меняя свечку на одной из трёх гробниц. Затворилась со скрипом дверь за ушедшими; звук этот неприятный, дребезжащий и режущий душу, долго стоял в ушах. Повисла зловещая тишина в склепе. Никого. Или ещё кто-то невидимый для глаз Волошина затаился за колонной? В темноте не разглядеть. Взлохмаченный монах, не выпрямляя спины, поправлял светильник, укреплял его обеими руками на каменной плите. Или делал вид, чего-то поджидая? Но чего? Или кого? Лишь чёрная тень от фигуры Ефимия колыхалась по склепу.

Константин чуть отвлёкся, пристально изучая мрачное помещение, и утратил контроль за главным, упустил мгновение. Не учуял момента.

Всё произошло не так, как представлялось и майору Серкову, и ему самому. Убийца решился на крайность! На миг Константин потерял бдительность, отвёл от монаха глаза, как кто-то чёрной тенью накрыл склонившуюся над свечкой фигуру и исчез вместе с обречённым стоном жертвы, тяжело рухнувшей на каменный пол.

А дальше всё закрутилось.

Убийца канул во мрак, словно его и не было вовсе, и, если бы в спине монаха не торчала мерзкая рукоятка узкого, как жало змеи, ножа, из-под которого на пол быстро набежала лужица крови, легче было бы заподозрить в случившемся нечистую силу, нежели живое существо.

Проклиная себя и всех чертей на свете, Волошин бросился к монаху, не веря своим глазам, пытаясь уловить хотя бы малейшие признаки жизни, лихорадочно ощупал холодеющее тело, но только извозился в крови и окончательно убедился в своём досадном промахе. Его с необыкновенной силой одолела злость, он не мог понять, откуда взялся убийца и куда пропал, так как дверь из склепа не только не отворялась, но и не дёрнулась ни разу. Никто в эту тьму не входил и не выходил! Ничто не шелохнулось после обвалившегося тела жертвы, даже свеча, слабо всколыхнувшись пламенем, не потухла и тлела по-прежнему мерцающим огоньком, освещая скрюченные пальцы мертвеца на нелепо вывернутой левой руке да искажённое гримасой боли бледное лицо с всклокоченной бородой.

«И крикнуть не успел», – подумал Константин, заглядывая в остекленевшие зрачки Ефимия. Широко открывшиеся от нежданного ужаса и страданий, они застыли, прянув в вечность; лицо каменело, на нём растекалась маска смерти.

С грозившей погаснуть свечкой Константин оббежал весь склеп, ткнувшись в каждый угол, осмотрел каждую из трёх гробниц, обшарил каменный пол и даже, задрав голову и подняв руку с огнём вверх, оглядел своды потолка. Следов убийцы обнаружить не удалось. Если кто и был, то провалился, словно в тартарары.

«Не с ума же я схожу, безмозглый дуралей! – ругал он себя, теряясь в догадках. – Убийца, должно быть, скрылся в тайнике, откуда и появился. Открой он дверь из склепа, я бы не упустил момента».

Волошин судорожно царапал стены, лишь приметив малейшую подозрительную трещину, надавливал изо всех сил на каждый мало-мальский бугорок или выступ, ища доступ к тайнику, однако кругом его ждало разочарование. «Завалил всё дело, раззява!» – стонал он от отчаяния, не зная, что делать.

Опустошённый и уставший, он опустился на крышку самой большой гробницы, поставил свечку на место, укрепив воском, обхватил голову руками. В более безысходную и нелепую ситуацию попадать ему ещё не приходилось.

«Хорошим же идиотом я предстану перед Серковым! – мучил он себя. – Не простит он мне промаха. Ни о каком оправдании не может быть и речи».

Он позорно, как мальчишка, проворонил и убийство, и убийцу. Упустил, как сопливый птенец! А ведь чуял присутствие чужака рядом с Ефимием! Даже угадывать пытался его среди следовавших за монахом спутников. Да начал играть в загадки! Вот и доигрался. Конечно, убийца сам его приметил раньше. И обхитрил. Поймал момент – и нож в спину. Удар был настолько силён, что нож прошил тело чуть ли не насквозь. Поэтому Ефимий и рухнул от мгновенно грянувшей смерти. Не вскрикнул и рта не успел раскрыть. Профессиональный удар. Выверенный. Убил он его, чтобы избавиться от свидетеля. Заметив слежку за собой и монахом, решился на последнюю крайность…

Что делать?… Вызывать людей?… Звонить Серкову?… Расписаться в явном постыдном проигрыше?…

Как только в церкви услышат о смерти Ефимия, поднимется невообразимый переполох до приезда милиции. Это отпугнёт убийцу совсем, если тот ещё не потерял надежды и попытается заполучить то, что должен был забрать от Ефимия. Даже от мёртвого. А иначе зачем назначалась встреча? Монах должен был вести переговоры или, скорее, что-то передать неизвестному. Здесь, где-то в церкви или в склепе, у них намечалась сделка. Но не состоялась. И виной тому его промашка. Рано Константин поверил в удачу. Где-то он засветился, и убийца уже не спускал с него глаз, а убедившись в своём подозрении, решил убрать монаха. Посчитал того провокатором? Впрочем, теперь не так и важно, что заставило убийцу пойти на крайность. Одно бесспорно: игра стоила того, раз жизнь Ефимия оказалась в ней разменной монетой. Значит, велика ставка!

От внезапного недоброго предчувствия Волошину стало совсем не по себе и по-настоящему, впервые в жизни страшно и одиноко. Был бы рядом Серков! Вот влип в историю!

Конечно, он где-то неосторожно подставился, сплоховал, зазря высунулся, и убийца оказался зрячее его. Как же это случилось? Когда? Значит, точно, неизвестный с самого начала был среди спутников