Евгений Сухов - Гастролеры и фабрикант

Ознакомительный фрагмент

– Надо выяснить, – посмотрел на самого старшего из бывших «червонных валетов» Долгоруков. – Где он хранит свои деньги?

– В Волжско-Камском коммерческом банке, – ответил Давыдовский. – Каковую сумму он там держит – неизвестно. Но судя по всему – весьма и весьма внушительную. Так что у него имеется чем поделиться с нами, – Павел Иванович жестко усмехнулся. – Жду вот, когда вернется из Москвы наш друг, первый помощник управляющего банком господин Бурундуков. Тогда мы проясним, смею надеяться, каковая наличность сохраняется у господина Феоктистова в банке.

– Так он тебе и скажет, – усмехнулся Африканыч. – Эта банковская тайна будет построже государственной. А сам он ни за какие коврижки не поделится своими секретами.

– Со мною непременно поделится, – перебив товарища, заверил Давыдовский.

И все почему-то сразу поверили Павлу Ивановичу на слово. Впрочем, не «почему-то», а за имеющиеся определенные качества. Спросите, какие? Ну, во-первых, Давыдовский никогда не бросал слов на ветер, и не было еще ни одного случая, чтобы он не сдержал данное обещание или нарушил уговор. И не потому, что потом ему было бы неловко; и не потому, что дела, которые они вели в команде Севы, требовали следовать словам и обещаниям. Просто он был так устроен. А во-вторых, Павел Иванович был весьма сильным волевым человеком. Согнуть его было нельзя. Сломать – тем более. Зато он мог сломать и согнуть в дугу любого…

– Лады, – посмотрел на «графа» Всеволод Аркадьевич. И уже обращаясь ко всем, спросил: – Что еще нам известно о фигуранте? Привычки, слабости, наклонности, прихоти?

– Да скряга он, говорю же, – первым ответил Ленчик. – Вот его наипервейшая наклонность и слабость.

– Этого мало, – немного поразмышляв, произнес Сева. – Весьма немаловажно еще будет знать о его взаимоотношениях с совестью и, главное, с законом. Это я поручаю тебе, Самсон Африканыч, – Долгоруков глянул на Неофитова, и тот коротко кивнул. – Проясни все по нашему фигуранту. Конечно, большие деньги можно иногда нажить и честным путем. Но очень большие капиталы, – Сева непроизвольно хмыкнул, – в этом я что-то сомневаюсь. Наверняка у этого Феоктистова есть какой-нибудь скрываемый от посторонних глаз грешок. По части взаимоотношений с законом. Проясни, Самсон, и как можно скорее.

Африканыч снова кивнул и задумался. Задание было не из легких, возможно, с выездом в Свияжск, откуда родом был нынешний мильонщик Феоктистов. А может, и в другие города и веси Российской империи.

– Как насчет женщин, карт и вина? – спросил, снова обращаясь ко всем, Всеволод Аркадьевич. На Ленчике, самом молодом из команды, Сева задержал взгляд, потому как именно ему, уроженцу Казани, он поручал разузнать о Феоктистове как можно больше, включая его слабости, прихоти, привычки и наклонности. – Ты все сделал, о чем я тебя просил?

– Конечно. Разузнал, что почем.

– И что там?

– Феоктистов в карты не играет, – уверенно сказал Ленчик, будто бы отрезал. – Но толк в них знает. Как пить дать! Раньше он в картишки всерьез поигрывал, нутром чую… Глаз уж больно дурной.

– Дельный штришок, – заметил Сева и обернулся к Неофитову: – Возьми это на заметку, когда будешь интересоваться его грешками.

– Всенепременно, – ответил Африканыч.

– Еще что там есть на него? – по-деловому спросил Сева.

– Вина не пьет, – продолжил блистать своими знаниями о фигуранте Ленчик. – Абсолютно! Как он сам говорит: «Голова всегда должна быть ясной».

– Понятно, – безрадостно резюмировал Долгоруков. – Здесь нам ничего не обломится… Дальше?

– Касательно женщин… – Ленчик замялся. – Есть одна такая краля, в Собачьем переулке живет, но я не уверен точно. Может, это так… На раз! Мало было времени, чтобы выяснить более подробно.

– Все равно ты хорошо поработал, – одобрительно посмотрел на Леонида Всеволод.

– Благодарствую.

Самый молодой «валет» зарделся ушами и заполыхал по-юношески пухлыми щечками (вот уж чего никак нельзя было ожидать от опытного афериста и мошенника, каковым Ленчик сделался за семь с лишком лет пребывания в «команде» Севы Долгорукова!). Оно и понятно: Долгоруков хвалил мало, а больше требовал, и одобрение шефа значило много…

– Что же касается дамы сердца господина Феоктистова, – обратился Всеволод Аркадьевич к остальным, – то у нас есть кому поручить выяснить этот вопрос более обстоятельно.

Взоры всех присутствующих обратились к Неофитову. Самсон Африканыч в бытность «червонным валетом» заслуженно считался первым ловеласом Москвы и знал толк в женщинах. И они, надо полагать, знали толк в Африканыче, потому как липли к нему во множестве и безо всяких особых усилий с его стороны. И он, подобно трудолюбивой пчелке, без устали собирающей нектар с цветов, обихаживал всех понравившихся ему дамочек. Бывало, что, совершив интимное соитие с одной, он, едва ее выпроводив, тратил четвертной на лихача-извозчика, чтобы поспеть к означенному сроку к другой.

К настоящему времени, достигнув средних лет, Африканыч ничуть не потерял лоска. Более того, стал еще более желанным для дам, прибавив к красоте юности степенную привлекательность знающего себе цену мужчины. А достаток, что буквально излучала его фигура, был дополнительным шармом. Таким уж народился на белый свет Самсон Африканович Неофитов. Как говорится, что было посеяно, то и проросло!

– А чего это вы на меня все уставились? – едва не задохнулся от показного негодования Африканыч. – У меня уже есть одно задание – узнать грешки Феоктистова. К исполнению самое трудное, кстати. Потому как грешки эти всегда самым тщательнейшим образом скрывают. А мне их надо найти. И тут вы мне вешаете еще одно задание! Не много ли забот на одну бедную голову? Я не лошадь, чтобы все везти на своем горбу…

– Это скорее не задание, а некое… поощрение, – резонно заметил Огонь-Догановский, пряча усмешку. – Забота – это да, определенно! Но из приятных. Ведь из приятственных же, а, Самсон?

– Совершенно верно, – Всеволод выглядел серьезным. – Займись этой дамочкой, Самсон Африканыч. Она может нам пригодиться. В смысле возможного свершения с ней каких-либо противузаконных деяний со стороны господина Феоктистова. Мало ли какие у него имеются наклонности. Чужая душа, сам понимаешь, сплошные потемки!

– Это точно, – кивнул Огонь-Догановский, жизненный багаж которого был вместительнее и тяжелее, нежели чем у всех остальных. – Чужая душа – лес темный…

– Прямо сей же час заняться или можно немного погодить? – не без иронии поинтересовался Неофитов, посмотрев сначала на Долгорукова, а потом на старика. – Чайку-то хоть позволите хлебнуть перед дорожкой?

– Это как ты сам посчитаешь нужным, дружище. На все про все тебе – две недели. Через две недели мы начинаем уже плотно обхаживать господина Феоктистова, – ответил Всеволод Аркадьевич.

– Мне чем заниматься, Сева? – спросил Огонь-Догановский.

– Свести знакомство с нашим богатым фигурантом, – быстро ответил Долгоруков, показывая тем самым, что он все загодя продумал перед началом этого разговора. – Познакомиться мягко, ненавязчиво, чтобы фигурант наш, не дай бог, не почувствовал, что на него накидываются силки… Может, ты увидишь-разглядишь в нем то, что мы не заметили. В нашем деле каждая мелочь может стать решающей, ты же знаешь… Помимо этого, – Всеволод Аркадьевич посмотрел старику в глаза, – ты, как всегда, следишь за осуществлением принятого плана, координируешь наши действия и осаживаешь, если кто-то начнет брать на себя лишнего.

– Я-асно, – протянул Алексей Васильевич.

– А я? – спросил Леонид.

– Что, беспокоишься, что останешься не у дел? – поинтересовался Долгоруков.

– Ну-у, не то чтобы беспокоюсь…

– Не волнуйся, дойдет и до тебя очередь, – серьезно заверил Ленчика Всеволод Аркадьевич.

Какое-то время Сева молчал. Потом произнес, как бы подводя черту разговору-совещанию:

– Что ж, фигуранта мы, конечно, выбрали не из лучших. Но мы ведь не очень и привередливы. А, господа?

«Господа» заулыбались:

– Не очень…

– Это точно, на приверед мы не похожи…

– Ничуть не похожи…

– Вот и славно, – заключил Долгоруков. – Значит, будем брать, что дают. За дело, господа! – Встряхнув синей папкой с завязками, добавил: – А сюда мы заносим на нашего фигуранта все по листочку. Надеюсь, что через пару недель эта папка будет заполнена.

Глава 2

«Черные вороны», или Папка с красными тесемками

16 октября 1888 года

Утреннее совещание у исполняющего обязанности полицеймейстера Якова Викентьевича Острожского происходило, как обычно, в девять часов утра. Были все приставы шести казанских частей – полицейских участков, на которые делился город, помощник полицеймейстера Николай Людвигович Розенштейн и, конечно же, секретарь городского полицейского управления Александр Алексеевич Поспелов. Обычно совещания не затягивались: приставы кратко сообщали о текущих делах на своих участках и новых происшествиях, случившихся за истекшие сутки. Яков Викентьевич всех внимательно выслушивал и затем вместе со своим помощником намечал план действий по тому или иному делу и отдавал соответствующие распоряжения. На сей раз совещание длилось уже целый час, а ему еще не видно было конца. Никто не знал, в чем тут заковырка, и только Александр Алексеевич Поспелов догадывался, а вернее, ведал по своим секретарским обязанностям, что дело в очередной депеше: Острожский получил из Департамента полиции еще одно предписание, в котором начальство требовало ускорить производство по деянию «Черных воронов». Это была третья по счету депеша, и в ней уже вполне прозрачно намекалось, что ежели дело «Черных воронов» не будет в скорейшем времени раскрыто, а участники банды арестованы, то никакой очередной «распеканции» от начальства ждать не следует. А что будет? Или, вернее, чего не будет? А не будет того, что не видать Якову Викентьевичу должности полицеймейстера и чина статского советника как своих ушей.