Эллис Питерс - Ярмарка Святого Петра

— Дитя, разве ты не видишь, что между двумя последними событиями прослеживается определённая связь. Твоего дядю убили, а теперь кто-то еще и обыскал его баржу…

— Но какая тут может быть связь? — поспешно возразила девушка. — Ясно же, что здесь поработал обычный вор.

— Обычный вор, который ничего не украл? — скептически заметил Кадфаэль. — А между тем здесь немало ценных вещей.

— Ну, может быть, ему помешали… — начала было Эмма, но умолкла. Очевидно, подобный довод и ей самой показался неубедительным.

— Ты и вправду так считаешь? — спросил монах. — Сдается мне, этот человек не только не спеша обшарил баржу, но и привел все в порядок после того, как убедился в чем-то. Но в чем? В том, что здесь нет того, что его интересует?

Эмма с сомнением прикусила губу и задумчиво огляделась.

— Да, брат, ты прав — я поторопилась. И коли надо сообщить об этом Берингару, мне, пожалуй, стоит осмотреть баржу тщательнее. Вот проверю все как следует, тогда и доложим.

Девушка скрупулезно осмотрела всю каюту, вытаскивая из обоих сундуков все пожитки, выкладывая на кровати и разворачивая те одеяния, которых, как ей казалось, могла коснуться чужая рука. Проверив все, она подняла на Кадфаэля задумчивый взгляд.

— Да, брат, ты не ошибся, кое-что похищено. Но как хитро — украли только то, чего бы я не хватилась до возвращения домой: мой пояс с золотой пряжкой, серебряную цепочку и пару перчаток с золотым шитьем. Если бы ты не настоял на проверке, то Бог весть, когда бы обнаружилась эта пропажа. Сам посуди — на что мне перчатки в середине августа? Все эти вещи я купила в Глочестере по дороге сюда.

— А из дядюшкиных пожитков ничего не пропало?

— Вроде бы нет. Конечно, будь здесь какие-нибудь деньги, их бы непременно стащили, но ларец с деньгами дядюшка хранил в торговой палатке. Он вообще старался не брать с собой в поездки никаких ценностей, если не считать колец, с которыми не расставался. Да и у меня не оказалось бы с собой этих безделиц, когда бы я не купила их по дороге.

— Выходит, — заключил Кадфаэль, — некто забрался на борт, желая взглянуть, не удастся ли прибрать что-нибудь к рукам. И у этого вора хватило ума взять только то, что можно унести, спрятав за пазуху. Видать, это малый не промах: смекнул, что, если бы он выбирался с баржи с ворохом одежды в руках, его наверняка кто-нибудь бы да заприметил.

— Неужто мы должны беспокоить Хью Берингара из-за таких пустяков? — спросила Эмма, покусывая с сомнением губу. — Ведь у него полно куда более серьезных дел. Ты же сам видишь, это всего лишь мелкая кража. Баржа была оставлена без присмотра, а всяческие мошенники никогда не пропустят такого случая.

— Да, дитя, — твердо заявил Кадфаэль, — мы обязаны сообщить обо всем. Не нам судить, связана эта покража со смертью твоего дядюшки или нет. На то есть служители закона. А сейчас собери все, что тебе нужно, и пойдем к Берингару, если, конечно, удастся найти его в такой час.

Эмма сложила в узелок платье, тунику, белье, чулки и прочие мелочи, без которых не обойтись девушке, причем сделала это так спокойно и деловито, что Кадфаэль был и восхищен, и в какой-то мере озадачен. Вторжение на баржу, как он приметил, напугало Эмму, но она быстро успокоилась, а утрата безделушек, похоже, ее и вовсе не взволновала. Удивляло его и то, как упорно не желала она видеть ничего общего между хищением и убийством дядюшки. Впрочем, определенную связь она, возможно, сама того не подозревая, все же признала.

— Во всяком случае, — промолвила Эмма, увязывая в узелок свои пожитки и проворно поднимаясь с колен, — никто не осмелится утверждать, что в этой краже замешан сын провоста. Он сидит в темнице замка, и на сей раз даже сам шериф вынужден будет свидетельствовать в его пользу.

Хью Берингар отложил все свои дела, чтобы провести вечер вдвоем с женой. К счастью, первый день ярмарки прошел на удивление спокойно: не было ни свар, ни драк, ни даже жалоб на обвес или обмер, как будто весть о вчерашнем бесчинстве и его плачевных итогах утихомирила даже самых завзятых буянов. Торговля шла бойко и обещала затянуться допоздна, а аббатская казна исправно пополнялась пошлинами и сборами.

— Я прикупила славной шерстяной пряжи, — воодушевленно рассказывала Элин, — и одеяльца для малютки — такие мягонькие, ты только потрогай! А еще я купила превосходной нечесаной шерсти у того валлийского купца, которого опекает брат Кадфаэль. Констанс обещает расчесать ее и спрясть. А вот насчет колыбельки я передумала: всю ярмарку обошла и убедилась, что лучше Мартина Белкота никто по дереву не работает. Ему-то я ее и закажу.

— А что, Эмма еще не вернулась? — удивился Хью. — Она ушла из замка задолго до меня.

— Она собиралась прихватить с баржи кое-что из своих вещей, — пояснила Элин, — ты ведь знаешь, вчера, когда она к нам явилась, у нее с собой ничего не было. И к тому же она хотела заглянуть в мастерскую Белкота договориться насчет гроба для дядюшки.

— К нему она зашла еще по пути в замок, — заметил Хью, — об этом я знаю от Мартина, он заходил в замок по своим делам. Тело мастера Томаса перенесут из замка в аббатскую часовню до темноты. До чего славная девушка наша Эмма, — добавил он, — и великодушная — просто диву даешься. Она не допустила, чтобы этого шалопая, провостова сына, обвинили в том, будто он накинулся на ее дядюшку первым. И то сказать, малый-то вовсе не думал затевать драку и разговор повел вежливо, а когда его осадили, сдуру ухватил купца за рукав, за что и поплатился — бедолаге голову в кровь расшибли.

— А сам-то он что говорит? — спросила Элин, поднимая взгляд на мужа.

— Уверяет, что с тех пор, как его увели с пристани, мастера Томаса больше не видел и о его смерти знает не больше, чем мы с тобой. Но вот сокольничий мессира Корбьера утверждает, что поздно вечером этот парень, сидя в Уотовой таверне, метал громы и молнии, угрожая старику. Вот и рассуди после всего этого. Сама знаешь, что и смиреннейший агнец — а уж молодой Корвизер отнюдь не таков! — начнет бодаться, коли его раздразнить. Правда, в то, что парнишка засадил купцу нож в спину, мне как-то не верится. К тому же, когда его взяли у городских ворот, никакого ножа при нем не было. А был ли он у него вообще, о том надо будет расспросить его приятелей.

— А вот и Эмма, — воскликнула Элин, бросив взгляд на дверь.

Вошла девушка с узелком в руке, а следом за ней появился брат Кадфаэль.

— Простите, что я так задержалась, — заявила она с порога, — но на то была причина — случилось нечто непредвиденное, о нет, ничего серьезного, но брат Кадфаэль считает, что об этом вам необходимо знать.

Сам Кадфаэль предпочел промолчать и предоставил девушке рассказать обо всем самой, что она и сделала, причем так, будто утрата украденных вещей ничуть ее не взволновала. Впрочем, все, что пропало, она описала со всеми подробностями, включая самые мельчайшие.

— Мне вовсе не хотелось беспокоить вас из-за таких пустяков, — промолвила Эмма напоследок, — как можно думать о подобной чепухе, когда я понесла такую утрату. Однако брат Кадфаэль счел, что это заслуживает внимания.

— Брат Кадфаэль не ошибся, — сказал Хью. — Возможно, это удивит вас, но за весь день торга у нас не было ни одной жалобы — ни воровства, ни мошенничества, ни скандалов. Но как только дело касается вашего дядюшки, неприятности следуют одна за другой. Может ли это быть случайным совпадением? Похоже, кто-то заинтересовался именно его делами.

— Я так и думала, что это придет вам в голову, — промолвила девушка, беспомощно вздыхая. — Но, по-моему, это простая случайность. Лишь одна наша баржа все утро оставалась без присмотра. Ведь Роджера, как и всех нас, вызвали в замок. А у воров глаз наметан, уж они не упустят случая взять то, что плохо лежит.

Слова Эммы звучали убедительно, и Кадфаэль отметил, что девушка не упускает ни малейшей возможности убедить всех в своей правоте. Но монах решил не перечить, полагая, что у него еще будет время обсудить все с Хью Берингаром. Расспрашивать Эмму о том, что его интересовало, было бесполезно — это монах понял сразу. Однако любопытно: почему она изо всех сил стремится представить дело о покраже пустяковым и не имеющим никакого отношения к убийству мастера Томаса? И еще одно — почему она с ходу, не осмотревшись, уверенно заявила, что с баржи ничего не пропало? Не потому ли, что знала: того, что искал злоумышленник, на борту не было.

«И все же, — подумал монах, глядя на ее решительное лицо и ясные глаза, вопрошающе взиравшие на Хью, — хоть Эмма и лукавит, я готов поклясться, что она славная, честная девушка и никоим образом не мошенница и не лгунья».

— Я пожалуй, пойду, — промолвил он. — Эмма сама вам обо всем расскажет, а мне надобно еще доложить обо всем аббату, а время позднее, скоро и к вечерне зазвонят. С тобой, Хью, мы потом потолкуем, после ужина.

Аббат Радульфус выслушал Кадфаэля внимательно, лишь изредка прерывая его рассказ о том, что происходило на разбирательстве у шерифа и что случилось потом на барже, короткими, уточняющими вопросами. Когда монах закончил, Радульфус на некоторое время погрузился в задумчивое молчание.