Александр Бушков - Непристойный танец

– Барин у себя, – охотно ответила красоточка. – Что у вас?

– Велено передать. – Сабинин подал ей записку, уже вложенную в небольшой конвертик. – Прошу прощения, мадемуазель, спешу, не в силах задержаться даже ради столь очаровательного создания…

Подкрутил ус, послал ей воздушный поцелуй, быстренько развернулся на каблуках и побежал вниз, беззаботно насвистывая. На площадке проделал обратную операцию, нахлобучив котелок и спрятав фуражку под пиджак. Оказавшись на улице, одним прыжком вскочил в пролетку, воскликнул:

– К Иезуитскому парку!

Пожалуй, все было в совершеннейшем порядке. Никто не запоминает физиономий обслуги: официантов, извозчиков, посыльных и носильщиков. Даже если мсье Радченко подвергнет горничную обстоятельному допросу, ничего толкового она на поведает: да, был посыльный, молодой, симпатичный, развязный… И только. Ищите по таким приметам хоть до скончания веков…

Извозчика он отпустил неподалеку от Иезуитского парка и, еще раз рассчитав в уме время, вошел в ворота. Двинулся к заранее выбранному месту целеустремленно, однако стараясь не казаться спешащим.

У балюстрады он оказался в пятнадцать минут первого – да, правильно рассчитал… И пункт для наблюдения выбрал идеальный: от балюстрады покато спускался зеленый склон холма, а там, внизу, на расстоянии броска камня, возле белой вычурной беседки (где по причине буднего дня не было оркестрантов), и располагалось летнее кафе «Гаффер», дюжины две столиков, из коих не занято и половины. Что гораздо важнее, и подступы к кафе идеально просматриваются во всех направлениях.

Радченко, и в самом деле знакомого по фотографическим снимкам, он узнал моментально: брюнета лет тридцати с невидным, скучным лицом мелкого чиновничка, правильного отца семейства, озабоченного домашними хлопотами и микроскопической карьерой в заштатном департаменте. Даже отсюда заметно было, что мсье несколько нервничает, внимательному наблюдателю нетрудно догадаться, что он кого-то ждет.

Держась за красными ветками густого орешника, Сабинин перешел чуточку левее… И остановился, лицо против воли свела злая гримаса.

Слева, за крайним столиком, сидели двое крепких пареньков, одетых вполне респектабельно, по-господски. Оба расположились лицом к Радченко… так, чтобы видеть его столик. Что же, это все? Нет, понаблюдаем еще… ага!

Справа, опять-таки за крайним столиком, сидят еще двое, чем-то неуловимо напоминающие первую пару, – молодые, крепкие, франтоватые. Вся четверка, связанная меж собой невидимыми нитями, расположилась так, чтобы в поле их зрения мгновенно попал тот, кто присядет за столик Радченко. Так, чтобы можно было незамедлительно двинуться следом за уходящим. Пойдет вправо – подхватят одни. Свернет налево – переймут другие. Неплохо продумано, опыт чувствуется.

Троих из четверки Сабинин прекрасно знал – много времени провел с ними бок о бок в душном подвале, где мастерили бомбы. Вот только четвертый совершенно незнаком, но это ничего не меняет…

Отпрянув, он направился к выходу из сада – столь же целеустремленно, решительно. Значит, вот так… Нетрудно представить себе все происходившее: Радченко, без сомнений, телефонировал в пансионат, аппарат стоит у него на квартире, номер имеется в списке. Кудеяр – а кто же еще? – отреагировал с похвальной быстротой, выслав в кафе своих молодчиков… Итак, да здравствует предусмотрительность, и анафема тем, кто ею пренебрегает, ленится проверять дважды, трижды. Последние как раз и попадают, словно кур в ощип. Надо же, а ведь мог спалиться…

Взглянув на часы, он заторопился, махнул незанятому извозчику. Степенно устраиваясь на обтянутом кожей сиденье, распорядился:

– На вокзал. Но предварительно заедем куда-нибудь, где можно купить цветы…

…Краковский поезд, тяжело отфыркиваясь и прыская паром, остановился у перрона. Сабинин во все глаза смотрел на австрийские вагоны, к которым еще не успел привыкнуть: все из отдельных купе, в каждое – свой вход, сбоку. Он никогда не ездил в таких. По наружным приступкам трусцой пробежали кондуктора, распахивая двери и, судя по мимике, старательно объявляя станцию.

Искомую особу он узнал моментально, за несколько лет, прошедших с того момента, когда был сделан показанный Кудеяром снимок, она ничуть не изменилась. В сердце Сабинина вошло некое смутно-томительное чувство, сродни печали.

Она и в самом деле была поразительно красива – изящная, со вкусом одетая молодая дама, идущая по перрону с той самой небрежной невозмутимостью, отличающей особ прекрасного пола, прекрасно сознающих свою власть над полом противоположным. Разумеется, на нее оглядывались – и не всегда в пределах приличий. Разумеется, она и бровью не повела, словно бы и не ощущая этих взглядов, но наверняка по женскому обычаю прилежно регистрировала каждый. «Бедняга Кудеяр, – без особого сочувствия подумал Сабинин. – Что ж, его можно понять – такая способна мимолетно разбить тебе жизнь и преспокойно удалиться летящей походкой с милой невозмутимостью на лице». «Неужели поручик застрелился? Глупый, с чего бы вдруг? Боже мой, я и предвидеть не могла…» Наслышаны-с, сталкивались…

Хотя перрон понемногу пустел, а молодая красавица уже пару раз осмотрелась с легким недоумением, Сабинин не трогался с места. Вскоре его терпение оказалось вознаграждено…

Белокурый молодой человек с длинным невыразительным лицом, франтовски одетый, вяловатый в движениях, двигался следом за Амазонкой на идеальном для слежки расстоянии – не далеко и не близко, отставая ровно настолько, чтобы при необходимости непринужденно остановиться или изменить направление движения, не вызвав у объекта слежки подозрений. В том, что это была именно слежка, наблюдение, никаких сомнений не оставалось – у него другое лицо, чересчур уж равнодушное, заинтересовавшийся незнакомой красавицей повеса вел бы себя иначе…

«Учтем, – сказал себе Сабинин. – Непременно учтем-с…»

Держа букет в правой руке, он быстрым шагом направился навстречу сопровождаемой носильщиком – и неведомым приставалой – даме. Убедившись, что она обратила на него внимание, приподнял котелок:

– Простите, не вас ли поручил мне встретить дядюшка Герберт?

Темные глаза, оказавшиеся карими, с любопытством уставились на него:

– Вы, случайно, не Станислав?

– Станислав занят по службе, – старательно произнес Сабинин свою часть пароля. – Я – Николай.

– Очень рада, – сказала Амазонка, улыбаясь ему прямо-таки ослепительно. – Это мне? – непринужденно приняла от него цветы. – Какая прелесть, у вас есть вкус… Пойдемте, мсье Николай, я уже начала бояться, что никто меня не встретит… – И положила руку в белой ажурной перчатке ему на локоть.

Склонившись к ее ушку – что было довольно трудной задачей из-за летней широкополой шляпки из белоснежного тюля на проволочном каркасе, Сабинин произнес тихо и значительно, с ноткой подобающей тревоги:

– Мне кажется, за вами следят. Оглянитесь, осторожнее, вон тот тип со светлыми волосами, в синем костюме…

Она оглянулась словно бы невзначай, небрежно, сделала милую гримаску:

– Ах, этот… Успокойтесь, тут другое… Этот субъект пытался привлечь мое внимание еще в Кракове, на вокзале, вот только его намерения не имели ничего общего с полицейскими шпионствами…

Показалось ему, или ее слова и в самом деле звучали чуть наигранно, не без фальши? Он не мог определить вот так, с ходу и предпочел оставить решение подобных ребусов на потом.

Это мог оказаться и обычный приставала… и человек, как раз и приставленный господами эсерами ее охранять.

Он вздрогнул, когда над самым ухом раздался вопль:

– Мировая сенсация! Жуткий террористический акт в самом сердце Британии! Чистокровный скакун погиб из-за женщины!

– Купите газету, – сказала Амазонка. – Интересно ведь, что за акт произошел у британцев…

Бросив мальчишке никелевую монетку, Сабинин взял у него номер «Лёвенбург Ллойд», бросив при этом быстрый взгляд назад – белобрысый по-прежнему сопровождал их, держась на почтительном расстоянии, и в глазах его положительно не было и тени фатовства, скорее уж – сосредоточенное внимание человека, занятого серьезным делом.

– Я велел извозчику дожидаться…

– Дайте ему что-нибудь и отпустите, – распорядилась его дама. – Меня ждет свой…

– Следовательно, у вас здесь есть друзья? Вы тут не впервые?

Она рассмеялась:

– Николай, запомните на будущее, что в наших делах подобные вопросы не приветствуются. Я вас прощаю как новичка, но впредь будьте сдержаннее на язык…

И уверенно направилась к пролетке ничем не примечательного извозчика, как две капли воды похожего на своих здешних собратьев, – цилиндр, смокинг, равнодушно-предупредительная, чисто выбритая физиономия.