Борис Акунин - Сокол и Ласточка

Ознакомительный фрагмент

Пока стражники решали, сколько они слупят с Лефевра и как поделят добычу, я взлетел до второго, парадного этажа и заглянул в окно. День был ясный, уже совсем весенний, утренний бриз поутих, и створки были открыты настежь.

Судя по всему, здесь находился кабинет хозяина. Редко доводилось мне видеть столь роскошное убранство. Однажды в Лондоне я провожал лейтенанта Беста до адмиралтейства и, конечно, не удержался – заглянул в окно покоев первого лорда (коль мне не изменяет намять, в ту пору им был граф Торрингтон). Так вот, скажу я вам, если размером приемный зал его светлости и превосходил арматорскии кабинет, то по части изысканности и богатства явно ему уступал.

Нигде я не видывал такой исполинской мебели, похожей на величественные испанские галеоны. Резной шкаф, весь в блестящих заклепках, был длиной футов в пятьдесят. По стенам висели шелковые гобелены с рельефным рисунком; на золоченых консолях переливались красками изумительные китайские вазы, в хороший корвет ценою каждая; портьеры были драгоценного утрехтского бархата – думаю, и герцогиня не побрезговала бы сшить из такой ткани парадное платье.

За столом черного дерева, в кожаном кресле с высокой, замысловато украшенной спинкой, сидел сухонький человек в пышном золотистом парике. На его желтом, в цвет парика, лице застыло выражение едкой недоверчивости. Знаю я этот тип людей. Спасешь такого из пожара, а он вместо “спасибо” скажет: “Думал, поди, что я тебя озолочу? Ах ты хитрец!”.

Это несомненно и был мсье Лефевр, собственной персоной. Он скрипел по бумаге пером, время от времени отрываясь от этого занятия, чтобы скорчить брезгливую гримасу. Должно быть, писал кому-нибудь неприятному.

Моей барышни здесь не было. Я уж хотел подлететь к другим окнам, но дверь кабинета вдруг приоткрылась, в щель сунулся некто в черном парике, не столь пышном, как у арматора. Должно быть, секретарь.

— Патрон, вас желает видеть молодая дама. Она назвалась госпожой Летицией де Дорн, дочерью баварского тайного советника. Велеть, чтоб обождала?

— Нет-нет, проси!

Лефевр накрыл одни бумаги другими, похлопал себя по щекам, и его лицо, только что бывшее желчным и кислым, осветилось любезнейшей из улыбок.

— Милости прошу! – вскричал он, поднимаясь навстречу посетительнице. – Жду, давно жду! И все приготовил, как обещал. Однако позвольте спросить, как прошло ваше путешествие? Представляю, сколь опасным и малоприятным оно было с учетом нынешних обстоятельств!

Арматор несомненно имел в виду большую войну, начавшуюся в прошлом году и поделившую Европу на два лагеря. Причиною конфликта был опустевший мадридский трон, и речь шла о том, кому достанутся богатейшие владения Испании – ставленнику французского короля, либо австрийским Габсбургам. На стороне Вены выступили Англия и Нидерланды; Версаль поддержали Испания и Бавария, так что медноволосая драчунья, стало быть, прибыла из государства, союзного Франции.

Услышав о “тайном советнике”, я уж решил, что здесь разворачивается какая-нибудь шпионская интрига и огорчился, ибо, как говорил Учитель, “худшие из людей – торговцы пороком и соглядатаи”. Мне не хотелось, чтоб моя благородная избавительница оказалась из этой породы. Все политические интриги и козни, на мой взгляд, ужасная мерзость. Человеку, заботящемуся о своей карме и внутренней гармонии, лучше держаться от таких дел подальше.

Но дальнейший ход беседы показал, что мое предположение ошибочно. Хоть я и мало что поначалу понял, однако сообразил: шпионство тут, кажется, ни при чем.

— Да, поездка заняла целых двадцать дней, – сказала госпожа Летиция де Дорн. – Местности, где идут бои, пришлось объезжать стороной. Но обозы и войска движутся по всем дорогам, это совершенно несносно. Однако, слава Богу, теперь я в Сен-Мало, так что давайте не будем терять времени. Вот задаток, о котором мы условились. Полторы тысячи ливров. – Она поставила на стол ларец, а сама села в кресло. – Вторую половину вы получите, когда корабль доставит сюда моего отца. Вся сумма выкупа в сундуке, который я оставила в гостинице. Я передам сундук капитану.

Лефевр открыл ларец и начал пересчитывать деньги, очень быстро и ловко. Он складывал монеты столбиками. Сразу было видно, что это занятие для него приятнее всего на свете.

— Все точно, – сказал он, закончив, и сделал скорбное лицо. – Но… К моему глубокому сожалению, обстоятельства переменились. Всё из-за этой проклятой войны, от которой я несу кошмарные, совершенно чудовищные убытки.

— Вы хотите поднять стоимость вашего вознаграждения? – нахмурилась барышня. – Могу я узнать, на сколько?

Он негодующе замахал руками.

— Что вы, что вы! Слово Лефевра – булатная сталь! Дело не в моей комиссии. Она останется такой же. Но вот накладные расходы…

Арматор выпорхнул из-за стола и оказался у географической карты, висящей на стене.

— Плавание в Барбарию – сущий пустяк. В мирное время наше маленькое дельце не представляло бы большой трудности. Капитан, доставляющий в Испанию или Марсель груз нашей сушеной трески, завернул бы в Сале, это разбойничье гнездо, провел бы необходимые переговоры, взял на борт вашего батюшку, и вся недолга. Но из-за войны морская торговля прекратилась. Купеческие корабли больше не плавают.

Девушка порывисто поднялась.

— Это довольно странно! Война идет не первый месяц! Вы могли бы написать, что отказываетесь от поручения, но вместо этого в вашем письме было сказано: приезжайте. Объяснитесь, сударь!

— Именно это я и собираюсь сделать, мадемуазель. Не хотел делать этого письменно, ибо в нынешние тревожные времена почта может быть перехвачена, а мое предложение несколько… деликатно.

— В чем оно состоит? Говорите же!

— Я не могу отправить в Барбарию купеческое судно, потому что оно станет легкой добычей проклятых англичан. Но можно снарядить корсарский корабль. Он быстроходен и хорошо вооружен.

— Вы предлагаете послать за моим отцом пиратов? – поразилась госпожа де Дорн.

Он засмеялся.

— У вас, сухопутной публики, довольно путаное представление о таких вещах. Корсары вовсе не пираты.

— Разве они не грабят корабли?

— Разумеется, грабят.

— В чем же разница?

— В том, что захваченного пирата вешают на рее, а корсар считается военнопленным. Потому что корсары грабят лишь те корабли, что ходят под вражеским флагом. Чтобы стать корсаром, нужно иметь патент от адмиралтейства. Получить его может далеко не всякий. А у меня патент есть. Учтите, мадемуазель: пока не закончится эта война – а она может продлиться и пять, и десять лет – никаким иным способом до Барбарии не добраться.

Барышня наморщила лоб – она все-таки не понимала.

— Если корсарский патент – нечто совершенно законное, к чему тайны? Почему вы боялись, что ваше письмо попадет в чужие руки?

— Потому что негоциантский дом “Лефевр и сыновья” имеет репутацию, сударыня. И я ею дорожу. Хоть многие арматоры Франции, Англии, Голландии в военное время подрабатывают корсарством, никто этого не афиширует. Ведь приходится потрошить корабли, принадлежащие вчерашним и завтрашним торговым партнерам. Это порождает недобрые чувства, обиды, озлобление. Вот почему я могу сделать вам такое предложение только устно. У меня как раз подготовлено отличное судно: легкий фрегат “L'Hirondelle”[1] с лихим, надежным капитаном, господином Дезэссаром.

— Дез Эссаром? – повторила девушка, как бы поделив это имя на две части. – Что ж, я согласна. Корсары так корсары, только б отец поскорее вернулся! По рукам, мсье!

Она сняла перчатку и протянула арматору свою руку – слишком большую, не особенно белую и нисколько не округлую, то есть совсем не совпадающую с каноном женской красоты. Лефевр не пожал ее, а склонился и почтительно чмокнул губами воздух над пальцами мадемуазель де Дорн.

— Отрадно видеть столь трогательную дочернюю привязанность. Я тронут до слез. Однако, сударыня, как вы понимаете, одно дело – завернуть в Сале по дороге, сделав небольшой крюк, и совсем другое – снаряжать специальную экспедицию. Я имею в виду расходы.

— В какую сумму они выльются? – деловито спросила она.

— Минуточку… Сейчас прикинем.

Почтенный арматор сел на место, положил перед собой абакус и, щелкая шариками из слоновой кости, принялся за подсчеты.

— Во-первых, жалованье экипажу с доплатой за военное время и плаванье в опасных водах… Допустим, испанцы нам союзники, а у султана Мулай-Исмаила с нашим великим монархом мир и согласие, но эти пронырливые англичане кишат во всех морях, прошу прощения, будто вши в лохмотьях… Итак, сорок матросов в среднем по 70 ливров в месяц… Кладем три месяца: пока туда, пока обратно, да переговоры – у мавров ничего быстро не делается… М-м-м, офицеры и капитан… Теперь припасы. Люди у меня не балованы разносолами, но по полсотни монет на каждого потратить придется… Итого расходы на содержание команды… Ага, с этим всё.

Конец ознакомительного фрагмента