После маскарада - Юлия Викторовна Лист

– Рад вас видеть, Черрути, – непринужденно сказал Константин Федорович на ужасном ломаном итальянском: фразу Рита написала ему на бумажке, и он ее долгих минут пять заучивал.

Больной не сразу понял, почему сидит на улице, но удивление на его лице было невелико, поскольку Рита хорошо постаралась и внесла в описание окрестностей довольно деталей, чтобы, когда Черрути очнулся, он ощутил себя в месте вполне знакомом.

Он спросил, как здесь оказался, и невольно улыбнулся, увидев перед собой Риту в ее очаровательном белом платьице с рукавами-крылышками. Она подхватила инициативу, стала стрекотать по-итальянски, доверительно переходила на шепот, касалась руки пациента, наклонялась к нему, за какую-то минуту полностью завладев его вниманием. Чертовка! И чего удивляться и бледнеть от ужаса при виде того, как кто-то пользуется набором психологических уловок, делая это так умело и не проявляя при этом никакой неловкости. Похоже, Рита просто не осознавала того, что делала. Манипуляторство было у нее в крови, в подсознании. Она была точно птица, которая умела летать, совершенно ничего не смыслив в аэродинамике.

Притаившийся неподалеку Грених наблюдал за их беседой. Часы дрожали в его пальцах, десять минут казались вечностью, а меж тем пациент был полностью во власти очарования Риты, отвечал, улыбался, выпил кофе, вынесенный официанткой в белой форменной шапочке, хотя Грених предупреждал не давать ему ничего.

Усыпил Константин Федорович его двумя громкими щелчками у висков и резким возгласом: «Усните!» тоже по-итальянски.

Лицо Риты перекосилось от негодования.

– Ты явился слишком быстро, – бросила она. И принялась гладить разметавшиеся по столу волосы итальянца. – Он ведь больно ударился.

– А я, кажется, просил ничем не поить пациента. После кофе о каком гипнозе может идти речь!

Тут же подбежали Петя с надзирателем, под изумленными взглядами публики они подхватили больного и понесли в сторону санитарного автомобиля. Грениху пришлось задержаться, пока не явилась официантка, которой заранее все было объяснено и уплачено за участие. Девушка принесла извинения гостям, отчаянно отвлекала внимание тех, кто пришел в особенное удивление и принялся вскакивать и что-то кричать Грениху вслед. Но профессор уже ретировался.

– Мне одно непонятно, – шепотом проговорила Рита, когда все благополучно расселись в кузове санитарной машины, а шофер завел мотор. – Как вам удается одним словом «Проснитесь!» и «Усните!» переключать людей из состояния бодрствования в сон и обратно? Подойди ко мне кто сзади, щелкнув у висков пальцами и гаркнув в затылок это ужасное «Усните!», я просто залепила бы ему оплеуху.

Грених улыбнулся, придав своему лицу наигранную загадочность.

– Ну, скажи, Костя! – не выдержала Рита.

Вместо ответа Константин Федорович сначала указал на сопящего Черрути, на лице коего было запечатлено выражение блаженства, что говорило о возможном положительном эффекте от проделанной работы, потом провел указательным и большим пальцами по своим губам, изобразив автоматическую, непрерывную застежку-молнию. Сейчас лучше ей никаких слов не произносить – все они будут услышаны пациентом, отпечатаются в подсознании и привнесут нарушения в мышление, с таким большим трудом перешитое.

Рита отправила Грениху гневный взгляд. Но к ней повернулся Петя и тихим шепотом принялся объяснять, что такое раппорт, какими техниками прежде Грених пытался ввести итальянца в гипноз, чего достиг в своих попытках вводить его в транс – пациент отключался моментально. Рассказал и том, что внушенное гипнотик воспринимает как сновидения, что при гипнозе происходит понижение чувствительности и что гипноз и сон вообще очень похожи.

– Только вот «усните» и «проснитесь» – это все, что мы знали по-итальянски, – словоохотливо объяснял Петя, низко нагнувшись к уху изумленной Риты. – У нас, конечно, есть словарики. Но надобно было что? Чтобы кто-то красиво улицы наши московские описал, чтобы ему было понятно и непременно захотелось по ним прогуляться. Заинтересовать его.

– Господи, Костя, ты какое-то невозможное чудовище! – совершенно искренне возмутилась Рита.

Константин Федорович пригрозил ей кулаком.

К вечеру он проводил уставшую и потрясенную артистку в Денисовский переулок. Едва Рита переступила порог своей квартирки, как вылила на Грениха ушат негодования и ярости. Она бросалась из стороны в сторону и вскрикивала, мол, с чего тот взял, что она готова к такой работе, Макс никогда ничего подобного не делал, а Константин Федорович – исчадие ада, и так с людьми обращаться – форменное насилие.

– Боже, как голова болит, – выдохнула она, откинувшись спиной на стену и закрыв лицо руками.

Грених подошел, положил одну ладонь ей на подбородок, другой подпер затылок, слегка надавил, так что шея Риты мгновенно выпрямилась.

– Так голову держи, и она болеть не будет, – сказал Константин Федорович, потом взял ее руки, расположил поверх головы, большие пальцы умастил в ложбинках под основанием черепа. – Дави большими пальцами – сильно, так чтобы ощутить легкую боль в центре черепа. Чувствуешь?

Рита ахнула, выпрямившись, послушно выполняя указания Грениха.

– Лицо расслабь.

Она закрыла глаза, несколько секунд плывя по приятным волнам облегчения. Боль отступила мгновенно, упражнение всегда действовало безотказно. Грених хотел было уйти, отшагнул к двери, пока она стояла с занесенными к волосам руками, но она тут же очнулась, схватила его за локоть.

– Нет, останься. Я одна не усну после всего того, что пришлось видеть. Мне будет сниться этот Черрути и… все остальные. Как ты вообще спишь после такой работы?

И Грених остался.

Бывшая балерина оказалась до того вовлеченной в процесс гипнотерапии, что вернулась к службе медсестрой в институт Сербского и на второй день, и на третий. Всю неделю до следующего воскресенья они провели на Пречистенке. В среду пришлось повторить сеанс гипноза с элементом реальности для итальянца. Рита дрожала от волнения, но опять справилась блестяще. К пятому сеансу итальянец сознался, что постоянно видит один и тот же сон – себя и медсестру Риту за столиком в кофе на оживленной площади. Он стал описывать вывески, здания вокруг, грохочущие трамваи, Рита сказала, что тот, кажется, рассказывает про Смоленскую площадь, предложила съездить и проверить, так ли это на самом деле. После долгих уговоров пациент согласился проехаться на санитарном автомобиле.

Выглядывая в окошко, молодой человек беспрестанно изумлялся знакомым зданиям и улицам. Никогда прежде он не видел города, и в вагонах, и в машинах забивался в угол, зажмуривался, закрывал руками уши, чтобы свести на нет контакт с внешним миром.

А когда прибыл к кафетерию, глазам своим не поверил: все вокруг было им не единожды виденным. Более того, он помнил вкус кофе, запах булочек и ощущение прикосновений к плетеной мебели на своих ладонях. Рита предложила выйти, выпить по чашке кофе и угоститься свежими ватрушками – проверить, такие ли они вкусные на самом деле.