Виталий Гладкий - Золотой капкан

– Вы куда-то собрались, поручик? – спросил он, остро глядя на Деревянова. Деревянова этот вопрос смутил; он замялся, избегая взгляда ротмистра, и затоптался на месте, словно застоявшийся конь. Но только на короткий миг; запрокинув голову, поручик вдруг рассмеялся, хрипло и торжествующе.

– От вас, ротмистр, ничего не скроешь. Пришла пора походная…

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что уже сказал. Продолжая ухмыляться, Деревянов пренебрежительно смотрел на ротмистра.

– И мы расстаемся без горечи и сожалений – или как там поется в романсе? – сказал он игриво.

– Вы… оставляете меня?

– Экий вы непонятливый человек, ротмистр. Разумеется.

– Но ведь я без вашей помощи погибну…

– Мне-то какое до этого дело? Я к вам в сиделки не нанимался. Сами понимаете, что сестра милосердия из меня никудышняя.

– Это подло, господин поручик!

– А мне чихать на мораль! – Деревянов побледнел от ярости. – Моралист выискался. Интересно, как ваше благородие поступили бы на моем месте? Сильно сомневаюсь, что по-иному. Уж мне известны ваши принципы. Вспомните Бирюлева.

Кукольников почувствовал, как волна холодной ненависти уколола сердце острыми льдинками, поднялась к горлу. Крепко стиснув зубы, он твердил себе: «Успокойся, еще не время… Еще не время…» Придав лицу выражение покорности неминуемому, он, запинаясь, тихо спросил:

– Простите, а как… Кгм!.. Как моя доля… в добыче?

Деревянов, ожидавший чего угодно – брани, угроз, наконец, попытки пустить в ход оружие, которое было под рукой у ротмистра, – и следивший за ним с интересом естествоиспытателя, проводившего опасный эксперимент с подопытным хищником, сначала опешил. А потом, недоверчиво всматриваясь в бледное с желтизной лицо Кукольникова (потому что в покорность бывшего жандарма он поверить не мог при всем своем желании), ответил небрежно, криво осклабившись:

– О какой доле может идти речь? Помилуй Бог… Зачем вам золото, ротмистр? Если выздоровеете, у вас будет время намыть необходимое количество. Там, – показал он в сторону золотоносной дайки, – хватит вам с лихвой. Ну, а если не повезет, – вы понимаете, о чем я говорю, – то в том мире вас ждут райские кущи.

Деревянов довольно хохотнул.

– Кстати, там этот презренный металл и вовсе ни к чему. Если только вам по привычке не захочется совратить какого-нибудь ангела, сделав его своим платным осведомителем.

– Что ж, коли так… Ротмистр бессильно откинулся на постель и тяжело вздохнул.

– В моем положении спорить не приходится. Ваша взяла, поручик…

– Вот и добро, – немного успокоился Деревянов при виде жалкого состояния ротмистра. – Харчишек мы вам оставим… И, обернувшись спиной к полатям, шагнул в сторону хижины.

– Деревянов! Неожиданно резкий и сильный голос «доходяги» Кукольникова буквально пригвоздил поручика к земле.

Взглянув на ротмистра, Деревянов едва не потерял равновесие. Кукольников стоял в трех-четырех шагах от него, широко расставив ноги, по-прежнему уверенный в себе и с виду невозмутимый. Только лицо его, исхудалое донельзя, напоминало череп обезьяны, туго обтянутый хорошо вычиненной тонкой кожей. И в черепе, на месте пустых глазниц, бушевало холодное коричневое пламя.

Деревянов не отличался медлительностью: заметив в руках у ротмистра пистолет, он вряд ли успел понять, как искусно разыграл его бывший жандарм, но за рукоять нагана схватился молниеносно. И все же опоздал: на поляне раздались глухие хлопки выстрелов, и Деревянов, как-то боком, неловко, упал, беззвучно зевая широко открытым ртом.

Кукольников подошел к нему, носком сапога повернул голову поручика на бок, и с холодным безразличием посмотрел в еще открытые глаза, уже подернутые смертельной поволокой.

– Ну-с… – бросил он коротко, заметив, что поручик силится что-то сказать. И добавил – для ясности:

– Я так понимаю, у вас есть последнее желание. Говорите, это очень интересно.

– Я тебя… спас… В груди Деревянова хрипело.

– Жандарм… гнида… Надо было оставить в тайге… Будь ты проклят! Пожалел, дура-а-а… хр-р…

Он попытался втянуть в себя воздух, но не смог. Голова поручика дернулась несколько раз, и он затих.

– Глупец… – сказал Кукольников.

И цинично ухмыльнулся.

– Похоже, вы, господин Деревянов не знали прописной истины: не делай людям добро, потому что оно обернется злом, – молвил он, обращаясь к уже мертвому поручику. – До встречи на небесах… боевой товарищ. Вдруг Кукольников нервно вздрогнул, что-то вспомнив, и резко обернулся. Но тут же успокоился и засунул пистолет в карман. Обеспамятевший и помертвевший с испугу Христоня стоял возле костра и, дрожа всем телом, мелко-мелко крестился.

Глава 16

Коренастый мужчина в потертом кожаном пальто красно-коричневого цвета вышел из вагона электрички на перрон Рижского вокзала и неторопливо зашагал к выходу на привокзальную площадь. Его изъеденное мелкими оспинками лицо хмурилось, глубоко посаженые глаза беспокойно оглядывали толпу. Он был немного бледен и помят с дороги. Из вещей мужчина имел при себе всего лишь небольшую сумку.

Не останавливаясь, он прошел мимо стоянки такси, подошел к киоску и купил пачку сигарет. Все также внимательно и настороженно посматривая по сторонам, он закурил и, несколько раз глубоко затянувшись, бросил сигарету и на ходу вскочил в отъезжающий троллейбус. На четвертой остановке вышел, некоторое время плутал по улицам и переулкам, затем долго стоял в ожидании свободного такси, но притормозил только третью по счету машину с зеленым огоньком. Расплатился с водителем щедро и долго дожидался, пока таксомотор потерялся из виду.

Мужчина шел через проходные дворы, легко и бесшумно ступая, несмотря на немолодые годы. Иногда он таился в подворотнях, внимательно вслушиваясь в вечернюю московскую разноголосицу и пристально всматриваясь в голубовато-серые сумерки.

К дому на окраине Москвы, с красивой, ажурной ковки, калиткой, он подошел уже в одиннадцатом часу вечера. Пустынный переулок не вызвал у него никаких подозрений, и мужчина в кожаном пальто, вынув из кармана связку ключей, вставил один из них в замочную скважину калитки.

Свет в доме был потушен. Внимательно осмотрев дверь, мужчина решительно шагнул на крыльцо, отомкнул замок и зашел в прихожую. Легкий щелчок – и оранжевый плафон осветил обитые вощеными деревянными рейками стены.

– Ян! Ты спишь?

Хрипловатый басок мужчины потревожил сонную тишину комнат. В спальне скрипнули диванные пружины, и на пороге прихожей появился взъерошенный старик. Подслеповато щурясь, он с испугом уставился на пришельца.

– В-вы, в-вы… как? В-вы… кто?.. – заикаясь, спросил старик. Спросил и принялся дрожащими старческими руками застегивать пуговицы пижамы.

Пораженный не менее, чем старик, мужчина быстро сунул руку за пазуху и отступил к двери. Некоторое время он пристально вглядывался в старика (тот никак не мог справиться с непослушными пуговицами), затем, видимо, приняв какое-то решение, вынул руку из-за обшлага пальто и, широко улыбнувшись, сказал:

– Извините, пожалуйста, за мое неожиданное вторжение. И объясните, куда девался хозяин этого дома? Я, знаете ли, из отпуска приехал. Квартировал здесь, ну и, естественно, у меня есть второй комплект ключей.

– Уф-ф… Старик бессильно прислонился к дверному косяку.

– Напугали вы меня. Хозяин съехал… неделю назад. Он продал дом. А я не успел замки поменять. Минуту, я сейчас… И он скрылся в глубине дома.

Мужчина тут же последовал за ним. Но, увидев в приоткрытую дверь, как старик отсчитывает валериановые капли в фужер с водой, успокоился.

Неторопливо расстегнув пальто, он снял его, повесил на вешалку и прошел в гостиную.

– Все. Уф-ф… – сказал, возвратившись в гостиную, старик.

Он положил ладонь на грудь.

– Сердечко пошаливает, – сказал старик. – Годы…

– Понимаю… Еще раз прошу меня простить. Виноват, не знал…

– Ах, Бога ради, чего уж там… Да вы проходите, проходите. Садитесь. Небось, с дороги проголодались? Вижу, вижу, что так оно и есть. Сейчас я организую перекусить. У меня есть сыр, масло… Попьем чайку.

– Чай – это хорошо… – Мужчина загадочно улыбнулся. Но глаза его остались холодными, а улыбка вышла кривой и неестественной…

Хмурый Володин протянул Савину листок.

– Проморгали… У-у… Он постучал себя кулаком по лбу.

– Можно было ожидать нечто подобное, – сказал Володин сокрушенно. – Даже не можно – должно.

– В чем дело?

– А ты читай…

Савин торопливо пробежал глазами заключение судмедэксперта и с недоумением уставился на коллегу.

– Профессор-педиатр? Это… тот самый, который купил у Христофорова дом?

– Он…

– Умер, приняв чрезмерно большую дозу снотворного… Бывает. Да еще в таком преклонном возрасте – сердечко не выдержало.